Панджшер навсегда - Юрий Мещеряков

* * *

К сентябрю второй батальон сменил свое расположение, уездная афганская власть выделила для этого большой участок земли к западу от Рухи, и теперь роты и взводы батальона располагались в больших двухэтажных домах с внутренними дворами. Поспособствовал этому и новый комбат-проныра, странным образом у него с командиром полка сложились ровные отношения. Только успели отпраздновать новоселье, поступило ожидаемое и все же еще более радостное известие: батальон с первого сентября заступает на боевое дежурство на посты охранения вокруг Рухи. Пятая рота занимает посты по левому берегу Панджшера с самым высоким, в три тысячи пятьсот метров, а шестой роте достались посты пониже, из которых самый высокий – всего-то две тысячи девятьсот. Оснащенные стереотрубами и минометами, посты выполняли больше функции разведки, чем охранные. Ни с одного из постов шестой роты полк не просматривался, что делало их полностью самостоятельными, автономными с главной задачей наблюдать за местностью на подступах к полку.

Ремизову как командиру роты определили в командование сторожевой пост № 24, самый большой по протяженности, по вооружению, по количеству личного состава. Поскольку на посту располагались два миномета и два расчета минометчиков, ему на усиление назначили командира минометного взвода Кондрашова, тоже недавно получившего звание старлея.

– Ну, вдвоем не прокиснем. – Кондрашов обрадовался. – После этих рейдов я чему угодно рад, лишь бы остановиться и больше не лезть вверх, ну хотя бы месяц.

– Я думаю, мы здесь на полгода.

– Пойдем, осмотримся. Какие у нас тут владения.

Проводив долгим взглядом колонну солдат первого батальона, которых они сменили на посту и чьи спины с вещмешками и оружием еще мелькали далеко внизу на тропе, Ремизов удовлетворенно огляделся.

– Ты представляешь, миллионы людей проживут свои жизни, так и не увидев настоящих гор. – Он глубоко вздохнул, наслаждаясь безмерными просторами горного океана. – Нам с тобой повезло, мы теперь каждый день пейзажами любоваться будем. Как же здесь красиво… Дух захватывает.

– Рем, ты уже полтора года на эту красоту смотришь, и что, только заметил?

– Когда километрами смотришь под ноги, какие могут быть впечатления.

– Ну теперь-то можно и оглядеться. – Кондрашов покрутил головой. – Горный пейзаж технологичен. Смотри, крутые склоны с пятнами зеленой травы, осыпи желто-оранжевой глины, черные скальные уступы дают нам хороший обзор местности и ориентиры.

– Да, ты прав, горное изящество обеспечивает нам безопасность.

– И мины. Они так аккуратно, я бы сказал, эстетично, зелеными рядами растут из-под земли, почти как грибы. Это же элемент орнамента.

– Да, точно, мины. Собирай всех людей к нашему блиндажу. Надо проинструктировать насчет минного поля. Будем осваивать новый быт.

– Пост, подъем! Тревога! – Командир роты замер с секундомером.

Секундомер не потребовался. Кое-как продирая глаза, зевая, солдаты сползали с нар, искали и не находили ботинки. Оспанов даже осмелился посмотреть на часы.

– Нападение на пост! На позиции бегом марш! Быстро!

В подкрепление слов ротный вскочил на нары и руками, ногами начал сбрасывать сонных бойцов с теплых матрацев. В блиндаже минометчиков то же самое проделывал Кондрашов. Шла плановая боевая подготовка, отрабатывалась заурядная тема: нападение на пост. Пост пришлось поднимать еще дважды, пока весь личный состав не уложился в установленный Ремизовым норматив.

– А теперь слушай меня.

Ночь. Звезды. Полумесяц луны над бесконечным хребтом. При их таинственном мутном свете личный состав, давно проснувшийся, плотной массой в две шеренги стоял в широком окопе и внимал извечной мудрости отца-командира.

– Наша первая и главная задача – вернуться домой целыми и невредимыми. Кто не согласен, шаг вперед. Ну? – чтобы видеть глаза солдат, Ремизов низко наклонял лицо к их лицам, всматривался в них демоническим взглядом. Никто не шелохнулся. – Поразительное единодушие. Так какого черта мы так сладко спим?! Оборзели совсем! Кто пахать будет, защищая свою жизнь и жизнь товарища? Я один? Меня убьют – что вы делать будете? «Духам» сдаваться, чтоб они ваши уши на сувениры отрезали? Слушай меня! Меня не убьют, можете не дрейфить, это я так, пошутил. А вот теперь серьезно. Учебная тревога будет каждую ночь в разное время, пока не научитесь выполнять норматив. Пока я вам мозги на место не вправлю. Когда научитесь – тоже будут тревоги, но реже, для поддержания боеготовности. В трусах, в чем мать родила, в тапочках, в сапогах, мне все равно, по тревоге каждый бежит на свою огневую позицию. Ясно? Это первое. Второе. Если ты спросонья ничего не видишь, не помнишь, не знаешь – расстреливаешь магазин в своем секторе. Пулеметчик – три длинные очереди. Зенитная установка – одна очередь в том направлении, куда смотрят стволы. А стволы еще с вечера смотрят в самом опасном направлении. Оспанов, ясно? Третье. После этого все стволы молчат. Слушаем тишину. Шум камней, стук шагов, крик раненого. Дальше будет либо красная ракета, либо очередь трассеров в сторону цели. Целеуказание дает офицер или сержант. Это и есть команда на открытие огня – залпом бьем в сторону цели. Имеет право самостоятельно открыть огонь любой, кто увидит или услышит «духа». Инструктаж закончен. Все вопросы утром. А теперь спать.

Оставшись в блиндаже одни, без командира, натягивая на себя шерстяные армейские одеяла и готовясь провалиться в сон, солдаты недовольно ворчали.

– Ну, ротный, сам не спит и другим не дает. И так каждую ночь будет?

– А ты чего хотел? Это же служба.

– Все по делу, все конкретно. Если какой «душок» сунется, ему крышка.

– Ротный знает, что делает.

– А меня он достал. Если ему больше всех надо, сам бы и скакал по ночам с автоматом, – с досадой высказался Дуйсембаев.

Эти запоздавшие высказывания лишь подтверждали, что кто-то другой определяет их линию жизни. Но правда была проста, как белый день: пока у них такой ротный, с ними ничего не могло произойти, и первыми это понимали сержанты, которым полагалась своя доля ответственности.

– Ему – больше всех, а тебе совсем ничего? – негромко отозвался Фещук.

– Мог бы и днем инструктажи устраивать.

– Будешь командиром – будешь выбирать.

– Очень надо, – раздраженно бросил Дуйсембаев, словно ночная тревога увеличила счет его личных обид, и затих, перевернувшись на другой бок.

– «Духи», «духи»… Откуда здесь «духи».

– Часовые есть, что нам-то скакать?

– Вот с часовыми и надо разбираться, – это Мец, он отслужил в роте меньше года, и его никто не просил защищать Дуйсембаева.

– Ты, молодой, заткнись, – тут же отреагировал Оспанов.

– Вы что тут балаган устроили? Командир все делает правильно, – добавил Фещук, бездельники прикрывали свою леность разговорами, и ему это не нравилось. С ротным горными тропами пройдено сотни километров, и уж кому, как не ему знать науку выживания. – С первого раза не поднялись, вот и пришлось дергаться. Так, Серик?