Хранители Кодекса Люцифера - Рихард Дюбель

– Хорошо! – бушевал Себастьян внутри. – Я не стану пачкать руки. Ты можешь с этой минуты искать себе другое место работы, Августин, Поспрашивай у золотоискателей, нет ли у них лишней лопаты для чистки отхожих мест. Когда все закончится, я позабочусь о том, чтобы ни один торговец здесь, в Праге, и близко тебя к своему дому не подпустил. С тобой покончено, как и с твоей дерьмовой семейкой тоже.

Вацлав снова поднял голову. Жена главного бухгалтера стояла за столом и пеленала ребенка. До обоняния Вацлава донесся запах нечистот. Ребенок прекратил плакать. Августин стоял перед Себастьяном, не опуская глаз. Вацлав никогда не думал, что неприметный Августин может походить на одну из статуй героев в Граде, но в этот момент так оно и было. Если вся эта история закончится более или менее благополучно фирма наверняка получит новое название: «Хлесль, Лангенфель и Августин».

Он почувствовал, как кто-то дергает его за рукав.

– Я ничего не вижу, – прошептала девочка.

– Почему ты все еще… – Он запнулся и, сдавшись, поставил ее себе на колено. Она заглянула в помещение с такой же осторожностью, как и он сам, – превосходная шпионка.

– Будьте здоровы, все вы, – прорычал Себастьян.

– Подождите, – спохватилась жена Августина. – Подождите.

Вацлав, не веря своим глазам, смотрел, как она опускает голову перед Себастьяном. Затем она сложила руки и медленно подняла их в молитвенном жесте. Себастьян смотрел на нее, и выражение его лица, бывшее сначала изумленным, сменилось насмешкой.

– Попробуй стать на колени, тогда, возможно, я буду милостив, – начал было Себастьян.

– Я попробую вот это, – сказала женщина и прижала к его лицу испачканную пеленку.

Вацлаву удавалось держать закрытым и свой рот, и рот девчушки, которую он нес на руках до самого промежутка между домами. Затем он нагнулся, убрал руку с ее лица и начал смеяться как сумасшедший. Девочка хихикала и громко повторяла: «Тьфу ты, черт! Тьфу ты, черт!» Наконец приступ стих. Вацлав вытер выступившие от смеха слезы и посмотрел на девочку. Это было ошибкой – в следующее мгновение они снова принялись хохотать. В дело пришлось вмешаться его личному ангелу-хранителю. Вацлав успокоился как раз в тот момент, когда Вилем Влах промчался мимо их укрытия, таща за собой Себастьяна, который ревел, и плевался, и пищал так громко, что его, наверное, слышала половина Праги. Люди, наблюдавшие эту сцену, задавались вопросом, уж не режут ли сегодня в Малой Стране свиней. Солдаты рысью бежали за ними. Вацлав только успел заметить два красных лица, которые чуть не лопались от сдерживаемого смеха.

– Ты можешь кое-что для меня сделать? – спросил Вацлав девочку.

– Нет, – кокетливо ответила она.

– А твоя кукла может кое-что для меня сделать?

После некоторого колебания хозяйка куклы кивнула.

– Иди к Августинам и скажи им, чтобы они не волновались. Передай им привет от… Морковки, – Он покраснел.

– Морковка – это ты?

– Я был однажды Морковкой. Адам Августин поймет, от кого это сообщение и что это не шутка.

– Ты и сейчас еще Морковка. У тебя рыжие волосы.

– Ты можешь это сделать?

– Я – нет, – серьезно ответила девочка. – Но моя кукла может.

– Что я должен твоей кукле?

– Она говорит, что для тебя она сделает это даром.

Вацлав поклонился и протянул ей руку.

– Будь здорова, – сказал он. Когда они ударили по рукам, у него возникло ощущение, что в первый раз за несколько недель он поступил правильно.

Не полпути к мосту ему встретились оба солдата. Они были одни и, хлопая друг друга по плечу, продолжали смеяться. И хотя солдаты не обратили на него никакого внимания, Вацлав все равно обошел их стороной, а потом долго смотрел им вслед. Влах и Себастьян еще не могли добраться до фирмы. Почему же они отослали обоих солдат? И куда они свернули? Не мог же он их потерять! Вацлав продолжил путь, на этот раз бегом.

Мост, поднимаясь дугой от переулков, расположенных на берегу реки, перепрыгивал через реку. Там, где перед замком подобно насыпи высились подпорные стены, скопился всякий мусор и вонь от него поднималась до самого неба. Обмотанный гниющими водорослями и облепленный илом сплавной лес, который рыбаки вытянули из Влтавы во время разлива, заплесневелая солома, рыбьи головы, которыми пренебрегали даже крысы, небрежно смётанное сено, не доеденное тягловыми лошадьми, – от всего этого поднимался невыносимый смрад.

Вилем Влах стоял на берегу реки и смотрел на Себастьяна, опустившегося на колени и лихорадочно мывшего себе лицо. Вацлав надеялся, что он достаточно наглотается отравленной воды рядом с берегом, чтобы упасть замертво, но венский торговец не доставил ему такого удовольствия. Фыркая и отплевываясь, он выпрямился и вытер лицо рукавом.

У Вацлава не было никакой другой возможности оказаться в непосредственной близости от этих двоих, кроме как взобраться на перила моста. Внизу, среди куч мусора, его бы сразу заметили. Он внимательно разглядывал нищего, который уже сидел там, прислонившись к перилам, храпя и соперничая своим запахом с испарениями от мусора, наваленного внизу. Вацлав, недолго думая, сел рядом с ним. Слышимость была отличная, хотя мужчины, на головы которых он мог бы теперь при желании плюнуть, говорили вполголоса.

– Я всех сгною, – скрежетал зубами Себастьян, – в первую очередь эту скотину Августина и его отребье.

– Успокойтесь. Теперь обвинение стоит на шатких ногах, не так ли?

– Королевский наместник меня уничтожит. Я думал, что без труда раздобуду документы, доказывающие, что Андрей и Киприан закрыли фирму в Моравии преднамеренно, чтобы навредить короне, но…

– …теперь у вас есть только несколько моих писем, в которых я жалуюсь на упрямство Андрея.

– Вы вполне могли бы выразиться более вразумительно!

– Ах, простите, я ведь не знал, что вам однажды захочется вырыть яму фирме «Хлесль и Лангенфель»!

– Давайте не будем спорить. Штернберг разбирается в делах торговли, и он сразу понял, что я дал ему только старые конторские книги. Он требует предоставить ему убедительные документы. Полагаю, судья, как и многие бюргеры, симпатизирует руководству земли и испытывает отвращение к королю, особенно с тех пор, как пошли слухи, что граф Турн и другие господа размышляют над тем, чтобы организовать Директорию – такой совет, в который можно быть избранным, даже если ты не дворянин. Единственное условие – принадлежать к протестантской вере.

– А в наши дни веру меняют довольно-таки быстро.

– Особенно в Богемии, где на каждого католика приходится двое протестантов.

– Судья охотно бы посадил в лужу и короля, и приверженцев Контрреформации. Едва ли можно желать себе лучшей рекомендации для господ дворян.