Нарисуй мою душу. Несказка о душе и человеке - Иван Владимирович Ельчанинов

а человек растеряно смотрел в него, не понимая, почему тот не убегает прочь от злого авра.

Перевёл взгляд на лицо Алуара, сверкнул глазами и побежал в него с бесстрашием. На бегу выхватил нож, оскалил зубы и приготовился к прыжку!

Решил, что тот похитил ребёнка. Данучи чуял эту мысль, как свет, как благородство и остановил того взмахом кисти.

Человек поднялся в воздух, застыл на месте и плавно приземлился на ноги, не почувствовав боли.

–Это мой отец! – воскликнул мальчик, и человек не знал, что сказать и не сказал ничего.

Убежал, будто услышал что-то страшное…

Спустя месяц Данучи собирал вещи, и много не нужно. Отец пытался вразумить, но мальчишка кричал:

–Не хочу я так жить! Не хочу! Не хочу жить, как все вы! Я другой, и ничем я на вас не похожий!

–Все мы разные, – молвил Алуар, не пытаясь остановить.

–Нет, – ответил художник. – Никто из вас не может стать мною! Никто из вас не хочет этого…

Ему всё разонравилось, никого не хотелось ни чувствовать, ни видеть, ни знать. Чем старше становился, тем больше не понимал их всех. Почти в каждый поступок заглядывал, но не знал, что на это сказать. «Кто вы такие?» – кричал на них он мыслями, но авры плохо слышат, к тому же молчаливы.

«В вас столько грязи, и вы ею живёте, и лишь она вам интересна, а чистота лишь забавляет! Нет, не хочу становиться таким же!». Даже того сбежавшего человека, он понимал больше, чем их.

–Я родился человеком не для того, чтобы от человека прятаться! – сказал он своей семье, уходя из дома.

Все поддержали его, приняли его выбор. Не стали перечить, не стали останавливать и не сказали плохих слов на прощание.

И он ушёл…

Но, уходя, остановился.

Лишь Алуар его провожал, но в туман придётся рискнуть одному! Алуар не художник, не найдёт он обратно дороги.

Данучи же уверен, что способен выбраться один из тумана! Уверен настолько, что его это не волновало.

Он задумал то, о чём давно мечтал. Помимо Земли есть и другие мечтания.

Взял в руки кисть и листок и начал, молча, рисовать душу города. Алуар кричал ему: «Что ты задумал?», но художник не слышал, он уже начал представлять, как туман рассеивается, и для города открывается небо. Мечтал, что авры глядят на планету Земля каждый день и желают её посетить.

Затем кисть соскользнула на всех, кто жил в этом городе и решила изменить их разум. Всего-то, движение руки, и он поделился со всеми своей чистотой, хоть и знал, что, сделав это, сам её, возможно, потеряет!

Изменил душу каждого, кто жил в его городе. Душу всего народа трогать не желал, потому что со всеми лично не знаком…

Отныне, у всего города был чистый разум, который смотрит в будущее на тысячи лет, на миллионы шагов вперёд, не оглядываясь на прежние, стыдливые грехи, сутулые ошибки. Убрал в них всё, что ненавидел, вычеркнул, что раздражало. Добавил не то, что любил, а то, чего им не хватало!

Их души стали другой формы – не безвыходные круги, а символы, что имеют выход и наделены простором для развития.

Когда закончил, листок вспыхнул в руках синим светом, и вспышка растворила туман, что залёг над их городом, но туман, что вокруг, не покинул места, что когда-то он выбрал.

Зато небо открылось глазам…

Что лучше: песню написать или исполнить? Каждому своё, и все живут своим. «Интересно, кому достанется тот мир, что плещет красотой?», – размышлял Данучи, глядя на планету Земля, думая о всех, кого он знал!

Но все, кого он знал, уже стали другими!

Сейчас они глядели в него так, словно подобен Богу, что решил наделить их чистой силой, совершенной красотой. Их глаза впивались в его грусть и понимали, что сделал он всё это, уходя, покидая их, но каждый взгляд желал, чтоб он вернулся!

Однако, сам Данучи, лишившись большей части чистоты, видел в их глазах предвкушение своих возможностей. Он наградил их не только сердцем, но и идеологией. «Наука об идеях чистым людям не мешает!» – решил художник, но, лишь Алуар поговорил с ним перед тем, как тот покинет их.

Постояли на дорожку, поглядели вместе на Землю.

Каждый день Данучи мечтал очутиться на ней и пройтись по зелёной планете. Бывал на ней во снах и явь терял из глаз от снов грядущих. Для взгляда так велика, что его родная планета Луна казалась лишь жалким подобием величия. Как бы колко не звучали слова, но они первыми прокрадываются в мысли и желают сорваться с уст. Значит, в них что-то есть.

Не чувствовал на Земле жизни, что была на Луне, но от всей души желал, чтобы жизнь в тех горах и равнинах объявилась, поймала небо за крылья и процветала всегда, хоть и понимал, что без его кисти это невозможно…

–Зачем ты это сделал? – спросил Алуар сына, зная, что тот поймёт с полуслова о чём он.

–Хочу, чтобы вы стали лучше, но это не единственное, чего я хочу! Теперь, вы и чище, и выше меня разумом, но надеюсь, что, когда найдёте способ жить лучше, чем сейчас и разыщете шанс покинуть эту планету, вы возьмёте меня с собой…

–Этот спутник, – взмахнул рукой Алуар, посмотрев на миллион шагов вперёд. – Он не позволяет проснуться жизни на Земле!

–И что ты предлагаешь? – с интригой спросил Данучи, не ожидавший этих слов, ведь спутник был не интересен.

–Лучше думать о своём, чем о чужом…

Не послушал, когда уходил и в мыслях построил мечту, как вдохнуть в Землю жизнь, как пройти по ней первыми шагами – по тропе, что никем не замечена.

На прощание сказал:

–Спрячь все мои души, что я нарисовал и покажи их миру, когда спутник падёт!

–Вложу в твоё желание все чувства! – пообещал ему Алуар.

С собой взял лишь нож, немного еды, бумагу и кисти, но сила не понадобилась, чтоб выйти из тумана. Туман сам его отпустил…

Спустя два дня пришлось украсть еду, и сказал он на это – «Иначе никак!». Одеяния выглядели богато, но в них пустота.

То, что лучше быть никем, он понял, когда встретил на пути солдата. Тот, увидев на нём богатые одежды, сказал ему:

–Дай денег!

–Но у меня их нет! – ответил растерянный юнец. – Это лишь одежда выглядит так ярко, а сам внутри я нищий, как твой взгляд!

Последнее сравнение оказалось напрасным.

–Ты лжёшь! – услышал