Противостояние. Армагеддон - Стивен Кинг

— Цибола, — прошептал он и заснул.

Первый сон приснился ему в Гэри, более месяца назад, послетого как он обжег себе руку. В ту ночь он заснул, не сомневаясь в том, чтоумрет. Нельзя получить такой сильный ожог и остаться в живых. В голове у негозвучали одни и те же слова: «Живи с факелом, умри с факелом. Живи, умри».

Ноги привели его в небольшой городской парк, и он упал наземлю, а его левая рука вытянулась в сторону, словно кусок неживого вещества, ирукав продолжал дымиться. Боль была огромной, невыносимой. Он никогда не думал,что в мире может быть такая боль. С ликованием он бегал от одного нефтяногорезервуара к другому, оставляя за собой примитивные часовые механизмы, каждыйиз которых состоял из стальной трубки, в которую был залит керосин, отделенныйот маленькой лужицы кислоты металлической перегородкой. Эти устройства онопускал в трубы, предназначенные для отвода из резервуаров нефтяных паров.Когда кислота проедала металл, керосин воспламенялся, и это приводило к взрывурезервуара. Мусорный Бак надеялся добраться до дорожной развязки в западнойчасти Гэри, прежде чем хотя бы один из них взорвется. Ему хотелось увидеть, какцелый город будет охвачен огненной бурей.

Но в конструкции последнего устройства он допустил какую-тоошибку. Оно сработало в тот момент, когда он гаечным ключом снимал крышку струбы. Керосин вырвался из трубки с ослепительной белой вспышкой, и его леваярука была немедленно охвачена огнем.

Крича от дикой боли, он понесся по крыше резервуара. Оннеизбежно полетел бы вниз, переворачиваясь, как брошенный в колодец факел, еслибы не счастливая случайность: он споткнулся и упал на свою левую руку, сбивпламя.

Он сел, все еще сходя с ума от боли. Позже он подумал о том,что лишь слепой случай — или соизволение темного человека — не дал ему сгоретьзаживо. Большая часть керосина не попала ему на руку. Позже он почувствовалблагодарность, но тогда он мог лишь кричать и раскачиваться взад и вперед,вытянув в сторону свою дымящуюся руку.

Когда начало темнеть, он смутно вспомнил, что заложил целыхдвенадцать устройств. Они могут взорваться в любое время. Каким-то образом емуудалось спуститься вниз с резервуара, и он заковылял прочь, петляя междумертвыми машинами и отставляя свою жареную руку подальше от себя. К томувремени, когда он дошел до небольшого парка рядом с центром города, началсязакат. Он сел на траву и попытался вспомнить, что надо делать при ожогах.Смазать их маслом, — сказала бы мать Дональда Мервина Элберта. Но ведь этогодилось для ожога горячим паром или беконовым жиром, брызнувшим со сковородки.Он не мог себе представить, как можно смазать маслом потрескавшуюся ипочерневшую массу между локтем и плечом. Он не мог себе представить, как до неевообще можно дотронуться.

УБИТЬ СЕБЯ. Это действительно выход. Он сможет прекратитьсвои страдания, убив себя, как одряхлевшего пса…

В восточной части города раздался гигантский взрыв, словноткань реальности грубо разорвали надвое. Столб огня вырос на темно-синем фонесгущавшихся сумерек. Ему пришлось зажмуриться.

Несмотря на все мучения, огонь доставил ему удовольствие.Более того, он наполнил его восхищением и ликованием. Огонь оказался лучшимлекарством, даже лучше морфина, который он нашел на следующий день (в тюрьмеему приходилось работать в лазарете). Он никак не связывал свои мучения совзвившимся к небу огненным столбом. Он просто знал, что огонь прекрасен, огоньдобр, огонь — это то, в чем он нуждается и будет нуждаться всегда.

Через несколько секунд взорвался второй резервуар, и дажездесь, на расстоянии трех миль, он почувствовал теплую воздушную волну. За нимпоследовали два других, а потом, после небольшой паузы, подряд взорвалось ещешесть. Теперь смотреть в том направлении было почти невозможно, но он все равносмотрел туда, улыбаясь, забыв о боли в руке и о самоубийстве.

Солнце уже зашло, но вокруг не было темно. Ночь наполниласьжелтыми и оранжевыми отсветами пламени. Весь горизонт на востоке был объятогнем. Это напомнило ему картинку из комикса по «Войне миров» Герберта Уэллса,который был у него в детстве. Теперь, спустя много лет, мальчик, у которого былэтот комикс, исчез, но остался Мусорный Бак, и он обладал ужасным секретоммарсианского луча смерти.

Пора было уходить из парка. Температура поднялась ужеградусов на десять. Пора было продолжать свой путь на запад, но встать он немог. Он заснул на траве, и на его лице усталого, замученного плохим обращениемребенка играли отсветы пламени.

Во сне к нему пришел темный человек в рясе с капюшоном. Лицаего не было видно, но Мусорному Баку показалось, что он видел его раньше. Когдабездельники в кондитерской или в пивной начинали издеваться над ним, казалось,что темный человек стоял среди них молчаливо и задумчиво. Казалось, когда онработал на «Скруббе-Дуббе», он видел огненную усмешку этого человека заветровым стеклом, которое ему приходилось мыть. Когда шериф отослал его впсихушку в Тер От, этот человек был улыбчивым помощником, стоявшим над ним вкомнате для электрошока и готовым послать тысячу вольт ему в мозг. Он прекраснознал этого человека.

— Я сделаю все, что ты захочешь, — благодарно произнес он восне. — Я готов отдать за тебя жизнь.

Темный человек поднял руки под покровом своей рясы, и онастала похожа на черный воздушный змей. Они стояли на возвышении, а под нимипростиралась объятая пламенем Америка.

«Ты займешь высокий пост в моей артиллерии. Ты — тотчеловек, который мне нужен».

Потом он увидел армию из десяти тысяч отверженных мужчин иженщин, идущих на восток через пустыню и через горы. По пустыне ехалигрузовики, джипы, автобусы, жилые прицепы и танки. У каждого человека на шеевисел черный камень с красной щелью, которая могла стать Глазом, а могла иКлючом, И на огромном грузовике с цистернами он увидел себя и понял, что вцистернах находится жидкий напалм… а за ним едет колонна грузовиков с бомбами,минами, пластиковой взрывчаткой, огнеметами, сигнальными ракетами, гранатами,автоматами и ракетными установками. Скоро должен был начаться танец смерти.

Темный человек вновь поднял руки, а когда он опустил их,вокруг воцарились холод и спокойствие. Пламя погасло, и даже пепел былхолодным, и на мгновение он вновь превратился в маленького и испуганногоДональда Мервина Элберта. Только на одно мгновение он заподозрил, что егообманывают, что он будет лишь пешкой в огромной шахматной партии темногочеловека.

Потом он заметил, что лицо темного человека уже не былополностью спрятано. Два темно-красных угля горели в глубоких глазницах, освещаятонкий, как бритва, нос.

— Я сделаю все, что ты захочешь, — благодарно сказал он восне. — Я отдам за тебя жизнь! Я отдам за тебя душу!

— Ты будешь заниматься поджогами, — торжественно сказалтемный человек. — Ты должен прийти в мой город, и там тебе все станет ясно.