Золотое дерево - Розалинда Лейкер

— Вы хорошо потрудились сегодня, — сказал он.

— Вам пора отдохнуть.

Что-то в выражении его лица насторожило Габриэль.

— Что случилось? — спросила она дрогнувшим голосом.

— Думаю, будет лучше, если вы услышите это не от меня, а от человека, которого давно знаете, — и хирург указал на Гастона, стоящего в дверном проеме. Выражение его лица подтверждало худшие опасения Габриэль.

Не говоря ни слова, она сняла свой фартук и подошла к нему. Гастон обнял ее за плечи, и Габриэль вопросительно взглянула на него. В горле у нее стоял комок, и она не могла говорить.

— Я узнал эту весть из пяти независимых источников, — начал Гастон хриплым от волнения голосом.

— Иначе я не стал бы попусту тревожить вас, ведь сведения могли и не подтвердиться. Но теперь я полностью уверен в истинности сообщения, ошибки быть не может. Капитан Дево мертв. В одной из кавалерийских атак он был тяжело ранен, защищая полковой штандарт, и хотя он успсл передать его своему однополчанину, мушкетный огонь сразил героя, и он замертво упал вблизи британских позиций.

Габриэль кивнула, давая понять Гастону, что все поняла, и они вместе вышли из палатки. Гастон провел ее, обнимая за плечи, по узкой тропке между ранеными, а затем через рощу, минуя заливной луг — к крестьянскому дому, хозяева которого еще не вернулись. Гастон привел Габриэль на кухню и, усадив ее там на стул, принес таз ключевой воды. Он смыл пятна крови с ее лица и шеи, обращаясь с ней, как с малым ребенком, а затем вымыл ей руки. Несколько раз ему приходилось менять воду в тазу. Затем он вынул шпильки из ее прически и, распустив волосы по спине, начал смывать с них брызги запекшейся крови.

— А теперь, — сказал он, помогая подняться ей со стула, — идите наверх и переоденьтесь, ваше платье очень грязное. Я же пока разведу огонь в очаге, вечер обещает быть прохладным.

Уже подойдя к лестнице, Габриэль остановилась и бросила ему через плечо:

— Я хочу разыскать его тело и отвезти в Лион. Его следует похоронить на родине.

Гастон не стал ничего возражать ей, так как по опыту знал, что это бесполезно. Пока она переодевалась в своей комнате, он проверил два пистолета, торчавших у него за поясом, а также запас патронов к ним. Гастон прекрасно знал, что такое поле боя после того, как над ним спустится ночь. Там можно было встретить местных крестьян, которые не остановятся перед тем, чтобы добить раненого и завладеть его нехитрым имуществом, а также других мародеров, готовых на все ради кошелька или ценных вещиц.

Наконец, Габриэль спустилась из своей комнаты, на ней была теплая и удобная одежда, на плечи была наброшена шаль, а волосы убраны в строгую прическу. Гастон тем временем нашел в доме два фонаря и зажег их. Габриэль взяла один из них, и они вышли за порог. Пройдя на конюшню, Гастон запряг одну из лошадей в легкую тележку, и они направились к тому месту, где располагался стаи французских войск. Там не было ни души. Огромное пространство было до того вытоптано сапогами, что, казалось, здесь никогда не вырастет трава. Кроме того, здесь и там виднелись брошенные пушки и фуры с боеприпасами. Внезапно их лошадь заволновалась, почуяв смерть, и Гастону пришлось несколько раз хорошенько хлестнуть ее по крупу. Въехав в небольшую рощицу, Гастон решил привязать лошадь с телегой здесь, в непосредственной близости от поля боя, чтобы иметь возможность принести Николя на руках сюда, хотя это будет не так легко сделать, поскольку сам он был калекой, а Габриэль находилась в шоке.

Выйдя с зажженными фонарями на поле, они увидели множество огоньков. Это были женщины, разыскивавшие своих погибших мужей, а также санитары, подбиравшие с поля боя стонущих и зовущих на помощь раненых. Вся долина оглашалась жуткими звуками, казалось, что стонет от боли сама земля. Время от времени раздавались пистолетные выстрелы, когда один из санитаров приканчивал мучившуюся в агонии лошадь.

Повсюду лежали трупы французов и британцев. Некоторые солдаты казались уснувшими или любующимися звездным небом, но затем, когда свет фонаря высвечивал их ужасные раны, делалось не по себе. Взору Габриэль открывались ужасные картины. Раненые просили пить, отовсюду слышались их душераздирающие стоны. Предусмотрительный Гастон захватил с собой четыре больших фляги с водой, и оба они старались напоить раненых, будь то французы или британцы. Некоторые раненые хватались за юбки Габриэль, умоляя, чтобы она не оставляла их, поскольку многие из них уже подверглись ограблению и опасались, что им придется расстаться с жизнью, если грабители явятся опять. Габриэль страшно переживала, проходя мимо них, но ничего не могла поделать, слыша их глухие рыдания. Гастон, по мере возможности, снабжал их заряженными пистолетами, подобранными возле трупов, чтобы раненые могли в случае необходимости защитить себя.

На поле сражения в темноте скрывалось множество грабителей и мародеров. Будучи местными жителями, они легко ориентировались и разбегались в разные стороны, словно крысы, когда Гастон вдруг начинал палить в них из своих пистолетов. При этом они частенько бросали по дороге мешки с награбленным. Габриэль нашла на своем пути золотые карманные часы и миниатюрный портрет молодой женщины, обрамленный жемчугом.

Но Николя нигде не было видно. Поиски продолжались уже в течение нескольких часов. Фляги давно опустели, и им нечем было помочь страждущим, когда они продвигались вперед, надеясь заприметить зеленый мундир конного егеря. В одном из неглубоких оврагов они наткнулись на маркитантку, за плечами которой виднелась продавленная большая фляга со спиртным. Гастон остановился около нее и задумался. Он хорошо знал, какими смелыми были эти женщины, как отважно они бросались в самую гущу боя, наливая кружки коньяка всем жаждущим. Они подбадривали бойцов своими криками. Эта маркитантка, к тому же, была миловидной женщиной. Удрученный Гастон, опираясь на свою палку, направился вслед за Габриэль, все еще думая об этой несчастной убитой женщине.

Им удалось найти Николя лишь на рассвете. Лучи восходящего солнца высветили на темно-зеленой траве распростертую фигуру воина, одетого в зеленоватый мундир. Когда Габриэль увидела его, из ее груди вырвался невольный крик, она сразу же узнала Николя.

— Вот он!

Габриэль подбежала к распростертому на земле телу, спотыкаясь на ходу. Гастон еле поспевал за ней. Упав рядом с Николя на колени, она залилась слезами, а затем, приподняв голову своего возлюбленного, склонилась над ним.

— Мой дорогой, моя любовь, моя жизнь, — говорила она, укачивая его.

Внезапно она почувствовала, как бьется жилка на его шее.

— Милосердный Бог! — прошептала Габриэль, не веря самой себе. Она рывком поднялась с колен и крикнула Гастону:

— Давай сюда, да побыстрей! Он жив!

Гастону на мгновение показалось, что она сошла с ума. И все же он опустился рядом с Николя на колени и сунул руку ему за пазуху, чтобы ощутить биение его сердца.

— Жизнь еле теплится в нем, — предупредил ее Гастон.