От Сталинграда до Берлина. Воспоминания командующего - Василий Чуйков

Глядя на них, волновался и я. К тому было немало причин. В памяти воскресали один за другим эпизоды Гражданской войны, когда 43-й полк, которым я командовал, был переброшен с Восточного фронта на Западный, против наступающих на Советскую Россию войск Пилсудского. То было в начале 1920 года.

…По замыслу Антанты наступление польской армии численностью 500 тысяч человек должно было обеспечить в первую очередь разгром войск Красной армии на юго-западном направлении. Захват Правобережной Украины, затем — новый поход на Москву.

…В конце февраля 43-й стрелковый полк занял оборону запад нее местечка Улла. Эта оборона имела своеобразный характер. Основные позиции — как наши, так и противника — проходили по межозерным перешейкам. Между позициями простиралась никем не занятая зона шириной 10–15 километров. В этой полосе действовали небольшие отряды партизан. Случалось, нейтральную полосу пересекали вражеские разведчики. Но о них партизанские дозоры предупреждали нас задолго до того, как они подходили к нашим сторожевым постам и позициям. Так что мы имели время организовать врагу достойную встречу.

Такая «позиционная», малая, война длилась до мая 1920 года.

В начале мая 1920 года польские войска перешли в наступление на Украине и 7-го заняли Киев. Обстановка требовала безотлагательных действий, и командование Западного фронта решило нанести контрудар.

43-й полк получил задачу сосредоточиться в районе Городца (ныне Заслоново) с целью захвата Лепеля.

По данным разведки, было известно, что оборона противника проходит между озерами Боровно, Глыбочица, Полевиж, в 3–5 километрах юго-восточнее города. Позиции врага представляли собой глубокие траншеи, опоясанные проволочными заграждениями в несколько рядов. Город оборонял Новогрудский пехотный полк, усиленный артиллерийским подразделением.

Изучая эти данные, я особенно опасался проволочных заграждений — с ними полк встречался впервые. При нашей малочисленной артиллерии, ограниченном количестве снарядов нельзя было надеяться, что артогнем можно проделать проходы в заграждениях. Но даже если артиллерия в конце концов и сумеет сделать эти проходы, то будет упущено драгоценное время и противник подготовится к отражению атаки.

Я решил атаковать противника внезапно — ранним утром, с 5–10-минутной артиллерийской подготовкой. Большие надежды я возлагал на ручные гранаты системы Новицкого. Эти пятифунтовые снаряды с подвязанными к ним на крепких метровых шнурах грузиками предназначались именно для нужной мне цели. При попадании такой гранаты в заграждение шнуры наматывались на колючую проволоку, и взрыв происходил не на земле, а в самой гуще колючки. Это оружие было очень эффективным. С сотню гранат Новицкого удалось заполучить в полк, но… никто, в том числе и командиры, не знал, как обращаться с ними. Поэтому пришлось в роли инструктора выступить мне самому. Собрав человек сто красноармейцев и командиров, я повел их на берег небольшой реки Улла. Выстроив людей на берегу реки, я бросил гранату в воду. Ахнуло так, что заложило уши. Словом, эффект взрыва был исключительный. Но затем последовало то, чего я уж никак не ожидал. Поверхность воды покрылась оглушенной рыбой. Мои бойцы, не раздеваясь, бухнулись в омут и принялись вылавливать добычу. Я не на шутку перепугался, что кто-нибудь в азарте может утонуть. Но обошлось без утопленников, а полковые кухни получили свежую рыбу. В то голодное время каждый кусок мяса и рыбы ценился на вес золота.

В тот же день я стал собираться в разведку. Мой план был прост: незаметно пробраться в деревню Боровно или на высоту южнее и оттуда тщательно изучить укрепления противника, расположение подразделений, опорные узлы. Устроив засады на пути движения вражеских дозоров, постараться захватить пленных.

Вскоре отряд из пятнадцати конных разведчиков и тачанки с пулеметом тронулся в путь. Деревни Боровно удалось достигнуть беспрепятственно. Я залез на крышу одного из высоких сараев и через бинокль начал осматривать местность. Внезапно заметил два небольших вражеских отряда. Один, человек двенадцать, двигался прямо на нас; другой, чуть меньше, шел южнее — через деревню Залесье на Новины.

Медлить нельзя, момент благоприятный. Выскочили из деревни — и в лес. Оставив на опушке пятерых конников с пулеметом, мы пропустили вторую группу неприятеля в деревню Новины и с тыла атаковали ее. Бой был коротким, так как противник не ожидал нападения. Мы захватили в плен двух солдат.

Пленные подробно рассказали нам об укреплениях и силах, обороняющих Лепель, указали на карте места, где проходят траншеи, расположение пулеметных гнезд, наблюдательных пунктов — словом, сообщили чрезвычайно ценные сведения. Я облегченно вздохнул — начало было хорошим.

Наступление назначили на 14 мая. Еще ночью полк развернулся для атаки, и я связался с соседом слева, с 44-м стрелковым полком нашей бригады. От соседа справа — 6-й дивизии — нас отделяла река Улла.

На участке 43-го и 44-го полков должна была сосредоточиться почти вся артиллерия дивизии, чтобы поддержать нас огнем. Но мы нашли на позиции только одну батарею Матвеева, с которой часто взаимодействовали еще на востоке. Другие же пушкари опаздывали на свои огневые. Нервничать приходилось и по другой причине. Наступал рассвет, с каждой минутой становилось все светлее, а связи с командными пунктами бригады и дивизии все еще не было. Передо мной, 20-летним командиром полка, встала нелегкая проблема: дожидаться подхода артиллерии и связи с командованием, теряя тем самым шансы на внезапность удара, или немедленно, без огневой поддержки, поднимать полк в атаку. И в том и в другом решении был большой риск. А развернувшийся в боевой порядок полк ждал приказа. Противник кое-где уже обнаружил наши боевые порядки, и началась перестрелка.

Иван Каталев, наш комиссар, и адъютант Несговоров были рядом со мной. Они смотрели на меня выжидающе. Обстановка с каждой минутой накалялась. Скоро взойдет солнце, и мы окажемся перед противником как на ладони. Это грозило срывом всей операции.

И я решился. Через адъютанта передаю приказ командиру батареи Матвееву сейчас же открыть огонь по второй линии обороны противника, которая проходит почти около города, и, повернувшись к комиссару, говорю: «Пошли в цепь — и в атаку». С удовлетворением вижу в глазах Каталева и Несговорова радостный огонек. Вздох облегчения вырвался у обоих. Легче стало и у меня на душе. Мы с комиссаром встали во весь рост: «За нами, в атаку! Полк, вперед!»

Красноармейцы, лежавшие перед проволочными заграждениями, стремительно ринулись на врага. Я понял, что каждый боец ждал именно такого приказа: немедленно действовать, ибо потеря времени только на руку противнику и будет стоить немалых жертв.

Атакующая цепь неслась на врага, на его укрепления, как лавина, сокрушая и ломая все на своем пути. Были слышны взрывы мощных гранат (не подвели!), ружейная и пулеметная стрельба.

Трудно измерять время в бою — оно проносится мгновенно. Но думаю, что нашим красноармейцам потребовалось не более пяти минут, чтобы подойти к проволочному заграждению, преодолеть его и ворваться в окопы противника. Через мгновение я увидел торчащие из окопов поднятые вверх руки. Их было, наверное, не меньше трехсот пар. Что ж, самое страшное пройдено. Атака не потеряла внезапности, первая позиция была захвачена вместе с обороняющимися, инициатива в наших руках. Теперь ее надо не упускать! Передаю команду по цепи: «Быстрее вперед, на Лепель!» Лавина красных бойцов устремляется дальше. Пленных свертывали в колонны и под охраной вели в тыл.