От Сталинграда до Берлина. Воспоминания командующего - Василий Чуйков

Радостно было смотреть на прибывающие части. Особенно эффектно выглядели «южане», которые после победы над Деникиным захватили богатые трофеи и щеголяли в новеньком английском обмундировании. Наши бойцы, изрядно обтрепавшиеся в предыдущих походах, им здорово завидовали. Надо сказать, что со снабжением армии дело обстояло туго. Особенно сказывалась нехватка продовольствия. Фунт хлеба и приварок из сушеных овощей без рыбы и мяса — таков был дневной рацион бойца. Конечно, все понимали: страна отдает войскам все, что может, и что в центральных промышленных городах народ голодает.

Некоторым разнообразием в нашем меню стала черника, ее на березинских болотах росло видимо-невидимо. Красноармейцы целыми ротами по очереди уходили в лесные заросли, к болотам и возвращались с полными котелками. Этот подножный корм избавил нас от цинги.

4 июля войска Западного фронта пошли в наступление. Наша 15-я бригада внезапным ударом отбросила противника за Березину, но форсировать реку с ходу не смогла из-за отсутствия переправочных средств.

В этот день произошел трагический случай.

Используя вынужденную задержку, мы, несколько командиров, собрались в крестьянской хате пообедать и немного отдохнуть. Хозяйка жарила специально купленного для этого барана. Комбриг Строганов, комиссар Садаков, командир 44-го полка Чернявский и я сидели за столом и мирно беседовали. Хозяйка подала вкусный суп, затем жареную баранину. В то время, когда мы взялись за жаркое, раздался сильный удар — стену дома, словно картонку, пробил снаряд и разорвался за перегородкой, отделяющей печку от комнаты. Комбригу осколком пробило голову, Чернявскому — руку, хозяйка, готовившая обед, была убита наповал, Садаков и я, оглушенные, еле выползли на улицу. Мы, двое уцелевших, смотрели друг на друга непонимающими глазами: почему мы такие счастливцы? Строганова похоронили в Лепеле. Бригаду возглавил его заместитель П.С. Кленов.

44-й полк принял Николай Нилыч Пронин.

На следующее утро мы с боем форсировали Березину и пересекли тракт, идущий из Лепеля на Докшицы, Березино. Правее, под Пустосельем, действовал 44-й полк; через Березино должны были наступать полки 13-й бригады. Но, не видя этих частей и не слыша боевых действий в направлении местечка, я решил вдвоем с ординарцем проскочить через него и выехать к 13-й бригаде со стороны противника.

Благополучно миновав местечко, мост через Березину, наткнулись на цепи бойцов 39-го полка, которые с удивлением смотрели на нас, словно мы свалились с неба. Я попросил, чтобы меня проводили к ближайшему телефону, и связался с командиром полка Домолазовым. Сначала тот даже не поверил, что я говорю из передовой цепи его полка. Вскоре он сам прибыл сюда.

Мы с Домолазовым прошли боевой путь от реки Вятки до Иртыша, не один раз сражались рядом. И теперь обнялись, как родные братья. Однако разговаривать долго было некогда. Я объяснил Домолазову обстановку. Он со мной согласился, но в то же время предупредил, что севернее Березина, у реки, обороняется около батальона противника, и просил меня помочь окружить его. Я с радостью согласился и быстро тем же путем вернулся в свой полк. Левофланговый батальон под командованием Василия Литонова тут же повернул на Березино. В это время 39-й полк уже завязал бой с отходящим противником. Литонов вовремя развернулся, ударил во фланг и тыл, в результате чего белополяки были разгромлены. Мы взяли в плен более ста солдат с двумя офицерами.

В боях против белогвардейцев в Сибири мы с успехом применяли захваченное трофейное оружие. Здесь же использовали только ручные гранаты, так как винтовки и пулеметы были других систем.

Основательно побитый на Березине противник отступал, оказывая упорное сопротивление. Наш полк, соблюдая в марше все меры предосторожности, 8 июля подходил к деревне Пьяный Лес, что северо-западнее Бегомля. Левее двигался 45-й полк. Между нами некоторое время была зрительная связь, но затем дороги разошлись. Вскоре у соседа послышалась ружейно-пулеметная стрельба. Я решил выскочить на высотку слева, чтобы посмотреть, что же там происходит. Крикнув своему новому ординарцу Семену: «За мной!», поскакал.

Проехав километра два, мы так и не увидели левого соседа. Мешал лес, разделяющий маршруты наших полков. Что ж, надо возвращаться. В это мгновение с опушки леса раздался ружейный залп, затем еще и еще. Мой конь рванулся в кусты. Раздался крик Семена. Конь пронес меня через кусты — и я в 4-й роте своего полка. Надо выручать ординарца. Повел роту на противника. Атака была так стремительна, что враг, не успев забрать Семена, бросился бежать, оставив на поле двух убитых. Семен был ранен двумя пулями навылет, его лошадка-сибирячка сражена наповал.

Несмотря на упорное сопротивление, цепи нашего полка дружно продвигались вперед. Артиллерия противника, видимо, не успевала менять прицел, так как натиск атакующих был необычайно стремителен. Гремело русское «ура», и противник, не выдержав, начал поспешно отступать.

В это время ко мне подскакал ординарец комбата Домеровского с донесением, что сюда прорывается 5-й кавалерийский полк. Командир полка товарищ Кибадзе шлет привет и просит крепче жать с фронта.

За нами дело не стало. 43-й Краснознаменный умело преследовал противника, который уже не отступал, а бежал, оставив на опушке леса, у деревни Заборье, три пушки прямо на огневых позициях.

…После поражения в Белоруссии и на Украине польские войска начали безостановочное отступление, стремясь оторваться от советских частей. Пилсудский, чувствуя крах своей авантюристической политики, обратился к верховному совету Антанты за помощью. Руководство Антанты незамедлительно отозвалось на просьбу Пилсудского, предъявив 11 июля ультиматум советскому правительству с требованием приостановить наступление Красной армии. В случае непринятия этого условия Антанта угрожала оказать помощь польским войскам всеми средствами.

Советское правительство 17 июля отвергло ультиматум Антанты, заявив, что, если польское правительство хочет мира, пусть оно само обратится с подобным предложением.

Ситуация складывалась в то время не в пользу воинственного маршала. В тылу войск Пилсудского трудящиеся вели усиленную борьбу против помещиков и капиталистов. По инициативе ЦК Коммунистической рабочей партии Польши в Белостоке был создан революционный комитет. В его состав вошли товарищи Ф. Дзержинский, Ф. Кон, Ю. Мархлевский и другие. Комитет приступил к революционным преобразованиям на освобожденной территории. Из польских рабочих Белостока был сформирован добровольческий полк. Однако Пилсудский, поощряемый союзниками, упрямо продолжал свою авантюристическую политику. Руководство Антанты, получив решительный ответ советского правительства на ультиматум, начало усиленно помогать панской Польше деньгами, оружием, снаряжением. В Крыму готовился к выступлению барон Врангель — ставленник союзников. В Варшаву прибыла военная миссия во главе с генералом Вейганом. Польская армия, отходя за Буг и Нарев на северном участке фронта, одновременно группировала в районе Люблина свои основные силы для контрудара, о чем наше фронтовое командование не знало.

Обстановка для нашей армии начала серьезно осложняться. К тому же при организации наступления Красной армии во втором этапе Реввоенсоветом и командованием фронтов был допущен ряд серьезных просчетов. Не было учтено, что полки и дивизии понесли значительные потери; тылы далеко отстали от фронта, подвоз продовольствия почти прекратился, люди устали, лошади падали от истощения. Заготовить что-либо из местных ресурсов не удавалось — старый урожай был съеден, а новый еще не созрел. Вместо удара главными силами двух фронтов — Западного и Юго-Западного — на Варшаву Западный фронт повел свои армии севернее Буга и Нарева, в обход столицы. Части Юго-Западного фронта шли на Львов. Таким образом, два фронта наступали по расходящимся направлениям. Прямо на Варшаву двигалась слабенькая Мозырская группа и 16-я армия, которые не могли противостоять войскам противника, сосредоточенным, как оказалось позднее, в районе Люблина.