Двадцать лет спустя - Александр Дюма

Д’Артаньян затрепетал, как бы Планше, поддавшись на лесть, словно ворона в басне, не назвал своего имени, и королева не узнала, что Планше служил у него.

– Ваше величество, – почтительно ответил Планше, – меня зовут Дюлорье, к услугам вашего величества.

– Благодарю вас, господин Дюлорье, – сказала королева. – А чем вы занимаетесь?

– Я торгую сукном, ваше величество, на улице Бурдоне.

– Это все, что мне хотелось знать, – сказала королева. – Премного обязана вам, любезный Дюлорье; мы еще увидимся.

– Прекрасно, – прошептал д’Артаньян, отводя полог, – Планше не дурак; сразу видно, что прошел хорошую школу.

Различные участники этой странной комедии с минуту смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Королева все еще стояла у дверей, д’Артаньян наполовину высунулся из своего убежища, король, приподнявшись на локте, готов был снова лечь при малейшем шуме, который указал бы на возвращение толпы; но шум не приближался, а, напротив, удалялся, становился все слабее и, наконец, совсем затих.

Королева вздохнула. Д’Артаньян отер свой влажный лоб. Король соскочил с постели и сказал:

– Едем!

В эту минуту показался Ла Порт.

– Ну что? – спросила королева.

– Ваше величество, я проводил их до самых ворот, – отвечал камердинер. – Они объявили своим товарищам, что видели короля и что королева говорила с ними, и теперь они расходятся, гордые и довольные.

– О негодяи! – прошептала королева. – Они дорого поплатятся за свою дерзость! – Затем, обратясь к д’Артаньяну, прибавила: – Сударь, ни от кого не получала я лучших советов. Продолжайте: что нам теперь делать?

– Ла Порт, – сказал д’Артаньян, – закончите туалет его величества.

– Значит, мы можем ехать? – спросила королева.

– Когда вашему величеству будет угодно: вам остается только спуститься по потайной лестнице; я буду ждать у выхода.

– Ступайте, – сказала королева, – я следую за вами.

Д’Артаньян сошел вниз; карета была на месте, и мушкетер сидел на козлах.

Д’Артаньян взял узел, положенный Бернуином в ногах мушкетера; в нем лежали шляпа и плащ кучера г-на Гонди. Д’Артаньян накинул на себя плащ и надел шляпу.

Мушкетер сошел с козел.

– Идите, – сказал ему д’Артаньян, – освободите вашего товарища, который стережет кучера. Затем садитесь оба на лошадей, отправляйтесь на Тиктонскую улицу, в гостиницу «Козочка», возьмите там мою лошадь и лошадь господина дю Валлона, оседлайте и снарядите их по-походному и на поводу приведите их из Парижа в Кур-ла-Рен. Если в Кур-ла-Рен вы уже никого не застанете, поезжайте в Сен-Жермен. Все это – по королевскому приказу.

Мушкетер приложил руку к шляпе и пошел исполнять полученные приказания.

Д’Артаньян сел на козлы. За поясом у него была пара пистолетов, в ногах лежал мушкет, позади – обнаженная шпага.

Вышла королева; за нею шли король и герцог Анжуйский, его брат.

– Карета коадъютора! – вскричала королева, отступая на шаг.

– Да, ваше величество, – сказал д’Артаньян, – но садитесь смело; я сам правлю.

Королева села в карету. Король и его брат вошли вслед за нею и сели по бокам.

– Входите, Ла Порт, – сказала королева.

– Как, ваше величество? – сказал камердинер. – В одну карету с вашими величествами?

– Сегодня не до этикета, дело идет о спасении короля. Садитесь, Ла Порт.

Ла Порт повиновался.

– Опустите занавески, – сказал д’Артаньян.

– А не покажется ли это подозрительным? – спросила королева.

– Будьте покойны, ваше величество, – сказал д’Артаньян, – у меня готов ответ.

Занавески были опущены, и карета быстро покатила по улице Ришелье. У заставы вышел навстречу караул из двенадцати человек; впереди шел старший с фонарем в руке.

Д’Артаньян сделал ему знак подойти.

– Вы узнаете карету? – спросил он сержанта.

– Нет, – ответил тот.

– Посмотрите на герб.

Сержант поднес фонарь к дверце.

– Это герб коадъютора! – сказал он.

– Тсс! Он там вдвоем с госпожой Гемене.

Сержант расхохотался.

– Пропустить! – приказал он. – Я знаю, кто это.

Потом, подойдя к опущенной занавеске, сказал:

– Желаю приятно провести время, монсеньор.

– Нахал! – крикнул ему д’Артаньян. – Из-за вас я потеряю место!

Заскрипели ворота, и д’Артаньян, увидев перед собой открытую дорогу, стегнул изо всей силы по лошадям, которые понеслись крупной рысью.

Через пять минут они настигли карету кардинала.

– Мушкетон! – крикнул д’Артаньян. – Подними занавески в карете ее величества.

– Это он! – сказал Портос.

– Кучером! – воскликнул Мазарини.

– И в карете коадъютора! – прибавила королева.

– Черт возьми, господин д’Артаньян, – сказал Мазарини, – вы золотой человек.

Мазарини хотел ехать немедленно в Сен-Жермен, но королева объявила, что будет ждать лиц, которым назначила в Кур-ла-Рен свидание. Она только предложила кардиналу обменяться местами с Ла Портом. Кардинал охотно согласился и пересел из одной кареты в другую.

Слух о том, что король собирался выехать в эту ночь из Парижа, распространился не без причины: десять или двенадцать человек были посвящены в эту тайну с шести часов вечера, и, как они ни были осторожны, им не удалось скрыть своих приготовлений к отъезду. Кроме того, у каждого из них было несколько близких людей; а так как ни один из отъезжавших не сомневался, что королева покидает Париж с самыми мстительными замыслами, то каждый предупредил своих друзей или родственников. Поэтому слух об отъезде облетел город с быстротой молнии.

Первою вслед за каретой королевы приехала карета принца; в ней находились г-н Конде с супругой и вдовствующая принцесса, его мать. Их обеих разбудили среди ночи, и они не знали, в чем дело.

Во второй карете были герцог Орлеанский, герцогиня, их дочь и аббат Ла Ривьер, неразлучный фаворит и ближайший советник герцога.

В третьей, наконец, прибыли г-н де Лонгвиль и принц Конти, зять и брат принца Конде. Они подошли к карете короля и королевы и приветствовали ее величество.

Королева заглянула в карету, дверцы которой остались открыты, и убедилась, что она пуста.

– А где же госпожа де Лонгвиль? – спросила она.