Город в конце времен - Грег Бир

— Выглядят правдивыми, — заметил Кхрен.

— Они противоречат друг другу, — возразил Шевель.

— Это так, — согласился Нико. — Но попытайтесь вообразить… на минутку попробуйте выйти за обычные границы того, что мы делаем, и подумайте, так сказать, более широко. О том, как Тифон сжигает и стягивает все вместе, о том, как он забавляется и одновременно с этим уничтожает свои игрушки — наполняется ненавистью…

— Или вообще ничем, — сказал Кхрен.

Нико согласно кивнул.

— Самая пустая из всех пустот… Подумайте обо всех прошлых временах и историях, которых мы никогда не слышали; о людях, которые жили тогда и были на нас непохожими, — большие и маленькие, — гиганты в сравнении с Высоканами, или невероятные малютки… Как все это отличалось оттого, что мы знали в Кальпе… Прошли бессчетные циклы пробуждения и сна, и все же они — это в какой-то степени мы… — Он издал тяжкий вздох. — Может, некоторые из них были даже вроде богов. Тем не менее все они оказались побеждены. Их истории похищены, искалечены, сожжены, но при этом их образы — и, может статься, даже тела — собрали и перенесли сюда, расставили по горам в качестве трофеев — или для острастки. Но в таком случае, — резюмировал он, — это вовсе не мертвые боги. Это просто люди. Они — это мы.

— Не исключено, что нас поставят рядышком с ними, — хмуро сказал Кхрен. — Очередная партия трофеев.

— Будем вместе, как одна семья, — пожал плечами Нико.

У Тиадбы перехватило дыхание.

— Они страшные, — тихо промолвила Херца.

— Если эти «трофеи» вдруг поднимутся и начнут рыскать вокруг, еще неизвестно, поймут ли они, что мы их дальние родственники, — присовокупила Фринна. — А нам надо к ним подходить?

Тиадба приподнялась на локте и настроила лицевой щиток, разглядывая очередной феномен в долине — некое облако, размытое наподобие огненной арки, как туман, спускающийся с неба.

— Все это видят? — спросила она.

Они взобрались повыше. Гермошлемы подхватили многоплановое изображение местности, проработали детали — и глазам путепроходцев открылась зеленоватая масса в центре долины.

— Похоже на гору, подвешенную вверх тормашками, — сказал Хрен.

— Она как будто изо льда, — неуверенно заметил Денборд.

— «Кутерьма», — вдруг раздался голос Патуна. — В ней таится опасность.

— В каком смысле «кутерьма»? — нахмурилась Тиадба.

— Никто в Кальпе не знает об этих феноменах ничего определенного. Похоже, они каким-то образом воздействуют на определенные точки местоположения в Хаосе. Они считаются опасными, так как все силы Хаоса сосредотачиваются вокруг них — появляются новые колеи, собираются служители Тифона, пленники пробуждаются на новых уровнях рабства. Кутерьма ведет к быстрым изменениям и возникновению новых и мощных факторов.

— То есть рождаются новые монстры? — спросила Фринна, дрожащей рукой цепляясь за Денборда и подтягивая его поближе. Тот не возражал.

Махт на несколько шагов удалился от группы, желая бросить взгляд на равнину, с которой они пришли.

— Эй! Все опять съеживается! — крикнул он. — Даже Кальпа видна! Вон и Свидетель появился!

Тиадба обернулась и чуть не упала от головокружения. Свет сворачивался штопором, и возникало впечатление — нет, уверенность, — что Хаос начал очередной раунд схлопывания, как воздушный шарик с развязанной горловиной. Если бы они в свое время подождали подольше… может, и не пришлось бы так долго идти, чтобы очутиться в нынешнем месте?

— Под нами колея! — взвизгнула Фринна.

Действительно, камни разгладились и стали вязкими, всасывая их ступни с пугающей скоростью. Пилигримы словно проваливались сквозь плоскую, бледную поверхность. В горах вокруг долины разверзались трещины, через которые тянулись новые колеи прямиком к зеленоватой массе в центре.

Кхрен вскинул их последнее стрекало, но не успел его активировать: из тумана выскочило щупальце и мгновенно — как удар хлыстом — цапнуло оружие из рук.

Все, опоздали.

Над ними нависли тени — полуслепые, выпученные глаза дико вращались, рыскали по грунту, пятнистые морды растянули пасти под высокими, вогнутыми тушами, — они окружили группу, с чавканьем переступая гибкими ножками-колоннами…

Тиадба словно в трансе следила за тем, как ее товарищей подхватывали мельтешащие, едва видимые когти. Одна задругой в воздух взмывали корчащиеся фигурки.

Самый крупный и необычный Молчальник — три морды, слившиеся воедино, четыре глаза с морозным инеем бельм и булавочными зрачками мрака, — пригнулся над Тиадбой и ощерился в ухмылке. Протянулась лапа. Девушку сжали усеянные шипами пальцы.

Из центра долины — тронутого изморозью неясного зеленого здания и ледовой горы, висевшей точно над ним, — донесся дикий, визжащий вопль, словно мириады тварей, лишенных всякой надежды на спасение, заставляли демонстрировать восторг, счастье…

Заставляли петь.

Исполинские фигуры на скалах пробудились от оцепенелого сна, хотя в их шевелении не было жизни, — и медленно потянулись к подножию, будто хотели собраться, чтобы понаблюдать и, возможно, принять участие в Кутерьме.

На глазах Тиадбы с ее товарищей сдирали доспехи. Настала и ее очередь. Трехликий и четырехглазый Молчальник, покряхтывая от удовольствия, обнажил ее руки и ноги, шипастые пальцы сдавили гермошлем, который раскрошился, как ореховая скорлупа, едва успев выдать последние слова Патуна:

— Это неверный пункт назначения. Луч ма…

Тиадба не испытывала никакой боли. Словно вакуум высосал всю надежду — что-то проникло ей в разум, принялось копаться, ворошить, раздирать… и наконец, обнаружило искомое.

— Твоя сестра.

И не голос, и даже не бесплотное присутствие… пустота пустот, спокойствие вещи, которая не обладала собственной речью, но пользовалась голосами других, чтобы сообщить:

— Никто к тебе не присоединится. Твои истории не будут рассказаны.

Ее спутники не были мертвы. Они изменились, но лишь немного; более того, они до сих пор сопротивлялись, даже лишившись скафандров — дергались, шевелили губами, но их никто не слышал. Сжимая в лапах легкую ношу, Молчальники понеслись по новой колее к центру долины. Тиадбу медленно вращало. В сполохах закрученного света собирались исполины, обрастала новыми деталями зеленая масса, меняла очертания… под белесой взвесью проглядывали волнистые формы… Древняя опалесцирующая иллюзия была нарушена — нагло, с издевательской насмешкой: полупрозрачные нефритовые башни и купола растеклись по долине, — и девушка поняла, признала в этом видении то, чем оно некогда было.

Я с самого начала бесконечно иду и иду сюда.

Пилигримов затянуло в призрачную, затерянную Натараджу — в Фальш-Город.

Джинни ничуть не сомневалась: это сон, чужой сон — и замечательный по всем статьям.