Мик Джаггер - Филип Норман

Они оставались вместе только из-за ребенка — что прекрасно иллюстрирует старомодную щепетильность этих двух якобы поверхностных эгоманьяков. Джейд уже исполнилось четыре года, и она училась в дорогой частной школе «Гарден-хаус» на Слоун-сквер. Сторонники Мика критиковали Бьянку (как ни нелепо это теперь звучит) за то, что та пыталась кормить Джейд здоровой пищей и ограничить потребление сахара. В школе на обед девочке не давали мучного, а учителям было строго-настрого запрещено кормить ее пудингами и сластями, хотя этот закон оказался неисполнимым: волкодавы, что охотятся за беглыми заключенными в мангровых болотах, упорством не сравнятся с пятилетним ребенком, который хочет сладкого.

В классе Джейд нередко шумела и мешала остальным — дочь своего отца, иными словами, — но, как и он, умела быть обаятельной и нежной. Поскольку Мика рядом зачастую не было, постоянно возникали проблемы с нянями. Занятия в «Гарден-хаус» заканчивались около четырех, но иногда Джейд до шести, а то и дольше ждала, пока ее не заберут.

Мик по-прежнему ее обожал и был хорошим отцом — насколько к этому способна кочевая, бегающая от налогов суперзвезда рока. Приезжая в Лондон, он каждый день забирал дочь из школы, живо интересовался ее успехами и расспрашивал педагогов о ее учебе — сын учителя, что поделаешь. Когда нервный преподаватель музыки признался, что у Джейд нет певческих данных, Мик расхохотался: «Это у нее от матери».

Видимость брака поддерживалась и ради его родителей. Джо и Ева Джаггер пылинки сдували с Джейд — особенно Джо, бывший адепт домашней строгости. «Он позволяет Джейд что угодно, — в изумлении рассказывал Мик друзьям. — Нас с Крисом он бы выпорол или в наказание заставил работать».

Большинство сочинителей, чья семейная жизнь не задалась, как-нибудь выдали бы себя в песнях, но Мик Джаггер — никогда. Новый альбом «Стоунз» «Black and Blue», вышедший в апреле 1976 года, изобиловал мачистской бравадой, неприятно сдобренной домашним насилием. В Лос-Анджелесе на Сансет-бульваре повесили гигантский рекламный щит, на котором была изображена фотомодель Анита Миллер, вся в синяках после встречи с Миком. «От „Роллинг Стоунз“ я почернела и посинела, — гласила подпись, — и мне это нравится». Феминистская организация «Женщины против насилия» возмутилась, и щит убрали. Мик ответил на это, что «многим девушкам нравится такое [то есть — когда их бьют мужчины]». По нынешним временам и меньшая категоричность угробила бы ему карьеру.

Сингл с альбома, «Fool to Cry», ненадолго внушил надежду, что Мик наконец раскроет публике что-нибудь личное. В реальной жизни Мик умел плакать и нередко это делал, но Главный Камень «Стоунз» лишь кривил губы и подобных слабостей себе не позволял. Песня — очередные «Wild Horses», медленная баллада, меланхоличная и доверительная, скорее прочитанная, чем спетая; в первом куплете — горькая картина, маленькая дочь сидит на коленях у усталого человека, гладит его по голове и спрашивает: «Папа, что случилось?» Но во втором куплете он уже с женщиной, которая «live [хотя надо бы „lives“] in the paw part o’ town»[298] и занимается с ним «lerve serm-tahms… so fahn»,[299] — снова в полной безопасности на Планете Джаггер.

Пока «Стоунз» готовились к британским и европейским гастролям в поддержку «Black and Blue», на любые намеки на свою ранимость он откликался очень живо (по счастью, больше не огрызаясь на феминистов): «Вы что думаете — я на гастролях этакая Одинокая Рок-Звезда? Да бросьте. Это не про меня… Незачем таскать с собой женщин, если у них на гастролях нет работы. Еще их можно ебать. В остальном же они скучают… сидят целыми днями и ноют. Если б они за тобой ухаживали, было бы иначе — если б они на звонки отвечали, готовили завтрак, следили за одеждой, паковали чемоданы, машину проверяли — и еще еблись. Помесь Алана Данна [его шофера] и молодой красотки».

Когда в декабре 1975 года распались The Faces Рода Стюарта, Ронни Вуд стал полноценным членом «Стоунз» (по-прежнему, впрочем, на зарплате). За то время, пока группа одалживала его на летние американские гастроли, Кит пришел к выводу, что Вуди более чем достоин приема в группу насовсем. Их обоих замели, когда они ехали через Арканзас в машине, где полиция обнаружила кокаин, траву, мескалин и пейот, а также запасы местного пойла в багажнике и неизменного спутника Кита, смертоносный на вид охотничий нож. Поскольку адвокат попался искусный, судья был пьян, а толпа подростков за дверью суда скандировала: «Свободу Киту!» — он умудрился отделаться штрафом в 162,50 доллара за неправильную парковку.

В 1976 году Киту было еще нужнее спастись от тяжелой семейной обстановки на европейских гастролях. Их с Анитой настолько обуяли героиновые грезы, что они уже толком друг с другом не разговаривали — разве что спрашивали: «Привезли уже?» Героин не просто убил красоту Аниты — у нее теперь случались приступы драчливости и галлюцинаций, и она, ища воображаемые нычки, устраивала погромы в гостиничных номерах. Тем не менее она снова забеременела и в марте родила Киту сына, которого назвали Тарой. В конце апреля, однако, Кит отправился на гастроли, с собой прихватив Марлона, своего незаменимого шестилетнего помощника.

Последствия ежедневного обильного употребления веществ сказывались на Ките в самые неподходящие моменты. Во время британских гастролей он уснул за рулем на М1 и разбил машину, — по счастью, никто не пострадал. Полиция, явившаяся на место аварии, обыскала автомобиль и предъявила Киту обвинение в хранении кокаина и ЛСД. Как-то раз в ФРГ он уснул прямо на сцене, во время нового номера, когда Мик бросил скакать, сел к электропианино и запел «Fool to Cry».

Вопреки всем рекомендациям Кит настоял на том, чтобы по Европе ездить самому; Марлон штурманил, толкал отца, когда тот ронял на руль всклокоченную голову, предупреждал, если впереди была граница, чтобы Кит быстренько вмазался и выбросил запасы. Вечер за вечером с приближением концерта он оставался погружен в кататонические грезы, от которых опасались его пробуждать даже самые сильные помощники, — они знали, что в такие минуты его нрав крут и к тому же под подушкой лежит пистолет. Без угрозы для жизни и здоровья задачу мог выполнить только Марлон.

Мальчик, вынужденный быть отцом своему вечно вштыренному отцу, навсегда запомнил, как по-отечески — «бережно», как он сам говорил, — относился к нему на этих гастролях Мик. Вернувшись в гостиницу после гамбургского концерта — Кит в беспамятстве, ужина не светит, — Марлон забрел в номер к Мику. На вопрос, не хочет ли он гамбургер, мальчик ответил, что никогда гамбургеров не ел. «В Гамбурге надо съесть гамбургер», — сказал ему Мик и тут же позвонил в обслуживание номеров, заказать.

В Париже «Стоунз» предстояло четыре концерта подряд, с 4 по 7 июня в «Les Abattoirs».[300] 6 июня, готовясь выйти на сцену, Кит узнал, что его сын Тара в два с половиной месяца умер от легочной недостаточности, — синдром внезапной детской смертности, как это стало называться позднее. Кит пожелал сыграть концерт и закончить гастроли; свое горе он не афишировал. Если вы когда-нибудь завидовали жизни «Роллинг Стоунз», представьте, каково стоять на сцене, подыхая от боли и раскаяния, и слушать, как Мик поет: «Daddy, you’re a fool to cry…»[301]