Флот вторжения - Гарри Тертлдав

Он похлопал рукавицей по мешочкам со свинцовой прокладкой, прикрепленным к седлу. В них находилась честная доля причитающегося рейху металла, похищенного в результате налета партизан на грузовик ящеров неподалеку от Киева. И теперь Егер в одиночку, верхом на лошади, везет эту долю в Германию.

— Им хочется, чтобы я сгинул, — сказал он. Лошадь снова фыркнула. Егер потрепал ее по шее:

— Им очень этого хочется.

Когда они вместе с Максом — тем самым партизаном-сквернословом — оказались в одном из подразделений Красной Армии, которое по-прежнему держало связь с Москвой и получало оттуда распоряжения, советские военные щедро расточали похвалы и со скрупулезной точностью разделили драгоценный трофей, добытый в результате совместной советско-германской операции. Трудности начались потом.

Нет, Егеру не сказали, что достать самолет невозможно. Разумеется, советский полковник понимал настоятельную необходимость герра майора вернуться в Германию. Но разве герр майор не осознает, сколь велика вероятность, что его убьют, прежде чем он туда попадет? Нет, полковник не может с чистой совестью позволить ему рисковать жизнью и лететь на самолете.

Теперь уже фыркнул сам Егер, и громче, чем лошадь.

— Когда русский полковник говорит, что не хочет рисковать жизнью, так и знай: где-то скрывается подвох.

И в прошлой войне, и в нынешней русские, действуя против немцев, предпочитали тушить пожар, забрасывая его телами.

С помощью колен, поводьев и голоса Егер понуждал лошадь двигаться вперед. За минувшие четверть века он мало ездил верхом, но основные правила верховой езды не забыл. Такое путешествие очень сильно отличалось от перемещения в танке. Там, в башне из толстой брони, ты чувствуешь себя отрезанным от всего мира и неуязвимым для всего, что этот мир может тебе сделать… разумеется, если он не решит ударить снарядом. Но, сидя верхом на лошади, ты сталкиваешься с миром лицом к лицу. И в данный момент этот мир заметал лицо Егера снегом. Русские снабдили его меховой ушанкой, тулупом и валенками, поэтому Егер не мерз. Только надев все это на себя, он понял, насколько хорошим было у русских зимнее обмундирование. Не удивительно, что в прошлую зиму иваны доставили вермахту столько горя. Егер прильнул к лошадиному уху и доверительно сказал:

— Если кто-то спросит Кремль о случившемся, там ответят, что помогли мне всем, чем только могли. Просто мне не удалось добраться до Германии с этим грузом.

Он вновь хлопнул по мешочкам.

— Но знаешь что, русская лошадка? Я их одурачу. Я все равно намерен вернуться а Германию, хотят они того или нет. А если им это не понравится, могут намочить штаны с досады. Мне плевать.

Разумеется, лошадь не понимала, о чем говорит ее седок. Она была не просто бессловесным животным, но еще и русским бессловесным животным. До этой минуты она либо таскала плуг на оккупированной врагом земле, либо носила в бой красноармейского кавалериста. Однако теперь судьба этой лошади на какое-то время слилась с судьбой Генриха Егера.

Снег заносил следы от копыт. «Т-3» имел хороший обогреватель, но, с другой стороны, исходящий от лошади запах сена нравился Егеру больше, чем стоявший в танке тяжелый запах бензина, масла и пороха.

— Да, лошадка, именно этого и хотят в Кремле, — продолжал Егер. — Им требовалась немецкая помощь, чтобы добыть этот металл. Но, думаешь, они хотят, чтобы рейх воспользовался им? Ни за что на свете. Они хотят оставаться единственными, кто может делать такие бомбы, это им только и нужно. Одну бомбу они сбросят на ящеров, и если разобьют этих тварей, не захочется ли им сбросить еще одну и на голову Германии? Но я тебе уже сказал, лошадка, я не намерен допустить, чтобы это произошло.

Егер всматривался сквозь снежную пелену вдаль. К сожалению, его намерения и реальный ход событий могут не совпасть. По его предположениям, он уже покинул то, что до войны называлось советской территорией, и скорее всего находился на западно-украинской земле, некогда принадлежавшей Польше. Большая часть этих территорий, опустошенная вначале русскими, а затем немцами, ныне находилась в лапах ящеров.

Здесь у ящеров были свои услужливые марионетки. В Москве он слышал на коротких волнах выступления лидера евреев в Варшаве Мойше Русси. Тогда Егер посчитал этого человека истериком, лжецом и предателем человечества.

Сейчас… сейчас он уже не был столь категоричен. Каждый, раз, когда он пытался посмеяться над рассказом Макса, как над очередным «романом ужасов», Егер вспоминал шрам на шее еврейского партизана и пересыпанный нецензурщиной рассказ о массовых убийствах в Бабьем Яру. И если ужасы, через которые прошел Макс, были настоящими, тогда, возможно, Мойше Русси тоже говорил правду.

Зимняя поездка верхом, в одиночку, давала время подумать — возможно, даже больше времени, чем хотелось бы. Что происходило и происходит в рейхе, за границами удерживаемой немцами территории? Егер был фронтовым офицером, а не политиком. Но немецкие офицеры отличались тем, что думали самостоятельно, а не подчинялись слепо вышестоящим приказам, как то было у русских или у ящеров. Хоть убей, но Егер так и не мог понять, каким образом массовое истребление евреев способствовало приближению победы в войне.

Массовая еврейская бойня могла лишь замедлить ход войны. Она привела уцелевших польских евреев под опеку ящеров. И сейчас на пути Егера к рейху могло оказаться множество таких евреев. Если они засекут его и дадут своим новым хозяевам знать, что какой-то немец бродит по их территории… если они это сделают, замысел русских осуществится полностью.

— Глупо, — пробормотал вслух Егер. В чем выражалась борьба евреев против рейха? В том, что они поспешили приспособиться, как и любые другие гражданские лица?

Егер проехал мимо пустого крестьянского дома. Сколько разрушений! Сколько времени понадобится людям, чтобы восстановить все это? И что важнее, на каких условиях будет происходить такое восстановление? Останутся ли люди хозяевами собственной судьбы или на долгие века превратятся в рабов ящеров? Ответа Егер не находил. Человечество научилось наносить ящерам ущерб, но не знало, как разбить их. Пока не знало. Егер надеялся, что, может, способ разбить этих тварей едет сейчас вместе с ним в привязанных к седлу мешочках.

Через несколько сотен метров дорога, по которой он двигался (в действительности она была больше похожа на тропку), привела его к роще белоствольных берез. Егер сдернул с плеча винтовку и положил на колени. За деревьями вполне могли скрываться малоприятные веши и прятаться еще менее приятные люди. Егер усмехнулся, приоткрыв рот. По меркам ящеров, несколько недель назад и он был одним из таких малоприятных людей.

Из-за дерева появился какой-то человек. Как и Егер, он был одет в смесь русского и немецкого зимнего обмундирования. Как и Егер, он держал в руках винтовку. Он не прицеливался в немца, но, судя по его виду, готов был это сделать. Человек что-то сказал по-польски. Егер не знал ни одного польского слова. Подъезжая, он подсчитывал свои шансы. Если быстро и метко выстрелить (верхом это не особенно получится), а затем пришпорить лошадь, у него появится шанс ускользнуть от этого… Бандита, что ли?