Конго Реквием - Жан-Кристоф Гранже

– Жандармы пришли с вопросом, не пропадал ли кто-нибудь из наших пациентов. Я ответил отрицательно и больше не видел людей в форме. Не забудьте, что Фарабо был мертв с 2009 года. Только после вашего следующего визита и расспросов о прошлом я запаниковал…

– Как Фарабо умудрился снова исчезнуть со всех радаров?

– Благодаря Изабель Барер-Усено. Ему бы никогда не удалось организовать побег без сообщницы извне. Я не знаю подробностей, но она наверняка где-то его подобрала. А может, она даже участвовала в преступлении: она была совершенно…

Кац – Барер готовила почву, подобрав Фарабо в ландах, организовав убийства Анн Симони, Людовика Перно, предприняв попытку убить Гаэль, – та сумела ускользнуть, но появились новые жертвы… Механизм сценария опять заело: почему Фарабо остановился на накатанной дороге? После нападения в больнице Сент-Анн убийства прекратились. Это затишье подтверждало виновность Крипо.

Эрван задал конкретные вопросы, исходя из этих обстоятельств.

– Ответ простой: потому что как раз в тот момент Фарабо начал снова принимать препарат. Нейронные рецепторы наконец-то заблокировались. Его агрессивность вошла в управляемые рамки.

– Как он смог раздобыть медикаменты?

– В конце сентября Изабель Барер пришла ко мне. Фарабо вышел из-под контроля. Для меня это был двойной удар. Я был потрясен тем, что она влезла в эту историю. Кстати, личность, что ко мне пришла, была совсем не той, кого я знал, а мужчиной. Изабель прекрасно поняла суть происшедшего: мои эксперименты, «Фармакон», побочные эффекты. Ей нужны были успокоительные и аналоги для лечения.

– Вы не захотели увидеться с Фарабо?

– Изабель и слышать не желала об этом.

– И вы дали ей препараты?

– Выбора не было. Следовало обуздать Фарабо, а она грозилась все выложить копам и прессе. Она исчезла вместе с нужной дозой, и больше я ее не видел.

Они добрались наконец до сосняка. Зеленые иголки, серые стволы, красный песок: все казалось абсурдным и непонятным, как бывает, если подойти слишком близко к картине.

– Когда Одри застала Фарабо в том доме в Лувсьене, он был не слишком спокоен. Ваши пилюли так ни на кого и не подействовали.

У Ласея вырвался безнадежный жест.

– К тому моменту Изабель была уже два дня как мертва. Фарабо не знал точно ни что именно принимать, ни в каком порядке. Без меня и Изабель он не мог продолжать курс.

Допустим. Сменим направление.

– В последние недели Изабель Барер-Усено под видом Эрика Каца снова завязала отношения с моей сестрой Гаэль. Это чтобы заманить ее в ловушку?

– Возможно. Фарабо не завершил свою месть, он наверняка потребовал новую жертву.

Эрван представил Изабель в роли верного последователя, готового на все, чтобы удовлетворить своего учителя и преподнести ему жертву на блюдечке.

– По-вашему, где он сейчас?

– Представления не имею.

– Если он вернется в отчий дом…

– Не беспокойтесь, я вас предупрежу. Я сделаю все, чтобы остановить бойню. Я устал до изнеможения от этих смертей, жестокости, безудержного бегства от одной опасности к другой… И готов нести ответственность, как вы говорите. Если вы мне не доверяете, можете расставить людей вокруг больницы.

– Это уже сделано. – Еще одна деталь не вписывалась. – Кстати, я несколько раз сталкивался с Фарабо в последние недели: для своего возраста он в невероятной физической форме. Это скорее можно ожидать от бывшего атлета, чем от обитателя психушки, оглушенного лекарствами.

– Еще один эффект препарата. По крайней мере, в первой фазе. Повторяю, нейронные рецепторы загружены по максимуму. Фарабо работает на сверхоборотах, если можно так выразиться.

– А вы сами его не боитесь?

– Нет. Он обязан мне всем. Никогда он не поднимет на меня руку.

Доктор Франкенштейн наверняка думал так же, пока сотворенный им монстр не убил его невесту. Но эту черту Эрван подметил еще во время их первого столкновения по поводу Плага: красавчик-профессор обладал недюжинной физической смелостью. Возможно, он боялся тюрьмы или провала, но не схватки с напичканным таблетками безумцем.

– Вы меня арестуете? – спросил тот, как если бы следил за ходом мыслей майора.

– Не сейчас: вы еще можете оказаться полезным. Но я про вас не забуду, когда будем подводить черту. Несмотря на все ваши связи, вам каюк. Советую даже предупредить их: я доберусь и до них тоже.

– Понимаю.

– Вы ничего не понимаете уже довольно давно. И закончите вы вместе с вашими пациентами, за решеткой.

– Вы просто сами не осознаете, ради каких целей…

Психиатр не закончил фразы: Эрван ухватил его за отвороты пальто и припечатал к стволу сосны.

– Заткнитесь, пока я действительно не вышел из себя! – неожиданно заорал он. – Единственное, что и впрямь удивительно в этой истории, – это почему я не разбил вам череп, прямо здесь и сейчас, как крабий панцирь на камне.

Психиатру достало сил улыбнуться.

– Вы этого не сделаете, – выдавил он. – В этом вся разница между таким человеком, как вы, и Фарабо. Самоконтроль, который я пытаюсь создать путем…

Эрван с отвращением выпустил его и отошел на несколько шагов, чтобы больше не слышать.

– В моменты прояснения, – не сдавался Ласей, – Фарабо часто говорил о вашем отце. По его словам, из него получился бы исключительный нганга.

Эрван замер: под дождем и кронами сосен он не ожидал такого удара ниже пояса.

– Он рассказывал мне о Лучезарном Городе, – продолжил психиатр, – и об апрельской ночи, когда Грегуар Морван присоединился к нему в сопредельном мире. Он что-то говорил о молодой женщине и о свастике, которую ваш отец вырезал на…

– Закройте вашу паршивую пасть!

Он занес кулак, остановившись в момент, когда в небе раздался удар грома, раскативший эхо на всю округу.

– Будь я вами, – невозмутимо заключил Ласей, – я бы не слишком беспокоился о Фарабо.

– Почему?

– Вам кажется, что вы его ищете, но это он идет по вашему следу. И нападет через несколько часов.

127

Проехав Пемполь и свернув в направлении мыса Аркуэст, Эрван мчался на полной скорости по береговой линии, спрашивая себя, куда подевалось море. На Лазурном Берегу невозможно не заметить близость Средиземного моря. А здесь невозможно разглядеть Ла-Манш, пока не упрешься в него носом. Зеленеющие поля, через которые он проезжал, могли находиться что в Лимузене, что в Эльзасе.

Он не хотел думать о расследовании – слишком много информации, слишком много безумия. На данный момент его занимало одно: он опаздывает на похороны. Уже два часа, а он даже не знает расписания катеров на Бреа.