Мемуары генерала барона де Марбо - Жан-Батист-Антуан-Марселен де Марбо

Среди замечательных происшествий под Ваграмом я должен рассказать также о сражении двух кавалерийских полков, которые, хотя и служили в противоположных армиях, принадлежали одному и тому же полковнику-владельцу — герцогу Альберту Саксен-Тешенскому. Он женился на известной эрцгерцогине Кристине Австрийской, правительнице Нидерландов. Поскольку герцог имел титул принца в двух государствах, у него был гусарский полк в Саксонии и кирасирский полк в Австрии. Тот и другой носили его имя, и, по обычаю этих государств, он сам назначал офицеров на все посты в этих полках. То долгое время, когда Австрия и Саксония жили мирно, для назначения какого-либо офицера герцогу Альберту достаточно было выбирать любой из этих полков, где была в данный момент вакансия. Таким образом, члены одной семьи могли служить в разных полках: одни — в саксонских гусарах герцога Альберта, другие — в австрийских кирасирах герцога Альберта. Но так необычайно и печально сложились обстоятельства, что эти два полка оказались друг против друга на поле боя при Ваграме, где, движимые долгом и честью, атаковали друг друга. Примечательно, что кирасиры были смяты гусарами, которые сражались очень энергично, так им хотелось загладить двойное поражение саксонской пехоты в глазах императора и всей армии! Саксонская пехота, хотя и доказывала неоднократно свою храбрость, была намного хуже составлена и обучена, чем саксонская кавалерия, справедливо считавшаяся одной из лучших в Европе.

Что произошло со мной в сражении при Ваграме. — Ссора с Массеной. — Взятие Холлабрунна и вступление в Гунтерсдорф

Прочитав описание некоторых эпизодов, которыми я счел необходимым сопроводить краткий рассказ о битве при Ваграме, вам, может, будет интересно узнать, что же происходило в этом жестоком сражении лично со мной.

Мне повезло уже в том, что я не был ранен, хотя часто оказывался в крайне опасной ситуации, особенно на второй день, когда неприятельская артиллерия направила почти весь свой огонь на коляску маршала Массены. Нас осыпал буквально град ядер, и многие пали вокруг меня. Я также избежал большой опасности, когда австрийская кавалерия смяла и обратила в бегство дивизию Буде: маршал послал меня к этому генералу, затерявшемуся среди десяти тысяч бегущих людей, которых кавалерия рубила нещадно!.. Кроме того, я часто подвергался опасности, когда, относя приказы, мне надо было объезжать пожары, которыми во многих местах были охвачены поля на равнине. Мне приходилось лавировать, я избежал огня, но передвигаться по полям, на которых после пожаров тлела солома, было почти невозможно, так она обжигала ноги лошадям. Две мои лошади вышли из строя из-за ожогов, и одна из них мучилась так, что готова была сбросить меня в это догорающее жнивье. Но я все же вышел из этого положения без серьезных происшествий. Хотя меня не тронули ни пожары, ни свинец, ни вражеская сабля, со мной произошла неприятность, последствия которой стали для меня очень печальными. На второй день сражения я совершенно рассорился с Массеной. Вот как это произошло.

Маршал послал меня с поручением к императору, которого я нашел с большим трудом. Когда я вернулся, проскакав больше 3 лье по горячему пеплу еще тлеющих полей, моя лошадь, совершенно выбившаяся из сил и с обожженными ногами, не могла больше двигаться. Массену я застал в большом затруднении. Его корпус был значительно потеснен правым флангом неприятеля и отступал вдоль Дуная. Пехотинцы дивизии Буде, атакованные и смятые австрийской кавалерией, рубившей их без устали, бежали, как попало, по огромной равнине! Это был критический момент сражения.

Со своей коляски маршал видел неминуемую опасность, которая нам угрожала, но спокойно отдавал распоряжения, чтобы удержать в порядке три пехотные дивизии, которые еще не вступили в бой. Для этого ему нужно было послать адъютантов к своим генералам, а рядом с ним был только молодой лейтенант Проспер Массена, его сын. И вот он заметил, что солдаты дивизии Буде, преследуемые австрийской кавалерией, устремились к этим трем дивизиям. Они могли, ворвавшись в их ряды, увлечь их за собой! Чтобы предупредить катастрофу и повернуть поток беглецов, маршал хотел передать приказ генералам и офицерам направить бегущих к острову Лобау, где сильная артиллерия могла прикрыть расстроенные войска. Поручение было опасным, очень вероятно, что адъютант, который отправится в самую гущу этой беспорядочной массы, будет атакован и может попасть под сабли неприятельских кавалеристов. Маршал не мог решиться подвергнуть своего сына очевидной опасности, однако рядом с ним был только один офицер, а приказ было необходимо передать!

Я появился очень кстати, чтобы вывести Массену из жестокого затруднения, в котором он находился. Не дав мне вздохнуть, он приказал мне тотчас же броситься навстречу этой опасности, которой он не хотел подвергать сына. Но, видя, что моя лошадь едва стоит, он дал мне одну из своих, которую подвел мне его денщик. Я хорошо знал, что такое военный долг, и понимал, что маршал или генерал может не соблюдать правило, установленное между его адъютантами, — выполнять поручения по очереди, независимо от их опасности. В некоторых обстоятельствах командир может выбрать офицера, которого он считает более пригодным для выполнения его приказа. И хотя за весь день Проспер выполнил только одно поручение и был его черед, я не позволил себе никакого замечания. Скажу даже, что мое самолюбие мешало мне понять настоящую причину, по которой маршал послал выполнять это трудное и опасное поручение меня, хотя оно должно было достаться другому. Я был горд оказанным доверием! Но Массена тут же развеял мои иллюзии, сказав хитрым тоном: «Ты понимаешь, мой друг, почему я не посылаю своего сына, хотя это его черед… Я боюсь, что его убьют… Ты понимаешь… ты понимаешь?..» Я должен был бы промолчать, но я возмутился таким неприкрытым эгоизмом и ответил ему в присутствии нескольких генералов: «Господин маршал, я считал, что выполняю свой долг, мне жаль, что вы указали мне на мою ошибку. Теперь я прекрасно понимаю, что, когда вы вынуждены послать одного из ваших адъютантов почти на верную смерть, вы предпочитаете, чтобы это был я, а не ваш сын, но я думаю, что вы могли бы не высказывать мне эту жестокую правду!..» И, не дожидаясь ответа, я устремился к дивизии Буде, где неприятельская кавалерия устроила ужасную резню!..

Отъезжая от коляски, я слышал начало спора между маршалом и его сыном, но шум боя и скорость галопа помешали мне разобрать слова. Но очень скоро я понял их смысл: как только я оказался в дивизии Буде и начал делать все, чтобы направить объятых страхом солдат к острову Лобау, рядом со мной появился Проспер Массена!.. Этот храбрый молодой человек, возмущенный тем, что отец отправил меня вместо него, сразу же последовал за мной. «Я хочу, по крайней мере, разделить с вами опасность, которой вы не должны были подвергаться, если бы слепая любовь моего отца не заставила поступить его несправедливо, потому что очередь была моя!..»

Мне понравилась благородная простота молодого человека, на его месте я поступил бы так же. Однако я все равно предпочел бы, чтобы в этот критический момент его не было рядом со мной. Только тот, кто видел это когда-либо, может представить себе, что такое бегущая пехота, ряды которой смяты кавалерией. Кавалеристы преследуют пехотинцев, их сабли и пики обрушиваются на бегущих в беспорядке людей, для которых лучше было бы собраться в группы и защищаться штыками, а не подставлять спину. Проспер Массена был храбр, опасность не пугала его, хотя в этой сумятице мы каждую минуту сталкивались с вражескими кавалеристами. Мое положение было критическим, так как мне надо было выполнять три задачи. Во-первых, отражать удары, предназначенные молодому Массене, плохо владеющему саблей. Во-вторых, защищать себя самого. И наконец, убеждать наших убегающих в беспорядке пехотинцев, что они должны направляться к острову Лобау, а не к дивизиям, которые еще держали фронт. Ни я, ни Проспер не были ранены. Как только австрийские кавалеристы видели, что мы полны решимости защищаться, они бросали нас и устремлялись в погоню за пехотинцами, не оказывающими никакого сопротивления.