Мемуары генерала барона де Марбо - Жан-Батист-Антуан-Марселен де Марбо

В разгар сильной канонады, о которой я только что говорил, разразилась ужасная гроза. В одно мгновение все было залито водой. Река Тайя переполнилась, орудия не могли больше стрелять, не было слышно ни одного ружейного выстрела. Войска генерала Леграна укрылись в Клостербруке и Шаллерсдорфе, а в основном в многочисленных погребах среди покрывающих холм виноградников. В то время как наши солдаты опустошали бочки, не заботясь о неприятеле, который, как они считали, тоже укрылся в домах Цнайма, эрцгерцог Карл, которому, конечно, сообщили о возникшей ситуации, захотел отрезать отступление дивизии Леграна и вывел из города колонну в тысячу гренадеров, которые побежали по главной дороге, покинутой нашими людьми, пересекли Альт-Шаллерсдорф и достигли первого моста у Обласа! В этот момент я спускался из Кюеберга и Эдельшпица. Я поднялся туда через Ной-Шаллерсдорф рядом с Обласом, где взял пушки, которые должен был доставить. Но теперь я возвращался один и счел бесполезным идти в обход, потому что знал, что весь участок между Тайей и Цнаймом был занят одной из наших пехотных дивизий. Перейдя малый мост, разделяющий Эдельшпиц и Фазаний остров, чтобы дойти до большого моста, расположенного напротив Обласа, где я оставил маршала, я поднялся на дорогу, соединяющую эти два моста, и, несмотря на грозу, услышал вдруг за собой ритмичный шум многих спешащих ног. Я обернулся, и что же я увидел?.. Колонна австрийских гренадеров была в двадцати пяти шагах от меня! Моим первым порывом было помчаться во весь опор, чтобы предупредить маршала и многочисленные войска, которые были с ним. Но, к моему большому удивлению, на ближайшем к Обласу мосту я увидел бригаду французских кирасир. Командующий ею генерал Гитон знал, что дивизия Леграна стоит на другом берегу реки, и, получив неточный приказ, спокойно ехал шагом!

Едва я успел крикнуть: «Там враги!..», как генерал и сам заметил их, выхватил шпагу и с криком «В галоп!» устремился на австрийских гренадеров. Австрийцы считали, что нападут на нас неожиданно, и были так удивлены, что их самих атакуют в самый неожиданный для них момент, что первые ряды едва успели взять ружья на руку, как в одно мгновение три батальона гренадеров были буквально опрокинуты на землю под ноги лошадей наших кирасир!.. Никто не устоял!.. Только один из них был убит, все остальные были захвачены в плен, как и три пушки, которые они везли с собой для зашиты Фазаньего острова и мостов.

Эта австрийская атака могла бы иметь очень печальные последствия для нас, если бы эрцгерцог Карл предпринял ее более мощными силами и в то же время атаковал бы разбросанную в виноградниках дивизию Леграна, которая, не имея пути отступления к мостам, потерпела бы поражение, так как вброд Тайю перейти было нельзя. Но генерал командующий плохо рассчитал, думая, что тысяча человек, посланных захватить Фазаний остров, могли бы там удержаться и противостоять атакам трех наших дивизий, а также усилиям дивизии Леграна, которая при атаке на нее непременно постаралась бы пробить себе проход. Таким образом, попав между двух огней, эта тысяча австрийских гренадеров, запертая на Фазаньем острове, была бы вынуждена сложить оружие. Правда, в таком сражении мы бы тоже потеряли много людей, жизнь которых спасла неожиданная атака генерала Гитона. Кирасиры, ободренные успехом, но незнакомые с местностью, довели атаку до ворот Цнайма, и в это время пехотинцы генерала Леграна, привлеченные шумом боя, пришли к ним на помощь. Еще чуть-чуть, и город был бы взят… Но превосходящие силы противника и многочисленная артиллерия вынудили французов вновь отойди к Альт-Шаллерсдорфу и Клостербруку, где Массена усилил их пехотными дивизиями генерала Карра Сен-Сира.

Император находился в этот момент на высотах Цукерханделя и приказал маршалу Мармону выйти из Тессвица, чтобы связаться с правым флангом Массены. Постепенно завязался бой. Чтобы быть ближе к нему, Наполеон прибыл в Тессвиц. Массена послал меня к Его Величеству, чтобы доложить о своих позициях. Я вернулся с приказом любой ценой взять город, по которому била наша батарея из Кюеберга и на который маршал Мармон тоже собирался напасть со стороны долины Лишена. Со всех сторон раздавались сигналы к атаке, барабанная дробь, приглушенная дождем, смешивалась с громом… Наши войска бодро и смело шли навстречу многочисленным батальонам, стоявшим перед Цнаймом в мужественном ожидании: из домов раздалось только несколько редких ружейных выстрелов. Все предвещало кровопролитную штыковую схватку, когда примчался императорский офицер и принес Массене приказ остановить сражение, потому что между Наполеоном и князем Лихтенштейном только что было заключено перемирие. Маршал, который находится близко к войскам, тотчас приказал всем офицерам объявить эту новость на разных участках фронта, а меня лично послал к одной из наших бригад, которая стояла ближе всех к городу и врагу.

Подъехав к этим полкам, я попытался говорить, но мой голос тонул в криках «Да здравствует император!», которые всегда предшествуют сражению, и вот уже войска берут ружья «на руку»! Малейшая задержка, и сейчас начнется ужасная схватка, которую уже невозможно будет остановить. Я больше не колеблюсь и устремляюсь в свободный промежуток между двумя фронтами, готовыми броситься друг на друга, и с криком «Мир! Мир!..» левой рукой я сделал знак остановиться, как вдруг пуля, выпущенная где-то в пригороде, попадает мне прямо в запястье!.. Некоторые офицеры, осознав наконец, что я принес приказ остановить военные действия, остановили свои роты, другие еще колебались, так как видели, как на них буквально в ста шагах движутся австрийские батальоны!..

В этот момент между линиями, пытаясь остановить атаку, появляется адъютант эрцгерцога Карла и тоже получает из пригорода пулю в плечо. Я спешу к этому офицеру, и, чтобы дать понять противникам, какова наша миссия, мы обнимаемся в знак мира. Видя это, офицеры с двух сторон больше не колеблются, приказывают солдатам остановиться, окружают нас и узнают, что заключено перемирие.

Все перемешались, поздравляли друг друга. Затем австрийцы вернулись в Цнайм, а наши войска к позициям, которые они занимали до сигнала к атаке.

Удар, который я получил в руку, был такой сильный, что мне показалось, что у меня сломана кость. К счастью, этого не произошло, но пуля задела нерв между большим пальцем и запястьем.

Ни одна из моих многочисленных ран не доставляла мне столько страданий, и больше полугода я был вынужден носить руку на перевязи. Однако моя рана, хотя и серьезная, была гораздо легче, чем у австрийского адъютанта. Это был совсем молодой человек, очень храбрый, который, несмотря на пережитое, обязательно хотел отправиться со мной к Массене, как для того, чтобы увидеть этого знаменитого воина, так и для того, чтобы передать ему послание от эрцгерцога Карла. Мы отправились вместе в Клостербрук, где стоял Массена, и по дороге австрийский офицер, который пролил много крови, чуть не потерял сознание. Я предложил ему проводить его обратно в Цнайм. Но он хотел продолжать путь и говорил, что его может перевязать французский хирург, гораздо более опытный, чем врачи в его армии. Этого молодого человека звали граф д’Аспр, он был племянником генерала д’Аспра, убитого при Ваграме. Маршал Массена принял его очень хорошо и окружил его заботой. Когда же он увидел, что я опять ранен, он вынужден был присоединиться к похвалам, которые офицеры и даже солдаты бригады высказывали в мой адрес, говоря о доблести, проявленной мной, когда я бросился между двумя армиями, чтобы избежать кровопролития.