Дипломатия - Генри Киссинджер

Гитлер наконец-то получил войну, которую хотел. И предопределил свою судьбу, которую, если это возможно, он тоже всегда хотел. Немецкие руководители, воюющие теперь на два фронта, второй раз за одно поколение переоценили себя. Примерно 70 миллионов немцев воевали, имея против себя примерно 700 миллионов человек противника, как только Гитлер вовлек в войну Америку в декабре 1941 года. Несомненно, даже Гитлер был охвачен благоговейным страхом перед той задачей, которую сам перед собой поставил. За несколько часов до нападения он заявил своему аппарату: «У меня такое ощущение, будто бы я толчком распахиваю дверь в темную комнату, где раньше никогда не бывал, и я не знаю, что находится за этой дверью»[475].

Сталин делал ставку на здравомыслие Гитлера, и проиграл; Гитлер сделал ставку на то, что Сталин быстро потерпит поражение, и тоже проиграл. Но если ошибка Сталина была поправимой, то ошибка Гитлера — нет.

Для современных политических лидеров, правящих при помощи опросов общественного мнения, роль Рузвельта в деле привлечения изоляционистски настроенного народа к участию в войне является наглядным примером параметров понятия руководства в демократическом обществе. Рано или поздно угроза европейскому балансу сил вынудила бы Соединенные Штаты вмешаться, чтобы остановить стремление Германии к мировому господству. Абсолютная и растущая мощь Америки не могла не вовлечь ее в конечном счете прямо в центр международной арены. Но то, что это случилось так быстро и так решительно, было заслугой Франклина Делано Рузвельта.

Все великие лидеры действуют в одиночку. Их исключительность вытекает из их способности распознать вызовы, еще далеко не очевидные для их современников. Рузвельт вовлек настроенный изоляционистски народ в войну между странами, конфликт между которыми несколькими годами ранее считался несовместимым с американскими ценностями и не имеющим отношения к американской безопасности. После 1940 года Рузвельт убедил конгресс, за несколько лет до того подавляющим большинством голосов принявший серию законов о нейтралитете, санкционировать все возрастающую американскую помощь Великобритании, не доходя лишь до прямого объявления войны, а временами даже переступая эту черту. В конце концов, японское нападение на Перл-Харбор устранило последние сомнения. Рузвельту удалось убедить общество, которое в течение двух столетий оберегало свою неуязвимость, что его ждут ужасные опасности в случае победы стран «оси». И он проследил за тем, чтобы на этот раз вовлеченность Америки означала первый шаг к ее постоянному международному взаимодействию. Во время войны именно под его руководством крепился союз и формировались многосторонние институты, которые продолжают служить международному сообществу и по сей день.

Ни один из президентов, за исключением, возможно, Авраама Линкольна, не осуществил более значимые перемены в истории Америки. Рузвельт принес присягу при вступлении в должность во времена национальной неопределенности, когда вера Америки в безграничные способности Нового Света была серьезнейшим образом подорвана Великой депрессией. Повсюду в мире демократии, казалось, терпели поражение, и насаждались антидемократические правительства, как левого, так и правого толка.

И когда Рузвельт вернул надежду своей собственной стране, судьба возложила на него обязанность защищать демократию по всему земному шару. Никто не описал эту сторону заслуг Рузвельта лучше, чем Исайя Берлин:

«[Рузвельт] глядел в будущее спокойным взором, словно хотел сказать: «Пусть оно настанет, каким бы оно ни было, и послужит зерном для помола на нашей великой мельнице. Мы используем его целиком во благо». …В мрачном мире, который представляется разделенным между злыми и фатально рациональными фанатиками, рвущимися его разрушить, и растерянным населением, бегущим неведомо куда, лишенными энтузиазма мучениками за дело, которого они не могли определить, он верил в собственную способность, пока был у рычагов власти, остановить этот ужасный поток. У него был характер, энергия и все необходимые качества диктатора, но он был на нашей стороне»[476].

Рузвельт уже успел побывать заместителем министра военно-морского флота в правительстве Вильсона и кандидатом от Демократической партии на пост вице-президента на выборах 1920 года. Многие руководители, в том числе де Голль, Черчилль и Аденауэр, вынуждены были примириться с естественным при продвижении к величию одиночеством ко времени отхода от общественной жизни. Одиночество Рузвельта было навязано ему полиомиелитом, которым он заболел в 1921 году. Благодаря исключительной силе воли он сумел преодолеть немощь и научился стоять, опираясь на каркас из стальных шин, и даже делать несколько шагов, появляясь перед публикой, словно он вовсе не парализован. И до доклада конгрессу по Ялте в 1945 году Рузвельт всегда произносил важные речи стоя. А поскольку средства массовой информации сотрудничали с Рузвельтом и помогали ему играть свою роль с достоинством, подавляющее большинство американцев понятия не имели о степени обездвиженности Рузвельта, и к их представлению о нем никогда не примешивалось чувство жалости.

Рузвельт, полный энергии лидер, использовавший собственное обаяние, чтобы сохранять замкнутость и отчужденность, представлял собой противоречивое сочетание политического манипулятора и человека, способного предвидеть будущее. Он управлял, чаще повинуясь инстинкту, чем опираясь на анализ, и вызывал резко контрастирующие ощущения[477]. Как резюмировал Исайя Берлин, Рузвельт обладал серьезными недостатками, которые включали беспринципность, безжалостность и цинизм. И тем не менее Берлин делал вывод, что в итоге все они в значительной степени перевешивались его положительными чертами:

«Его сторонников привлекали перевешивающие качества редкого и вдохновляющего порядка: он был великодушным и обладал широким политическим горизонтом, богатым воображением, пониманием времени, в котором жил, и направления движения великих новых сил в XX веке…»[478]

Таков был президент, приведший Америку к руководящей роли на международной арене, в среде, в которой вопросы войны и мира, прогресса или загнивания повсюду в мире стали зависеть от его видения и преданности делу.

Путь Америки от вступления в Первую мировую войну до активного участия во Второй оказался долгим — и он был прерван почти полным поворотом страны к изоляционизму. Глубина тогдашнего отвращения американцев к международным делам наглядно иллюстрирует масштабы достижений Рузвельта. И поэтому необходимо дать краткий обзор исторического фона, на котором проводил свою политику Рузвельт.