Самая дорогая ложь - Мишель Кондер

– Выходи играть.

– Нет, спасибо.

– Он никогда не играет в игры, когда приходит, – прошептала Габриелла.

Аспен слегка ей улыбнулась, прекрасно понимая, каково это – бороться за любовь человека, который вовсе не хотел ее проявлять. Она помнила, что, когда была маленькой, ее дедушка и дядя были слишком важными и серьезными, чтобы играть с ней. С Крузом было то же самое, но она была уверена, что, если он хотя бы немного расслабится, всем вокруг него станет комфортнее, поэтому она снова кинула ему мяч.

– Ты что, боишься проиграть? – игриво бросила ему вызов Аспен.

Круз медленно поднялся и поставил бутылку пива на стол. Казалось, что все члены его семьи одновременно задержали дыхание в ожидании того, что же он будет делать дальше. Аспен заметила, что Круз также почувствовал резкую смену обстановки, улыбка исчезла с его лица, а во взгляде, который он обратил на нее, появились опасные огоньки. Он стал медленно приближаться, словно голодная пантера. Его черные волосы сияли в лучах яркого палящего солнца. По коже Аспен внезапно пробежали мурашки. Ей хотелось бежать в панике. Но тело ее не слушалось, поэтому она не двигалась с места. Круз взял ее за руку и очень осторожно, будто бы передавал ей младенца или тикающую бомбу, вложил в нее мяч. Затем он наклонился к ней совсем близко, и Аспен на мгновение забыла о том, что их окружают другие люди.

– Я сказал – нет.

Когда он снова посмотрел на Аспен, в его глазах читалось явное предупреждение о том, что стоит отступить. Затем, не сказав больше ни слова, он развернулся и ушел в сад.

Аспен смогла наконец выдохнуть. Его злость должна была испугать Аспен. Просто привести в ужас. Ее дедушка распоряжался своим гневом как оружием, и, когда Чад напивался, он вел себя неуравновешенно и агрессивно. Но поведение и настроение Круза почему-то вовсе не пугало. Напротив, вызывало в ней совершенно другие эмоции. Она ощущала, как по ее телу проходит дрожь, а чувства становятся более интенсивными. Казалось, что ему достаточно один раз ее коснуться, и она теряла контроль над собой. И это пугало Аспен.

Раздался звук открывающей задней двери, и Аспен заметила, как Круз покидает террасу, а его брат Рикардо, держа в руках красивый торт с кремовыми розами, в замешательстве уступает ему дорогу.

На террасе начали шепотом переговариваться на испанском, но Аспен, несмотря на то что не знала языка, интуитивно понимала суть разговора, почувствовала себя виноватой. Последовав за Крузом в сад, она нашла его около маленького виноградника. Яркий солнечный свет делал его смуглую кожу еще более загорелой, что, по мнению Аспен, было ужасно несправедливо, ведь ее светлая кожа на солнце только краснеет и обгорает.

Круз услышал ее шаги по рыхлой земле, но, не подав виду, засунул руки в карманы своих джинсов и продолжал любоваться дивным пейзажем бескрайнего океана. Он выглядел таким сильным, благородным, недосягаемым, как древний бог.

– Я надеялся, что мне удастся минутку побыть одному, – сказал он глубоким низким голосом, не поворачиваясь в ее сторону.

– Они не знают, как вести себя с тобой. – Аспен подняла на него глаза, не в силах больше молчать. – Твоя мама, кажется, все еще продолжает страдать. Она чувствует свою вину. Одно я могу сказать точно, она очень сильно тебя любит. Они все тебя любят.

Круз заметно напрягся, глубже засунул руки в карманы. Аспен даже не подозревала о том, что сейчас начала бередить его старые болезненные раны. Круз знал, что его мать все еще чувствует себя виноватой. Но он понятия не имел, что еще можно придумать в сложившемся положении: находиться в окружении своей семьи ему было некомфортно. И если бы он не приехал, родственники бы веселились от души.

– Не говори о том, чего не знаешь, – резко ответил он.

– Я понимаю, что ты расстроен… или даже зол из-за того, что с тобой произошло, – нежно произнесла она.

Круз тут же повернулся к Аспен лицом:

– Я не чувствую никакой злости. После смерти моего отца я, как старший сын, обязан был заботиться о своей семье. Мои сестры занимались домашними делами. Мы во всем полагались друг на друга, сплотились, чтобы выжить.

– О, дорогой, наверное, тебе было ужасно тяжело их оставить.

Круз раздраженно нахмурился:

– У меня не было выбора. Старик Кармайкл предложил моей матери денег, а она решила отпустить меня с ним.

– И что бы ты делал?

Работал бы на плантации и ухаживал за садами богатых людей. Иногда бы брался за временную работу, но он был достаточно смышленым, чтобы не ввязываться ни в какой криминал.

– Разную скучную работу.

– А твоя мама не работала?

– Она иногда занималась уборкой домов. Если бы я не стал тогда главой семьи, не знаю, что бы с нами случилось.

– Мне очень жаль, Круз. Это непосильная ноша для ребенка. Тебе, должно быть, было нелегко. – Она поморщилась. – Наверное, поэтому они и относятся к тебе, как к королю.

Круз бросил в сторону Аспен гневный взгляд:

– Это не так… Они ходят вокруг меня на цыпочках, словно боятся, что я вот-вот взорвусь.

Аспен замолчала, и Круз заметил сожаление и сочувствие в ее глазах. Что-то сжалось у него в груди. Зачем он делился своими детскими воспоминаниями с этой женщиной?

Возможно заметив его напряжение, Аспен что-то тихо пробормотала, Крузу даже пришлось напрячь слух, чтобы уловить ее слова.

– …Ненастоящие.

– Что, прости? – Он вновь гневно на нее посмотрел. – Ты говоришь, что мои чувства по отношению к моей семье ненастоящие?

– Конечно же нет. Но возможно, если ты прекратишь хмуриться и ходить с таким грозным выражением лица, они смогут почувствовать себя с тобой более комфортно. – Она неуверенно ему улыбнулась. – Я ведь вижу, что ты тоже любишь свою семью. Сказать по правде, ты напоминаешь мне моего дедушку. Он тоже старался держаться от других людей на некотором расстоянии.

Круз сузил глаза. Никто в его семье не поднимал тему прошлого, даже Рикардо. Круз вернулся с фермы «Райский берег» восемь лет назад полный злости и обиды, и эти чувства все еще давали о себе знать. Они заставляли его настойчиво и упорно двигаться вперед.

Круз посмотрел на Аспен. К несчастью для нее, сейчас он был по-настоящему зол.

– Я не помню, чтобы в сочиненном тобой договоре говорилось что-то о предоставляемых тобой услугах психолога.

Ее глаза внезапно загорелись сочувственным огоньком.

– Я только хотела тебе помочь. Хотя не знаю почему, – пробормотала Аспен, тяжело вздохнув.

– Твоя помощь тоже не требуется. Мне нужна от тебя только одна вещь. И разговоры до и после вовсе не обязательны.

Круз заметил на ее лице боль, которую она тут же попыталась скрыть холодным высокомерием. Круз раздраженно сжал зубы. Почему, черт возьми, стоило ему на нее посмотреть, его охватывали такие сильные эмоции: страсть, злость, разочарование, безумное желание.