Ростов. Лабиринт - Александра Давыдова

Может, в нем всколыхнулась память предков — все-таки по материнской линии был Сергей Александрович из донских казаков. А может, просто не смог устоять против смышленого взгляда рыжего жеребенка. Но, так или иначе, два года назад Сергей Шорохов приобрел первую в своей жизни скаковую лошадь. Будь у него больше времени, он ночевал бы на конюшне, притулившись на куче ветоши в углу. Но как раз со временем у Шорохова отношения сложились суровые — бизнес съедал почти все. На семью оставалось, дай бог, несколько часов в неделю... и еще несколько часов на Багета. Каждый вечер, освободившись от поздних совещаний и встреч, Сергей Александрович заезжал в конюшню, где его ждал сонный сердитый конюх Дима. Багет обычно или дремал, стоя в деннике, или уже спал, поджав под себя тонкие породистые ноги, изредка прядая ушами и вздрагивая кожей.

— Хороши-и-ий мой... Ры-ы-ыжий. Мальчи-и-ишечка, — шептал Сергей Александрович Багету. Конюх Дима усмехался краешком губ. Он знал про первое правило. В выходные Шорохов обычно приезжал сразу после обеда. Иногда с семьей — женой и двумя сыновьями. Но чаще в одиночку. Стоял у ограждения и смотрел жадно и с завистью на скаковую дорожку, где Багета готовили к скачкам тренер и жокей. Сам Сергей Александрович ни разу в жизни верхом не ездил, не собирался. Отговаривался возрастом и тучностью. Вот первенец его — Макар... он бы мог, если б только захотел. Но здесь отец и сын, обычно единодушные, во взглядах расходились.

Макар отцовского увлечения лошадьми не понимал. Точнее, по-человечески, по-пацански понимал, конечно, но разделить готов не был. Он честно пробовал. Даже пару раз забрался в седло, чтобы доставить старику удовольствие. Только никакого кайфа не получил. Сунуть в пасть Багету лакомство, потрепать по густой гриве, почесать белую «редиску» на лбу было здорово, но ездить верхом — увольте. Тем более что рост и комплекция по-настоящему жокействовать Макару не позволяли, а кататься для рисовки — девичья забава. Да и положа руку на сердце, всем Багетам мира Макар предпочитал свою машину. Лифтованная подвеска, шесть цилиндров, сто двадцать лошадей. Поехали! Грунтовку поизвилистее, покрытие похуже. Педаль в пол, музыку на максимум — и получаешь столько чистого драйва, что не нужны ни Кентукки-дерби, ни Аскот, ни, тем более, воскресные бега на городском ипподроме.

Однако пропустить эти скачки Макар не мог — сегодня бежали двухлетки, и среди них в первый раз Багет. Отец ночью не спал, ворочался. Поднялся с рассветом и рвался немедленно ехать на конюшни, как будто без него там все пойдет наперекосяк.

— Ты к забегу, гляди, не опаздывай. Смотри мне! Не прощу! Наследства лишу. — Отец сдвинул густые брови, а сын не выдержал — рассмеялся.

— Буду, пап. Не трясись ты так сильно. В полдень — как штык!

Макар едва не опоздал. Проводив отца на ипподром, отрубился и проспал до полудня, измучившись странными, рваными снами, в которых на него падали гранитные глыбы, сыпались лавины щебня и песка, а хихикающие черепахи в оранжевых жилетах предлагали прокатиться верхом.

В десять минут первого, кинув джип на стоянке, он пробрался сквозь толпу и направился к центральным трибунам, выделенным для владельцев лошадей и их гостей. В отличие от шумной и пестрой «галерки» вип-зона выглядела внушительно. Выходные костюмы на мужчинах, нарядные платья на женщинах. Драгоценности, перчатки до локтя и даже шляпки. Нет. Не Аскот, конечно, но всякому здесь было ясно, что местный бомонд относится к событию серьезно и не даст себя посрамить. При виде Шорохова-младшего заволновалась сидящая на нижних рядах «золотая молодежь» — Макара в городе уважали и любили. Он был прямодушен, честен, смел и, несмотря на то что батю его за глаза называли ростовским доном Корлеоне, никогда ни статусом своим, ни возможностями не кичился.

— Мак! Иди к нам!

— Сюда, сюда!

— Шорохов, але!

— О! Шорох собственной персоной! Тут девочки тебя заждались!

Макар, широко улыбаясь, отмахивался от окликов приятелей, но, услыхав последнюю фразу, притормозил и кивнул двум покрасневшим барышням в ярких платьях. Никого из этой компании он близко не знал — кажется, пару раз встречал в клубах, однако девушки есть девушки, а в семнадцать лет флирт — одно из главных удовольствий в жизни.

— Отлично выглядите.

Барышни вспыхнули еще ярче, Макар улыбнулся еще шире... и отправился дальше искать отца.

— Сын! Я здесь.

Макар лихо перескочил через метровую перегородку, разделяющую трибуны на «своих» и «чужих», едва не сбив охранника. Тот было схватил нарушителя за грудки, но сразу же узнал и приложил два пальца ко лбу, приветствуя.

— Привет, па. Как жеребьевка?

— Мы шестые. Фаворит — ангуряновский Артсиви. Черт бы его подрал! Идет по третьей. — Отец нахмурился и тут же напряженно уставился в сторону стартовых боксов.

— Ясно. А сами армяшки где? Что-то не заметил.

— А черт их знает. На конюшнях, может. Тьфу! Вспомни черта, так он и появится. — Шорохов-старший покосился вверх и влево. Еще секунду назад там крутился кто-то из городской администрации, но теперь три лучших места оказались свободными, а вдоль ряда, отодвигая самоструганой палкой ноги сидящих, шествовал сам Торос Ангурян. За ним следом шел его сын Юрий — сорокалетний изможденный человек с повадками сонной гиены. Завершал процессию Роберт. Выглядел он спокойно, но в каждом его шаге, в каждом взгляде чувствовалось напряжение, азарт и злоба.

Старый Торос мазнул взглядом по трибунам. Заметив Шороховых, еле заметно кивнул. Сергей Александрович ответил таким же сдержанным кивком и толкнул сына кулаком в бок. Макар, сглотнув подкатившую к горлу ярость, старательно нагнул голову и едва не взвился, наткнувшись на высокомерный прищур Роберта.

— Вот собака! — взвился Макар, увидев, как многозначительно Бобр трет шею, глядя прямо в глаза врагу. — Па. Армяшек пора кончать.

«Внимание, лошади в боксах!» — рявкнули динамики.

— Не сейчас.

Отец побледнел, нагнулся вперед. А когда лошади вырвались на дорожку, вскочил и, схватившись руками за голову, принялся подпрыгивать, еле сдерживаясь, чтобы не закричать. Галстук сбился набок, манжет рубашки расстегнулся, дорогая запонка упала на бетонный пол. Макар подобрал запонку и осторожно положил ее в карман отцовского пиджака.

«Впереди кучно. Вперед ушел Артсиви. Замыкает скачку Багет».

— Привет. Я так понимаю, Серегу лучше сейчас не трогать, — подошел сзади Цыбин Иван Иванович — родной Макаров дядька по матери, отцовский названный брат, первый зам и самый надежный соратник.

— Ага. А чего Цыба... Чего Игорь не пришел? — Макар удивленно огляделся в поисках друга.

— Давит на массу. Не добудился с утра жиртреста, — хохотнул Иван Иванович. — Где таскались вчера, черти?

— Да так. Гуляли.

— Ничего себе гуляли. У Гошки треть морды опухла.

— Ого! Ну, проведаю вечером. Скажи тете Оле, пусть пирожков напечет.