Русский роман, или Жизнь и приключения Джона Половинкина - Павел Басинский

— Интересная версия, — сказал Барский, — но неосновательная.

— Это не версия, Лев Сергеевич, — строго ответил Половинкин, — а жизнь. Я понял, что убийца — Курослепов, когда дочитал до фразы: «Девушка не ночевала дома». Курослепов сказал это князю, когда они уединились в кабинете. Но откуда он знал? Ольга могла убежать от князя, вернуться домой, переночевать, а утром исчезнуть. Тело не найдено, а следователь уже все знает.

— В самом деле!

— И зачем он настоял на беседе с глазу на глаз? И что за интерес к книгам? Он что, раньше их не видел? Просто ему нужно было подбросить стилет, который он похитил у князя во время последней встречи. Тогда же Чернолусский рассказал ему об идее «Вавилона», о Вирском и о том, что для сеанса нужна невинная девушка. Курослепов сразу догадался, кто будет эта девушка. Нетрудно также было предположить, чем это все закончится. Тогда-то он и решил подстеречь Ольгу и воспользоваться ее обидой на князя…

— Князь не был чернокнижником?

— Разве будет чернокнижник держать редкие книги на полу? Вспомните, как засверкали глаза Вирского, когда он нашел важный для него фолиант. Скорее всего, он и был его целью. Круг библиофилов тесен, маг наверняка слышал о брате князя и его библиотеке. Ради этой книги Вирский и согласился поехать в имение.

— Верно! — подхватил Лев Сергеевич. — И вот еще что я подумал. «Драма на охоте» Чехова появилась год спустя после выхода книги Халдеева, в 1884 году, и была напечатана в газете «Новости дня»». Газета была бульварная, сам Антон Павлович называл ее «Пакости дня». Но обратите внимание на выходные данные книжки Халдеева: «Отпечатано с оттисков «Новостей дня»». Не исключено, что Чехов читал этот детектив. В его повести убийца — тоже следователь. Поздравляю вас, юноша, вы на пороге открытия!

— Напоминаю, я не читал «Драму на охоте».

Барский захохотал.

— Как я мог забыть, что вы не цитируете классиков, а сочиняете за них! Но продолжим наше расследование… Князь не показался мне простофилей. Зачем же он взял на себя убийство?

— Помните его состояние, когда убежала Ольга? Он ни рукой, ни ногой не мог пошевелить. Он был раздавлен. Вирский едва не погубил душу девушки, но при этом разбудил совесть в князе. Он решил, что дворецкий стал невольным соучастником убийства, и взял дело на себя, чтобы спасти дворецкого. Если бы он был чуточку проницательней, то обратил бы внимание на другое. Курослепов, молчавший все время, вдруг настоял, чтобы урядник поступил по инструкции и обыскал сарай. Курослепов знал, где находится труп Ольги Павловны.

— Но как вы объясните поведение девушки? Ехать одной, ночью, к известному всем развратнику…

— Вообразите положение Ольги Павловны, — вздохнул Джон. — Старый отец, который ее тиранил… Пошлый Бубенцов, сластолюбивый Курослепов, которые ее домогались, — вот весь ее небогатый выбор. Она бросилась к князю, которого любила, как загнанный зверек. И что же? Князь хладнокровно позволил вынуть из нее душу…

В кабинете воцарилось молчание. Лев Сергеевич встал с кресла и нервно расхаживал по комнате. Наконец резко повернулся к Джону.

— Стало быть, главным виновником смерти Ольги все-таки является князь, — недовольно сказал он.

— Получается так, — согласился Джон. — Если бы не его бессердечное отношение к девушке, Курослепов не мог бы безнаказанно ее убить.

— Мне не нравится ваша версия.

— Я же сказал: это не версия. Это жизнь.

— Повторяю: мне не нравится ваша версия, — упрямо сказал Барский. — И я сию же секунду докажу вам, что вы ошиблись. Слушайте! — В голосе Барского появились торжественные нотки. — Пока вы дрыхли, любезный, я сам провел небольшое расследование. Во-первых, заглянул в словарь псевдонимов Масанова и не нашел там псевдонима «Фома Халдеев». Хотя, конечно, масановский словарь неполный. Но не это главное. Я позвонил знакомому архивисту, знатоку древних княжеских родов. Вот что он мне рассказал. Последними представителями князей Чернолусских были Владимир Львович — старший и Сергей Львович — младший. Владимир Львович слыл отъявленным чернокнижником, за что был отлучен от церкви. Он умер при загадочных обстоятельствах — его нашли в кабинете с разрезанными венами на левой руке. Вены резал он сам, так установило следствие. Но не просто резал. Он вскрывал их таким образом, чтобы кровь вытекала как можно медленнее. Когда рана подсыхала и кровь сворачивалась, он хладнокровно подновлял порез. Он умирал, наблюдая, как из него медленно вытекает жизнь.

— Удивительно! — воскликнул Половинкин.

— И это еще не все, — продолжал Барский. — Сергей Львович Чернолусский скончался в пересыльной тюрьме от разрыва аорты. Заботу о его заложенном и перезаложенном имении взял на себя дядя Сергея Львовича по матери, граф Бобрищев. Он выкупил имение и в Русско-японскую войну открыл в нем госпиталь для солдат. В виде госпиталя имение сохранилось после революции. Сейчас там краеведческий музей.

— Где это? — спросил Джон.

— В Малютове, — отвечал Лев Сергеевич. — Есть такой скверный городишко.

Выдержав театральную паузу, он повторил:

— А теперь я вынужден вас разочаровать. Вы решительно ошиблись в версии, кто зарезал Ольгу Павловну.

— Однако вы со мной согласились…

— Я согласился с тем, что князь Оленьку не убивал. Но и следователь Курослепов тоже не виновен. Вы не обратили внимания на одну очень существенную деталь.

Барский взял у Джона книгу и стал ее листать.

— Вот! «У Ольги Павловны было аккуратно перерезано горло». Слышите? Не просто перерезано, но аккуратно. Вы можете себе представить, чтобы кто-то в одиночку мог аккуратно перерезать горло молодой здоровой девице, воспитанной в лесничестве явно не в тепличных условиях? Как она ни была угнетена поступком князя, ее организм естественным образом сопротивлялся бы насильственной смерти. Поэтому аккуратно перерезать ей горло могли как минимум двое. Да еще и обладающие недюжинной силой. Да еще и имеющие навык в этом деле.

— Действительно… — пробормотал Джон. — Как я этого не заметил?

— Вы были слишком увлечены психологическими подробностями. Вы смотрели на убийство, так сказать, с романической точки зрения и не обратили внимания на элементарный факт. Из вас может получиться хороший писатель, но не следователь.

— Тогда объясните, — спросил Джон, — почему на тот же очевидный факт не обратил внимания Курослепов.

— Уверен, что обратил, — отвечал Барский. — Однако сделал вид, что не заметил. Он искренне хотел спасти своего приятеля. Одно дело — убийство в состоянии аффекта, и совсем другое — хладнокровно перерезанное горло.

— Но вы сами сказали, что один человек не мог аккуратно перерезать горло. Почему этого не поняли ни Курослепов, ни Бубенцов, ни старый урядник, наконец, наверное, насмотревшийся за время службы всякого и кое-что понимавший в таких делах?

— Они посчитали пособником князя его дворецкого. Потом, чтобы выгородить князя, старик попытался взять всю вину на себя. Это было и трогательно, и печально. Помните, князь воскликнул: «Как мог ты это сделать, старый таракан?» Конечно, зарезать не мог, но держать жертву за ноги — почему бы нет? Во всяком случае, других версий у следствия не было, а старика было жалко. Закрыли глаза и представили как одиночное убийство.