Хреновый детектив - Лев Альтмарк

— Сам-то возьмёшь топор? — недоверчиво спросила старушка со спицами.

— Первый пойду громить всю эту трихомудию! За народ, — тут он неожиданно икнул и обдал собеседников густым перегаром, — я на всё готов…

В другое время я посмеялся бы над подобными разговорами, но сегодня было не до смеха. Как ни крути, каждый из этих людей в чём-то по-своему прав, даже мужичонка, призывавший к косам и топорам. Последнее, правда, чересчур, и так кровушки пролили достаточно, но ведь и люди-то с каждым годом живут всё хуже и злее — это ли не повод для размышлений? Только кто сейчас объективно разберётся в происходящем?

Повсюду — дома, на работе, на улице, в троллейбусе — все только и говорят об одном и том же. Но лишь сегодня, когда ужас происходящего впрямую коснулся меня и моих друзей, я по-настоящему почувствовал глубину той пропасти, в которую катимся все мы без различия на национальности.

Кто же виноват? Виной всему, наверное, дурацкая наша совковость, нежелание что-то делать своими руками, думать собственной головой, зато сильна — ой как сильна в нас! — неистребимая тяга искать виноватых, вычислять скрытых недоброжелателей, переваливать свою вину на чьи-то плечи. А ведь большего врага, чем сам себе, и найти невозможно! Благие, в общем-то, идеи построения общества социального и духовного равенства — не глупой уравниловки! — мы умудрились извратить настолько, что и сами не заметили, как превратились в рабов, которые не знают своего хозяина. А свято место пусто не бывает — тут же народились подонки, оседлавшие былые лозунги, и принялись строить обещанное светлое будущее в собственных уютных квартирках. Вот тогда-то и начали приходить на ум косы да топоры. Но, как часто бывает в моменты глобальных социальных перемен, вместе с водой из купели выплеснули и ребёнка. Образовавшийся вакуум, естественно, начал втягивать разную муть и гадость. И эта гадость начала расползаться вокруг. Одолевать, к счастью, пока не одолела и, дай Б-г, не одолеет… Во, какие у меня мысли в голове бродят!

Между тем, спор на скамейках перерос в самую настоящую перебранку. Шахматный дед, отстаивающий идеи тоталитаризма, подвергся яростным нападкам старушки со спицами, явной поклонницы демократии и одновременно публичной смертной казни. Её из женской солидарности поддержала широкобёдрая мамаша. Мужичонка, призывавший к топорам и косам, парил как бы сверху, не очень вникая в суть перебранки, но время от времени подбрасывая новые кровожадные лозунги и косясь на собеседников хитрым нетрезвым взглядом.

— А вы что думаете по этому поводу, мужчина? — зацепил меня старик. — Вы уже полчаса газету на одной и той же странице читаете и всё наверняка слышали. Разве я не прав? Объясните хоть вы этим олухам небесным!

Встревать в бессмысленный спор мне не хотелось, я поскорее встал с лавки и отправился дальше по улице.

На глаза мне попался телефон, и я тут же вспомнил про Толика. Но ни дома, ни в милиции его не оказалось. Наверняка вместе с остальными блюстителями он сейчас на перекрёстке, где произошло убийство кавказца.

Хоть я и не очень надеялся дозвониться до Лёхи по редакционному телефону, но его, как ни странно, позвали, и он, волнуясь, затараторил:

— Слушай, старик, тут у нас такие события происходят…

Невольно я отметил, что если Лёха стал называть меня «стариком», значит, отношения между нами налаживаются. Нет уже прежней враждебности и агрессивности.

— Понимаешь, собирает нас утром в самом спешном порядке главный редактор и вещает, мол, номер, который сегодня запускаем в типографию, нужно задержать и срочно перекроить. Вернее, не весь номер, а вторую полосу с аналитическими материалами и полемикой. Всякое, конечно, в редакции случалось, но чтобы в одночасье всю полосу псу под хвост… Мы хай подняли: как, что, почему? А он, мужик жёсткий, бывший обкомовец, знает, как рога обламывать. Правда, сперва без крика объяснить пытался, дескать, появилась большая актуальная статья о причинах экономических неурядиц, и как следствии этого — росте преступности, мафиозных дележах сфер влияния, отсутствии порядка и прочем бардаке. А главное в статье — выводы о неспособности нынешних властных структур контролировать ситуацию и принимать действенные меры. Ну, очень решительные выводы… Мы опять галдеть: откуда эта статья, кто её автор? А главный упёрся, мол, не ваше дело, лучше помалкивайте, ваше дело не хрюкать, пока в холодец не попали…

— Сам-то ты читал статью?

— Только в общих чертах. Но крутая статья…

— Всё это замечательно, но для чего ты мне это рассказываешь?

— Дело в том, что в статье упомянуты вчерашние убийства как примеры разборок мафиозных структур — еврейской и той, про которую мы с тобой говорили.

— Да, делишки, — протянул я, и под ложечкой у меня неприятно засосало.

— Но нашу журналистскую братию, сам знаешь, подобными объяснениями не удовлетворишь. Мы ещё пуще кричать да возмущаться, а главный как разъярится да заорёт: я, дескать, вызвал вас не мнения свои тупые высказывать, а указание дать, и нечего болтовнёй заниматься — марш за работу. У меня этот «плюрализм» долбанный вот где сидит! Так что вперёд и с песней, а кому не нравится, сию секунду заявление на расчёт подмахну — пойдёте на рынок арбузами торговать…

— Ну и…?

— Двое положили заявление, а он взял и подписал.

— Уж, не ты ли?

— Нет, я не стал. Подождём, как события развиваться будут. Хлопнуть дверью никогда не поздно. — Лёха вздохнул и чмокнул губами. — Ох, как мне всё это не нравится… Ну, а у тебя как дела?

— По-прежнему.

— Бывай, старик. — Лёха хотел было повесить трубку, но спохватился: — Кстати, о «Союзе» пока ничего не узнал. Сам видишь, не до того было…

— Во сколько вас главный собирал? — на всякий случай спросил я.

— В десять утра. — В трубке раздались короткие гудки.

Разговор с Лёхой меня озадачил. Всё потихоньку шло своим ходом, какие-то события происходили у нас в городе, но ясности не наступало. Наоборот, всё становилось ещё запутанней.

Если в статье, как говорит Лёха, упомянуты вчерашние убийства, и они напрямую связаны со стычками между нами и «Союзом», а сама статья была наверняка готова до десяти часов утра, то автору статьи нужно обладать недюжинными журналистскими способностями. Подготовить материал на целую полосу за ночь — дело тяжкое. Если же статья готовилась заранее, то как в неё попала информация о том, что ещё не произошло? Конечно, заготовка будущей статьи могла быть слеплена заранее, а материал об убийствах вставлен по горячим следам, но что-то мне подсказывало, что дело здесь не чисто. Едва ли автор статьи обладал пророческим даром предвидения, скорее подозревал или даже знал о планах убийц. А может быть, вообще работал по заказу. Кому-то нужно было, чтобы всё произошло именно так и не иначе, а статья — лишь калька вчерашних, сегодняшних и, может, завтрашних событий. Докопаться бы до автора статьи, ох, как это мне помогло бы…

Постепенно мне начало казаться, что все мы какие-то глупые подопытные мыши, которых невидимая и всесильная рука гонит по заранее проложенному лабиринту. Кажется, вот-вот мы выберемся, но новый поворот приводит к новому тоннелю, по которому мы снова бежим и бежим, и нет возможности свернуть, чтобы что-то изменить. Сперва убийство Марика, потом якобы ответная месть с моей стороны. Дальше, вероятно, произошёл прокол, потому что я должен был попасться как убийца Скворечникова, но скрылся, и у меня хватило смекалки не побежать тут же в милицию. Там со временем, может, разобрались бы в моей невиновности, но не сразу. Значит, кому-то и для чего-то нужно время. Задачка с двумя неизвестными, а может, неизвестных ещё больше… Параллельно для чего-то готовился компромат и на «православных»: погром в нашем офисе, мёртвый Марик — в общем, стенка на стенку, междоусобица. Ищи, кому выгодно… Когда же я подал голос и назначил встречу Пахомову, телефон которого наверняка прослушивался неизвестным вдохновителем событий, то тем самым как бы подлил масла в огонь. Кто бы ни явился на встречу и каков бы ни был её результат, всё удобно выставить как продолжение наших военных действий. Тут не помешает новая жертва, и ею стал несчастный кавказец. Хорошо хоть не спровоцировали перестрелку на людном перекрёстке, а ведь у пахомовских ребятишек в карманах наверняка не только кастеты… Народ, естественно, взбудоражен, по городу ползут жуткие слухи, а тут в тему газета с материалом, расставляющим точки над «и». Кому выгодно провоцировать неразбериху? А кому от неё больше всего не поздоровится?