Хреновый детектив - Лев Альтмарк

— Революций вам захотелось! — пуще прежнего завёлся я. — Брата на брата натравить, полстраны в войнах перебить да голодом выморить, храмы свои же православные в свинарники превращать, а уж нас, евреев, и вовсе как собак на фонарных столбах вешать?!

— Ах, вот вы про что, — снова развеселился редактор. — Ну, с евреями проблем как будто нет. Живите себе на здоровье, вас и так тут раз-два и обчёлся. Не нравится — знаете, в какую дверь стучаться. — И тут же ехидно прибавил: — У нас, кажется, по конституции все национальности равны. Если эти национальности сами на конфликт не нарываются.

— Вы что, не понимаете или понять не хотите?! — окончательно разъярился я. — Да не в евреях дело! Мы как раз сегодня для определённого рода публики не цель, а только средство. Тому, кто задумал все эти провокации в городе, глубоко плевать и на евреев, и на русских. А что ему нужно — и дураку понятно!

— Ого! — Редактору определённо понравилось доводить меня до белого каления. Он сейчас очень напоминал ленивую сытую кошку, которая решила поиграть с мышкой. — Молодой человек, оказывается, мыслит категориями и способен обобщать разрозненные факты до концепций. Прямо-таки Спиноза! Только философ-то вы хреновенький, откровенно признаюсь. Может, кое-что и верно угадали, да что из того? Разве кому-то по силам что-то изменить? А уж к вашим призывам и вовсе никто не прислушается. Зачем вы сюда пришли? Со мной поболтать, уму-разуму поучить? Так учтите, пока я добрый, я с вами болтаю, а как мне надоест, выгоню вас взашей и извинения не попрошу…

Крыть его действительно было нечем. Но и сдаваться не хотелось. Погибать — так с музыкой. Мной овладело какое-то ледяное спокойствие, на ум приходили лишь дурацкие книжные штампы, но это, как ни странно, в иной обстановке произвело бы положительный эффект, а тут уж и не знаю:

— Если вы порядочный человек, то должны понять, какой вред принесёт ваша статья. Я пока не знаю, что в ней, но не сомневаюсь, что она является закономерным продолжением всей этой серии провокаций. Чего вы этой статьёй добиваетесь? — Тут я вспомнил пьяненького мужичка в сквере. — Чтобы народ за косы и топоры взялся? Нынешнее руководство в стране вам не подходит? Да, вам вообще никто не подходит! Или вы решили, что сумеете на чужих костях выехать? Вам же первым, как подстрекателям, не поздоровится. Стеньку Разина в итоге казнили!

Редактор ничего не ответил, но глаза отвёл и изобразил на лице полное безразличие. Слова мои, в общем-то, банальные и неоригинальные впечатление на него, как мне показалось, произвели.

— Ну-ну, продолжайте, — морщась, как от зубной боли, проговорил он, — вас занимательно слушать. Вам бы в набат бить да передовицы в правые газеты писать, а не искать себе приключений на одно место. Прямо-таки оратор, цицерон местного разлива!

— Никакой я не оратор, — насупился я, — и ничего нового я не сказал. Не такие уж тупицы вокруг нас, чтобы рано или поздно не понять, что все ваши планы белыми нитками шиты, а на провокациях далеко не уедешь… Если хотите, чтобы вокруг стало лучше, действовать надо иначе…

— Это как же? — В глазах редактора заиграли искорки смеха. — И что же вы, уважаемый реформатор, предложите нам, сирым и убогим? Что об этом в вашем Талмуде написано?

Меня определённо заносило куда-то в сторону, и я очень был похож, наверное, на овечку, которая учит волка не есть мясо. О другом бы мне говорить, о другом…

Но договорить мне не дали. Скрипнула дверь, и редактор, казалось, сразу потерял интерес к моей особе. Я оглянулся, и в животе у меня неприятно заныло. В дверях маячила коренастая фигура Костика всё в том же сером плаще и низко надвинутой на глаза таксистской кепке. В руках он держал длинноствольный пистолет с набалдашником. Глушитель, догадался я. Никого, гад, не опасается!

— Как дела, мил-друг? — криво ухмыльнулся Костик. — Головка после вчерашнего не побаливает? Быстро же ты очухался!

Хоть я уже и видел его четверть часа назад, но такая скорая встреча с ним в мои планы не входила, и ничего хорошего при нынешнем раскладе сил ожидать не следовало.

— Небось, статью почитать просит? Уже разузнал, гадёныш? — Он кивнул на меня, как на неодушевлённый предмет, и подмигнул редактору. — Ну, и народ пошёл нетерпеливый, до завтра подождать не может!

Главный нахмурился и недовольно пробормотал:

— Ладно, хватит концертов, забирай его и уводи. Что Пал Георгич велел с ним делать?

Костик глубокомысленно повёл пистолетом.

— Только не здесь, — забеспокоился редактор, — уводи его к чёртовой матери отсюда и делай, что хочешь. Только чтобы я ничего не знал и не видел.

Лицо Костика перекосила злость, на шее вздулись толстые жилы.

— Не потей, дядя! — прошипел он злобно и дёрнул плечом. — Чистеньким хочешь остаться, интеллигент сраный, за репутацию дрожишь? Хочешь рыбку съесть и кое-куда сесть?.. Ладно, мы на эту тему позже поговорим. — Дулом пистолета он подтолкнул меня к двери и, обернувшись, погрозил: — Погоди, писатель, Пал Георгич с тобой побеседует. Ох, побеседует!

В глазах у главного мелькнула растерянность, и стакан с чаем в руках предательски дрогнул.

Всё время, пока мы с Костиком спускались по лестнице, я чувствовал лопаткой дуло пистолета. Настроение было кислое, но я знал, что на улице Костик стрелять не станет, потащит в подворотню или на пустырь. Но убивать меня пока он не спешил, лишь подвёл к знакомым белым «Жигулям» со свежими царапинами и вмятиной, защёлкнул на моих запястьях наручники и открыл дверцу. Тоскливо я оглянулся вокруг, но никого поблизости не оказалось, и помощи ждать было неоткуда.

— Поехали, — скомандовал он сам себе, но уже не так грозно, как в кабинете главного. — Разок фраернулись с тобой, теперь не надейся — всё будет чин-чинарём.

Безусловно, встречи с ним я ожидал, но не в такой ситуации, когда на моих руках браслеты, а в спину упирается пистолет. Я предпочёл бы ситуацию диаметрально противоположную.

— Чего пригорюнился? — усмехнулся Костик, захлопывая за мной дверцу и усаживаясь за баранку. Заметив, что я изучаю замки на дверце, он погрозил пистолетом и прибавил: — Не дури, мил-друг, дольше протянешь. Будь паинькой, слушайся дядю!

Чёрной шапочки на глаза больше не понадобилось. Видимо, я был уже совершенно безопасен и для Костика, и для неведомого мне, но такого грозного Пал Георгича, которого опасался даже влиятельный редактор газеты.

— Ну, и куда мы едем? — угрюмо выдавил я, вглядываясь в мелькающие за окном улицы. — Опять на стройку?

— Ни в коем случае! Стройка — это пошло. На стройках хорошо устраивать спектакли между клоунами. — Костик даже рассмеялся от своей шутки. — Неужели вы, братцы-кролики, и в самом деле не понимаете, что своими дурацкими выходками только вызываете справедливое негодование народных масс? Так, кажется, говорили раньше? А народ — он не дурак, он всё видит… — Костик лихо закручивал виражи на поворотах, пугая пешеходов, и сейчас очень напоминал удачливого охотника, набившего за одну охоту целый подсумок дичи. — Мы же птички более высокого полёта, ссориться нам ни с кем нет нужды, потому что некогда. Дело надо делать, а не дерьмом поливать друг друга. Врубаешься?