Сорвиголова - Дженерал Дим

Последнее слово я продекламировал как-то по-иному, жёстче, а не вкрадчивым тоном, так, чтобы у неё не осталось никаких иллюзий насчёт своего будущего.

— А можно я тогда убью Меллан сама? Я её больше всех ненавидела! Даже больше, чем этого жалкого насильника Глиндалина. Он меня только пользовал пару минут, можно было перетерпеть, а вот евойная жинка — сущая мерзость!

Чтобы не бередить её раны, видя, как трясётся её губа и она вот-вот расплачется, я обнял её, как Арвен прежде, погладив по голове, твердя: «Хватит, хватит. Всё закончилось». Но сам я опешил такому повороту и был не против, о чём и сообщил «крестнице» Альбе, когда она перестала всхлипывать. Всё-таки удержала в себе слёзы, молодец! Сильной вырастет…

Немногим позже я призадумался, больно она умная. Какая-то слишком образованная, странная для невольницы, где её почитание рабовладельцев?

— Ещё одно, если есть такие же, как ты, рабы, недовольные порядком и дружащие с головой, но в которых ты точно уверена, то тащи их сюда, — решился я, если спасать, то многих, если делать добро, то по максимуму. — Второго шанса у смердов посёлка не будет, нужно уходить со мной сегодня, сейчас! Но… не зови всех! Лучше только тебя спасём, чем иметь в отряде предателей и глупцов. Только себя же погубим. Много избранных, но мало званных. Такое наше с тобой бремя: кому-то поможем, сбережём, а кого-то обречём умирать рабом…

— А кого-то придётся убить! Даже если он человек или гном, — намекнула Альба о том, как я шуточно расправился с двумя парнями недавно.

Мне пришлось ждать целый час, пока Альба не притащила с собой ещё трёх девиц. За это время, пока её не было, я не просиживал рваные шаровары раба без дела. Собрал ножей девочкам, снял осторожно стёкла из окон для алхимической варки бутылочек маны и жизни. Всё то, что мне могло хоть как-то пригодиться. Немного денег, чуть-чуть обычной одежды, включая тёплую к осени-зиме. Последнее тоже пойдёт девушкам, я ещё добуду где-нибудь, что им в рванине ходить?! Да и холода наступят через полтора квартала, к середине осени. Успел даже заглянуть в пустой и покинутый дом Арвен, жадные эльфийские селюки растащили всю внутреннюю начинку, но опять же стёкла из окон вынул для себя. Никаких скрипучих половиц или подполов, под которыми спрятаны богатства «моей» вдовы, не нашёл.

Передо мной была четвёрка молодых девах, несмотря на замученный вид, они были полны решимости уйти отсюда. Неужели секс против воли так прочищает мозги?! Хотя, может, насиловали только Альбу? Бедные или счастливые в связи с фактом проснувшегося разума девушки? Горе от ума или наоборот? А я вот без «божьей искры» не хотел уходить от хозяев самостоятельно, без подталкивания и помыкания моим существом сторонними мыслями в голове. А замызганные и битые жизнью гномки и людинки очень даже желали сбежать. Основной их посыл бы в том, что они всё равно хотят покончить жизнь (если это можно назвать жизнью!) самоубийством. Терять им было нечего, готовы были рискнуть головой, несмотря на то, что я честно предупредил их об опасности одиночества в землях между посёлками. Хотя почему одиночество, их же четверо, и это не считая меня и Арвен! Мы ведь соединимся вместе, будем партизанить в Великом лесу.

— Я уже битый калач, под маской чумного доктора скрывается воин высокого уровня! Не думаю, что у вас, нубской мелочи, велик шанс скрыться от эльфов, если за вами пошлют погоню. Вам нужно будет валить отсюда долго и упорно вдаль, стирая ноги в кровь! Ваши Дымчатые Выселки находятся где-то в центре бесконечно огромной Империи эльфов Экумены. В лесу опасно, там много тварей. Пока вы не прокачаетесь до десятого и выше уровней, они будут на вас нападать!

— Плевать, лучше уж так сдохнуть, — сказала одна из низкорослых гномок, громко и смачно харкнув на пол ненавистного эльфийского дома, — наша «пацанка», горжусь.

— Эу! А вот плевать в хате нельзя! Это не по понятиям! — сделал я ей замечание.

Судя по некоторому тёмному пушку над верхней губой, гномке лет под тридцать-сорок. Эти горцы были не только низкорослые, но и крайне волосатые товарищи, даже женщины, что было особо эстетически неприятно. Сорок — это не срок для представителей горской расы, а значит, она достаточно молода, возможно, даже относительно моложе меня. Ведь гномы живут около четверти тысячелетия. Широкое лицо, чёрные, горящие ненавистью глаза. Грозная милаха в метр с кепкой! Невысокий рост, копна волос на голове и грязная мордашка — мне было больше нечего о ней рассказать или как-то описать интереснее. Фигуру от шеи до пяток скрывал бесформенный, безразмерный, множество раз штопанный грязный балахон. В принципе такая рванина была на всех четверых. Если б не выпуклости спереди и женские голоски, не понял бы даже, какого они пола. Бедные, побитые жизнью замарашки!

— Прости, хозяин, — исподлобья пробурчала мне гномка, извинившись за плевок.

Очень захотелось пошутить, что-то вроде «Для тебя я пахан или блатной, так сказать, „в законе“», но промолчал, не поймут тюремного жаргона юморка. Другой вопрос, откуда я знаю эту феню и зачем она мне?! Ведь никогда в жизни не сидел. Нет же, мне было много хуже, я был рабом.

— Всё, закончились хозяева и господа! Теперь вы сами себе барыни-сударыни. Свобода, равенство и братство. В вашем случае — сестринство! Мы объявляем революцию в отдельно взятом эльфийском поселении по свержению рабовладельческого строя. Лучше уж первобытнообщинный строй, чем это! Всё решено, с понедельника объявляем коммунизм!

Рабыни ничего не поняли из моей тирады, да и я не во всем разобрался, что сам себе под нос нашутил. Когда вокруг девушки, даже такие чумазые, я немного теряюсь и несу околесицу. Ладно бы только нёс ахинею, у меня сразу на рефлексах выкатывалась грудь колесом. Захотелось ходить перед ними гоголем и шутить, развлекать панночек. Проверено на Арвен, да, я такой. Но «моя» эльфа хотя бы красавица, а этих зато четверо…

— Мы пока без имен, всё равно что рабыни! — сказала ещё одна гномка, тёмный пушок на усах был чуть поменьше, пореже, что ли, наверное, она помладше первой.

— Ты сказал, что подарил мне имя. Стал мне батькой, старшим братом, давшим свободу, — заявила Альба, пока все смотрели на меня с надеждой, приоткрыв рты, как оказалось, от восхищения моими действиями. — Сделай и с ними то же самое. Дав им имена, ты прекратишь ихнее рабство! Мне и моим сёстрам!

— Я не знаю, как зовутся гномки в высокогорных княжествах, простите. Ни одного из ваших имён никогда не слышал, как и вы, судя по всему! — обратился я прежде всего к низкорослой расе, разведя руками в смущении. — Эльфийские имена рабовладельцев давать вам, гномки, несподручно. Мы ведь их ненавидим! Поэтому одарю вас троих человеческими девичьими именами, не обессудьте: Бетти, Вера, Ганна. Просто по алфавиту, имена реальные, но из разных человеческих народов и рас. Если кому не нравится, скажите, припомню другие.

Никто не возражал, да и куда им, они, наверное, тут все: Ай, Ой, Эй, Иди сюда, Подай, Принеси, Сволочь, Пройдоха, Лентяй. Но четвёрка меня вскоре удивила, сказав, что молодых и симпатичных женщин-рабынь обычно называют более длинными названиями, в отличие от мужчин и старух, не междометиями: Сучка, Шкура, Шлёндра, Марамойка и прочими оскорбления, по крайней мере, этим молодым давали такие имена. Какой-то сексизм и эйджизм, причём со стороны «хозяек»-эльфиек — зависть?! Так что мои людские «клички» были приняты на ура. Ничего не значащие для них слоги складываются в «истинные», волшебные имена, во что-то святое, как откровение свыше. Обряд принятия в ряды свободных прошёл сродни освящению высшим жрецом верующих. Нет, это не мои фантазии, просто вся четвёрка, даже Альба, встала на колени полукругом передо мной, с надеждой смотря на меня снизу вверх.