Запретная любовь. Forbidden Love - Рафаэль Абрамович Гругман

Я не решился лечь рядом, присел на кровать. Мигель приподнялся, прикоснулся к моей груди подушечками пальцев правой руки и вкрадчивыми кошачьими движениями, разжимая и сжимая ладонь, медленно стал спускаться вниз. Когда его пальцы достигла паха, меня как током ударило, и я сжался от резкой боли в желудке.

– Извини, – процедил я сквозь зубы, и, скрючившись в три погибели, рванул в туалет. Опустошив желудок, вторично принял душ и вернулся. Через тридцать секунд предыдущий сценарий в точности повторился – стремительный рывок в туалет испугал Мигеля, случайно получившего болезненный удар локтем в живот и вскрикнувшего от неожиданности.

Я расслабился. Отдышался. Принял душ. Вернулся к Мигелю. Извинился. Это был не мой день – третья попытка не состоялась из-за постыдного бегства в санузел.

С Мигелем началась истерика.

– Подлец! Ты не любишь меня! Глумишься над моими чувствами!

– Клянусь, это не так, – еле слышно звучало из глубин санузла.

Огурец наслаждался мучениями врага народа и радовался, что не зря накапливал жизненные соки на грядке. Вечер испортился окончательно.

…До утра мы не виделись. Встретились в столовой. Я чувствовал неловкость. Мигель, напротив, предупредительно вежлив. Смущаясь собственного голоса, предположил:

– Ты импотент? – Не дожидаясь ответа, Мигель разразился монологом, суть которого: не следует придавать значения событию, случившемуся на нервной почве. – Проблемы в сексе связаны с перевозбуждением психики и легко излечимы, – уверял он. – Не будем торопиться. Узнаем друг друга поближе, и попробуем ещё раз.

– Хорошо, – согласился бледнолицый Роберт, устав от его настойчивости. – Рассказать анекдот? Он слегка неприличный. В нём замешана женщина.

– Конечно, расскажи, в рамках психологического сближения, – подбодрил Мигель.

– Приходит радужный мужчина в костёл и говорит: «„Падре, я грешен и хочу исповедаться!“ – „Правильный поступок, исповедуйся, сын мой“. – „Во вторник незнакомая женщина подвернула на улице ногу и сломала каблук. Я помог ей дойти до дому, подняться на второй этаж и зайти в квартиру, и тут начался дождь. Она говорит: „Куда ты пойдёшь в непогоду? Останься, пережди дождь!“ Я остался и согрешил“. – „С женщиной это очень большой грех“, глубокомысленно молвил падре. – А вчера в синагоге я ремонтировал крышу. Закончил работу и тут дождь начался. Ребе говорит: „Куда ты пойдёшь в непогоду? Оставайся, пережди дождь!“ Я остался и согрешил! О, падре, простит ли меня Создатель за грех католика с раввином? – И тут от ветра с силой хлопнула входная дверь, и падре закричал нечеловеческим голосом: „Беги домой, сын мой, пока ливень не начался!“»

Мигель засмеялся, побежал в свою комнату и вернулся с толстым альбомом с семейными фотографиями.

– Познакомься с моей семьёй, – сказал он, раскрывая переплетенный чёрной кожей альбом.

– С удовольствием.

Старые снимки – прикосновение ушедшей эпохи, зеркальное отображение будущего. Когда-нибудь последующие поколения также будут рассматривать нас, всматриваться в лица, в причёски, в одежду, выискивая портретное сходство. Кто как. Заинтересованно, бегло, безразлично, с почтением. По-разному, в зависимости от того, какую мы оставим о себе память, они будут разглядывать старинные фотографии.

– Мои родители, – Мигель указал на фото на первой странице. – Они родом из Мексики, но у них испанские корни. Выходцев из Испании у нас называли гальего или галисийцы. Старшие братья, – пояснил он следующее фото. – Пабло, Фернардо, Санчес. У всех обычные человеческие семьи. Один я не устроен.

– Ты ни разу не вступал в брак?

– Дважды. Но всё неудачно. Мой первый супруг, – показал он на мужчину, сидящего верхом на лошади. – Рядом я. Узнаёшь? Мне здесь всего лишь двадцать. Я рано завёл семью. Мог бы ещё погулять.

Лицо всадника показалось знакомым.

– Как его звали?

– Питер. Он был офицером полиции.

Сердце ёкнуло: «Робинсон». Пряча волнение, небрежно спросил:

– Ты увлекался верховой ездой?

– Нет. Питер разводил скаковых лошадей. Он владел небольшой фермой в Коннектикуте. А закон счастливого брака – в умении жить интересами супруга. Ты согласен со мной?

Круг замкнулся. Выяснилось, откуда мог появиться лошадрин. Джейкоба убил его лучший друг? Хотелось бы взглянуть на условия миллионного завещания. Лиза, Лиза! Что же ты натворила, поддавшись на уговоры отца! Лучше бы ты не приезжала вчера!

Глава VII

Президент великой страны – бисексуал

В стране назревает политический кризис – Президента застигли в объятиях секретарши. Её кофточка была расстёгнута, бретельки бюстгальтера спущены, оголив снежно-белую грудь с отпечатками пальцев первого лица государства. Страна в шоке. Конгресс в панике. Раздаются голоса о назначении независимого прокурора и грядущем импичменте. Президент Боб Хилтон – бисексуал. Такое в истории Америки случилось впервые.

Супруг Президента, Николас Хилтон, и их дети, Джордж, Дэвид и Пол хранят гробовое молчание. Журналисты, близкие к Белому Дому, сообщают, что разъярённый Николас закрыл перед Президентом дверь спальни, прекратил с ним общаться и совместно появляется лишь на официальных приёмах, холодно демонстрируя нерушимость семейных уз. Поговаривают, что после окончания второго президентского срока Николас подаст на развод.

Кондолиза Вильтор, секретарь Президента, оказавшаяся в центре скандала, на время проведения следствия отстранена от работы с сохранением зарплаты, медицинской страховки и непрерывного трудового стажа. После давнего происшествия в Белом Доме, когда первое лицо государства обвинили в супружеской измене – официальная формулировка: в непристойных сексуальных отношениях со своим секретарём – Конгресс принял закон, запрещающий мужчине занимать в президентском офисе пост секретаря. Никому в голову не могла прийти мысль, что Президент великой страны, добропорядочный и примерный семьянин, опустится до эротического влечения к радужной женщине.

Видные сенаторы и конгрессмены, члены пропрезидентской либерально-демократической партии, обвинили оппонентов в недобросовестной попытке скомпрометировать главу государства. В теленовостях многократно прокручивали отрывок из эмоционального выступления спикера Конгресса: «чтобы склонить Президента к запретной любви консерваторы внедрили в его секретариат беспринципную и аморальную радужную женщину, владеющую секретами чёрной магии».

Консервативно-республиканская партия либералов не обвиняла, и вину за преступление века переложила на недочеловеков.

Обычно в канун президентских выборов, когда разрыв между партиями составляет два-три процента, либералы и консерваторы в борьбе за голоса избирателей делают реверансы десятипроцентному гетеросексуальному меньшинству. В этот раз традиция нарушена. Забыв, что в демократическом государстве гетеро не лишены избирательных прав, политические противники единым фронтом выступили против нерадужных. Либерал-демократы на примере законодательства государств Азии и Ближнего Востока, призвали правительство к следующим выборам в Конгресс организовать для антирадужных отдельные кабинки для голосования. Консерваторы устами сенатора Болтона, лидера сенатского консервативно-республиканского большинства, потребовали очистить американское общество от ереси.

Страна раскололась на два противоборствующих лагеря, либерал-демократов, вынужденных поддерживать опозорившегося Президента, и консерваторов, с пеной у рта критикующих непристойное поведение главы государства.

Скандал в Белом Доме, вызвавший волнения на Капитолийском холме, разгорелся на третий