Покидая мир - Дуглас Кеннеди

Но окончательно раздавил его «Нью-Йорк тайме». Их критикесса — не стану даже упоминать ее имя, меня до сих пор охватывает гнев, как вспомню ее злобу и беспощадность, — не удовольствовалась тем, чтобы просто потоптать обеими ногами неудачный роман. Нет, оттолкнувшись от него, как от трамплина, она прошлась и по двум предыдущим книгам Дэвида, заявив, что его тогдашний блеск, заслуживший столько похвал, не что иное, как «видимость, жалкая личина, позволявшая автору дурачить жаждущую обмана публику, заставляя ее видеть в нем великолепного эрудита, мечту любой студентки из Рэдклиффского колледжа… а между тем более тщательное изучение его ограниченных и ограничивающих творений обличает заурядного писаку, который, в истинно американском коммивояжерском стиле, сумел втереться в верхние эшелоны научного сообщества… а теперь имел дерзость решить, что у него есть право играть с антинарративной прозой, по-прежнему избегая разоблачения. Если эта абсурдная претензия на роман что-то и демонстрирует, так только одно: Дэвид Генри заслуживает, чтобы его наконец разоблачили».

Иногда от человеческой жестокости просто дух перехватывает. Я читала эту статью в маленьком кафе на Брэттл-стрит. Преодолевая злобную рецензию строчку за строчкой, я поражалась непостижимому и безграничному садизму ее автора. Хорошо, пусть Дэвид написал скверную книгу. Но так распинать человека, так уничтожать его репутацию, называть мошенником и гнусным обманщиком…

Отложив статью, я нарушила одно из твердых правил, о которых мы договорились с Дэвидом, — появляться у него в офисе только в часы, назначенные для консультаций. Когда я пришла на кафедру, его кабинет был заперт, к двери была прилеплена записка, торопливо нацарапанная его рукой:

Меня сегодня не будет.

Вечером Дэвид должен был появиться у меня. Тогда он впервые пропустил наше свидание и не оставил сообщения на моем автоответчике. Я не могла позвонить ему домой, но оставила на его автоответчике в офисе нейтральное, тщательно продуманное сообщение: «Профессор, это Джейн Говард. Мне необходимо переговорить с вами по поводу проблем с расписанием на этой неделе. Не могли бы вы мне перезвонить?» Ответа я не получила.

Прошло два-три дня. Кабинет Дэвида оставался запертым, записка — «Меня сегодня не будет» — продолжала висеть на прежнем месте. Я все сильнее беспокоилась и начала уже впадать в отчаяние, тем более что в те дни по Дэвиду был нанесен очередной убийственный удар. Некий журналист, ведущий в «Нью-Йорк тайме» колонку «Информатор» — собрание эксклюзивных сплетен и слухов, — заинтересовался ядовитыми отзывами на «Сорок девять параллелей» и решил проверить, нет ли у романа предшественников. Какая неожиданность! Он выяснил, что один из типичных образцов французского nouveau roman, «Модификация» Мишеля Бютора, представляет собой поток сознания писателя, совершающего поездку из Парижа в Рим на трансевропейском экспрессе и размышляющего о своих запутанных отношениях с женой и любовницей.

«Да, профессор Генри ссылается на „Модификацию“ в своем запутанном сочинении, — писал газетчик, чье имя даже не стояло под текстом, — когда его герой, от чьего лица ведется повествование, заявляет, что пишет книгу и собирается „перебюторить Бютора“. Но это беглое скрытое упоминание не снимает с Генри вины за намеренное использование полностью всей конструкции и тематики чужого романа в своем произведении. Возможно, конечно, уважаемый профессор сошлется на деконструктивистскую теорию, объясняя данный случай эстетикой высокого модернизма и приемлемостью перераспределения, тогда как мы, на более понятном английском языке, назовем это плагиатом».

Дочитав колонку до конца, я кинулась в университетский книжный магазин и купила перевод романа Бютора. Как и «Сорок девять параллелей», это было усложенное модернистское повествование в стиле потока сознания. Однако за исключением этой основной предпосылки две книги не имели ничего общего, были во всем различны. Между ними имелось чисто внешнее, поверхностное сходство — обе были историями-о-путешествии-мужчины-имеющего-жену-и-любовницу. Если уж на то пошло, любое литературное произведение в той или иной степени повторяет сюжет какого-то другого произведения, написанного ранее. Только продажный газетчик в погоне за жареными фактами, пришедший в восторг от возможности опорочить талантливого человека, мог представить дань уважения как плагиат.

Я снова попыталась дозвониться Дэвиду в офис. Я позвонила даже секретарю кафедры, миссис Кэткарт. Старательно подбирая нейтральные выражения, я попросила, если она будет говорить с профессором Генри, передать ему, что я считаю обвинение в плагиате совершенно абсурдным.

Миссис Кэткарт — ей было около шестидесяти, а секретарем на кафедре она работала с начала 1970-х — перебила меня:

— Боюсь, что в университете придерживаются иной точки зрения, так как с сегодняшнего дня профессор Генри временно отстранен от работы до выяснения обстоятельств дела, пока факультетская комиссия не разберет обвинение в плагиате.

— Но это же нелепость. Я прочитала тот второй роман, ни о каком плагиате и речи быть не может.

— Такова ваша интерпретация, мисс Говард, — произнесла миссис Кэткарт. — Комиссия факультета собирается…

— Пригвоздить его к позорному столбу за то, что у него столько недоброжелателей…

И снова она прервала меня:

— На вашем месте я не стала бы делать подобные заявления публично… если вы хотите помочь профессору Генри. Это может побудить людей строить домыслы.

— Какие домыслы? — не поняла я.

Но она не стала отвечать, только добавила:

— Я предполагаю, что профессор Генри затаился и уехал из Кембриджа. Вы можете позвонить его жене, если хотите.

У ж не скрытое ли ехидство прозвучало в ее голосе? Не хотела ли она сказать этим: Я тебя раскусила? Но мы же были так дьявольски бдительны, так осмотрительны! Нет, нет, это просто ее скверная натура, ибо миссис Кэткарт была известна на весь факультет тем, что умела смущать людей и ставить их в неловкое положение.

— У вас есть его домашний номер? — продолжала миссис Кэткарт.

— Нет.

— Удивительно, что вы его до сих пор не знаете, проработав четыре года рука об руку с профессором.

— Я никогда не звоню ему домой.

— Понятно. — В ее голосе появились ледяные нотки. И я поскорее закончила разговор.

Сразу после этого я позвонила Дэвиду домой. Трубку не брали, автоответчик не был включен. Возможно, Полли поехала вместе с ним в Мэн? Там у него был небольшой домик недалеко от Бата,[16]мы никогда там не были — уж очень это маленький поселочек, где все всё видят, все всех знают. Если Полли там с ним, а я вдруг появлюсь…

Но если он в Мэне один…

Я разрывалась на две части: одна умирала от желания поскорее взять напрокат машину и лететь туда, но другая, более осторожная моя сторона советовала не делать таких резких движении, и не только из-за Полли, которая могла оказаться там с Дэвидом, но и потому, что я чувствовала (или, по крайней мере, надеялась), что Дэвид сам на меня выйдет, когда это станет ему необходимо.