Сибирь. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия длиною в жизнь - Григорий Потанин

В один из таких промежутков, в 1887–1889 гг. Григорий Николаевич состоял Правителем Иркутского отдела Географического общества, развил выдающуюся деятельность как своими собственными исследованиями в области этнографии, так и организацией исследований в других областях. Эту деятельность он развивал и в других городах, где временно водворялся на житье, как в Красноярске, Томске, оставляя след в жизни местных научных обществ. Да вот и сейчас, в том же письме ко мне от 26 марта 1915 г., он между прочим написал: «Я печатаю в энциклопедии Гранат[22] статью: Монголия; первую половину (физический очерк) уже прокорректировал. В Омске печатаются Алтайские сказки, записанные в Аносе. В Семипалатинск отослал примечания к киргизским сказкам, записанным А. Белослюдовым на Бухтарме. С Фоминой начнется печатание III т. „Трудов Общества изучения Сибири”; я написал целую брошюру: „Культ сына неба в Северной Азии”…» Нужно помнить, что Григорию Николаевичу 80 лет.

Отличительной особенностью всех путешествий Потанина была его прямо необычайная неприхотливость и способность довольствоваться малыми ассигнованиями, лишь бы не затормозить снаряжение Обществом экспедиции. В этом отношении у Потанина нет соперников.

Г. Н. Потанину Географическое общество отпустило, например, на экспедицию 1500 руб. годового содержания и 400 руб. на снаряжение на 1875 г. и 1500 руб. на 1876 г. А ведь на эти деньги должны были около десяти человек с десятком верблюдов и двумя десятками лошадей бродить по пустыням Монголии многие месяцы!

Другой особенностью путешествия Потанина было то, что на первом плане в неведомой стране перед ним всегда был человек со всем его укладом, с его верованиями, и отношение к этому человеку, почти дикарю, неизменно было пропитано любовью, расположением и деликатностью и готовностью быть всему полезным.

* * *

Для дополнения сделанной мной характеристики Г. Н. Потанина, мне бы хотелось сделать несколько выдержек из одной статьи, приуроченной к исполнившемуся 21 сентября 1905 г. семидесятилетию со дня рождения «сибирского ученого и общественного деятеля». Статья эта принадлежит Д. А. Клеменцу[23].

Я не знаю лучшей характеристики Г. Н. Потанина, столь меткой, проникновенной, столь тепло написанной, как эта маленькая, на шести страничках, о самом большом человеке в Сибири.

Вот несколько штрихов из этой характеристики.

«Мало кому из русских деятелей удавалось дожить до такого возраста, еще меньше таких, которым удается сохранить способность и любовь к труду вместе с любовью к людям и душевную свежесть, до сих пор привлекающие к Потанину всех, в ком осталась хоть частица подобных свойств… У Григория Николаевича столько же друзей между пожилыми людьми, его сверстниками, сколько и среди младших поколений вплоть до юношей… Сходиться с людьми, чтобы просвещать их, звать их к свету – любимое занятие Потанина… Впоследствии я был свидетелем того, как Григорий Николаевич из простых бурят формировал ценных сотрудников Восточносибирского отдела Географического общества».

Дело по обвинению в заговоре об отделении Сибири от России, стоившее Потанину приговора к смертной казни, замененной каторгой для него и ссылкой для группы его единомышленников, остававшееся темным и неясным не только для широкой публики, а и для самих потерпевших, в освещении Клеменца впервые получает близкое к правде объяснение. «В существе дела никакого сепаратистского плана и не было, были только толки о том, что для Сибири нужны свободные учреждения. Это движение было просто отголоском в Сибири тех вопросов, которые занимали умы лучших государственных людей в России. Это были вопросы о земщине. Если в России найдено было невозможным оставить хозяйство и управление обширными областями в руках канцелярии, земских судов и губернаторов, то в Сибири подобная реформа была еще настоятельнее и ненормальность канцелярского порядка там чувствовалась гораздо сильнее, чем в России.

В русских губерниях чиновничество, особенно низшее, было местное. В Сибирь же заманивались чиновники разными льготами… Едущий туда редко заинтересовывался краем. Он ехал делать карьеру, приобрести состояние и затем бросить эту каторжную страну. Карательные ссылки и каторга удручали и разоряли население. В деревни и волости приписывали форменных негодяев без всякого спроса у общества… Видя все это, молодежь не могла не скорбеть о судьбе привольного края и его трудолюбивого, стойкого и предприимчивого населения…

Образованное общество чувствовало настоятельную потребность в реформах, оно мечтало о поднятии края, о созыве компетентной и близкой к нуждам его администрации, об университете, о народных школах, о самоуправлении… Для нас поэтому не совсем понятным кажется то суровое отношение, которое проявила власть к молодым сибирским деятелям. Кажется, тут сыграли главную роль обстоятельства, совершенно чуждые Сибири. Польское восстание породило вопрос о сепаратизме; с Польши он воинствующей прессой был перенесен с чисто преступным легкомыслием на все окраины. Сепаратизм усматривался всюду, и стремления сибирской молодежи, которые многих задевали, многих обличали, были подведены под обух сепаратизма».

«Никто не подумал, – замечает далее Клеменц, – о том, нет ли в планах молодых людей кое-чего, кроме преступных намерений? Нет ли в их наивных мечтах отголоска действительных нужд края, не нашедших еще своих выразителей?»

К выпавшему на его долю наказанию, рассказывает Клеменц, Потанин отнесся с таким спокойствием и кротостью, что во время содержания под арестом на гауптвахте это «наказание превратил в развлечение и принялся разбирать старый архив, оказавшийся в арестном доме… От товарища Потанина по несчастью, покойного Ядринцева, мы знаем, что за этой мягкостью, спокойствием и кротостью крылась невидимая, но громадная нравственная сила…»

«С 1876 г. начинается, – продолжает Клеменц, – период экспедиций Потанина в Монголию и Юго-Западный Китай к окраинам Тибета и продолжается с небольшими перерывами до 1894 г. включительно. Много было и других экспедиций в Восточную Азию, большинство их принадлежит к числу первоклассных работ этого рода; но, не уменьшая ничьих заслуг, мы все-таки скажем, что вообще Потанин еще ждет своей оценки. (Тонкое замечание! – А. А.) Достаточно сказать, что теперь изучение Монголии без работ Потанина абсолютно немыслимо.

К ним обратится и натуралист, и историк, и этнограф. Краткость и подробность, уменье схватить и изложить многое в коротких словах, потому что они много знают и ничего не упускают из виду, отсутствие всякого краснобайства и интересничанья – все эти драгоценные черты старых путешественников, вроде Палласа и Гмелина, мы видели и в Потанине…» «…Он в своих экспедициях думал не только о том, что он привезет с собой домой, но и о том, что́ сам он принесет в дальние края. В этом смысле он был настоящим апостолом цивилизации и гуманности».