Тайна Агаты Кристи - Мари Бенедикт

– А ведь этот «Моррис Каули» – недешевая штука, – отмечает один из подручных Кенворда.

Заместитель главного констебля бросает на подчиненного недовольный взгляд.

– Похоже, полковник, на машине нет повреждений. Ветровое стекло – в целости и сохранности, на откидной крыше – ни единой дыры. Пострадал лишь капот. Судя по следам шин, машину заставили съехать с дороги какие-то непредвиденные обстоятельства – если, конечно, эту грязную тропинку можно назвать дорогой. И не будь тут кустов, она определенно рухнула бы в карьер.

– Нужно осмотреть передние сиденья и заглянуть в отделение для перчаток, – бросает Кенворд подчиненным, – и установить, кому принадлежит автомобиль.

Наблюдая за тем, как полицейские обыскивают «Моррис Каули», Арчи отваживается задать вопрос, который не давал ему покоя все это время:

– Скажите, главный детектив-констебль Кенворд, как вам вообще удалось обнаружить машину в столь глухом месте? Причем так быстро – мы едва успели узнать о пропаже Агаты.

– Я так понимаю, что фары остались гореть, когда ваша жена ис… – запинается он, понимая, что должен подбирать слова тщательнее, – когда она покинула автомобиль. Они горели еще в семь утра, и их приметил один местный житель по пути на работу – увидел свет в чаще вокруг Сайлент-Пула. Его сигнал зафиксировали, мы собирались заняться им позднее, но тут стало известно об исчезновении вашей жены, и мы связали эти два события воедино.

Кивнув, Арчи продолжает наблюдать за тем, как бобби обыскивают автомобиль. Повинуясь указаниям Кенворда, они шарят на задних сиденьях, а Арчи с главным детективом-констеблем молча стоят рядом. Поначалу ничего интересного не обнаруживается.

– Шеф! – вдруг кричит один из полицейских. – Тут сумка. И шуба.

Арчи чувствует, что ему трудно дышать при виде чужаков, которые лапают сиденья «Моррис Каули» его жены, но он понимает, что обязан сохранять спокойный вид. Полицейские вылезают наконец из машины, у каждого из них в руках – по аккуратному свертку из казенного вида однотонной ткани.

– А ну-ка поглядим. – Кенворд жестом приказывает полицейским разложить предметы на земле.

Те снимают ткань, в которую они уже успели упаковать найденные вещи, и там оказываются шуба и дорожный несессер. Повинуясь подробным инструкциям Кенворда и под его тщательным присмотром, полицейские методично открывают сумку, где обнаруживают пару предметов дамской одежды и кое-какие туалетные принадлежности.

– Судя по всему, она все же собиралась провести уик-энд в Йоркшире – как считаете, шеф? – спрашивает один бобби у Кенворда. – Но планы, похоже, сорвались.

– Если это, конечно, ее машина. И ее вещи, – отвечает тот скороговоркой. Ему явно не по душе, что подчиненные строят теории при Арчи, и он перенаправляет их внимание на шубу. Бобби обшаривают карманы, но ничего не находят, кроме простого льняного носового платка.

– М-да, любопытно, – бормочет Кенворд себе под нос. – Начнем с того, что вечер выдался довольно прохладным, в шесть часов было градусов пять, а к полуночи температура упала уже до двух. Будь у вас выбор, неужто вы отказались бы надеть такую теплую шубу? Если бы, конечно, вы имели эту возможность?

Арчи кидает взгляд на констебля. Для детектива, который активно не поощряет, чтобы его подчиненные строили версии в присутствии заинтересованных сторон, подобные размышления вслух выглядят странными. Похоже, своими догадками констебль пытается подловить Арчи, намекая, что с Агатой, мол, случилось что-то плохое, раз она, покидая машину, не успела даже накинуть шубу? Но он не клюнет на приманку. Кстати, инструкцией в письме это запрещено.

– Сэр! – кричит один из полицейских, размахивая небольшим прямоугольным листком. – Тут водительские права. Они были на самом дне отделения для перчаток.

– И имя на них… – с вопросительной интонацией произносит Кенворд.

– Да, сэр, на них – имя жены, – радостно вставляет тот самый полицейский, энтузиаст из молодых.

Кенворд явно раздражен непрошенным энтузиазмом. Он берет в руки документ, разглядывает его и наконец произносит:

– Что ж, полковник, на настоящий момент мы сделали все, что смогли. Теперь нам предстоит расследование дела о возможном убийстве.

В дверь спальни робко постучали. Этот еле слышный звук пробудил меня от дремы, в которую я едва успела погрузиться. Я села на кровати и обвела взглядом чужую мне спальню. Ах, ну да, вспомнила я. Ведь я же в Клифтоне, в доме родителей Арчи, куда приехала встретить Рождество. Три дня назад ему внезапно дали небольшой отпуск, и мы встретились в Лондоне, где провели пару дней, испытывая постоянную неловкость, поскольку мама в качестве моей компаньонки не отступала от нас ни на шаг. После этого – уже без нее – мы сели на клифтонский поезд, где бутылка вина заметно подняла нам настроение.

Война изменила нас обоих – суть этих перемен мы еще до конца не осознали. В предыдущее увольнение – после мобилизации его отпускали лишь дважды – мы лишь крепко и нежно обнялись при встрече, а потом еще несколько минут вели себя, словно незнакомцы – толком не знали, о чем говорить и какие интонации выбрать. Меня обескуражило и даже встревожило, что Арчи рассказывает о войне и своих переживаниях как-то слишком непринужденно, почти небрежно. Как может он так легко и бойко болтать о столь чудовищной катастрофе? Дело не в том, что военная реальность была мне непривычна, и ему, мол, следовало как-то оберегать меня, ведь я ежедневно сталкивалась с ней в больничных палатах, о чем он прекрасно знал. Наверное, мои эмоции были куда глубже, чем у той беспечной девушки из прошлого, и нам потребовалось несколько дней, чтобы полноценное общение возобновилось. Но все же некая связь между нами оказалась утраченной – подобно тому, как в переводе с иностранного языка теряется часть смысла, – и с момента нашей той встречи во время его отпуска она так и не восстановилась. По крайней мере, пока.

Поплотнее закутавшись в халат, я открыла дверь. Ведь я уже была в курсе, как мать Арчи относится к воротникам Питера Пэна на моих платьях, и мне ни в коем случае не хотелось в очередной раз ее шокировать, если за дверью, конечно, именно она. Но это была не Пег. Там стоял Арчи.

Он шагнул в спальню и тихо прикрыл за собой дверь. Потом обнял меня за талию и страстно поцеловал. Его губы – на моих, этот запах одеколона, – у меня сразу закружилась голова. Мы продолжали целоваться, ласкали друг друга – меня охватила дрожь. Я почувствовала, что меня ведут к кровати, и все, чего я желала, – это уступить, но стоило мне вспомнить о его матери и о приличиях, как я сразу пришла в себя.

– Тебя здесь быть не должно. Представь, что скажет мать, – прошептала я, нежно отстраняя его.

Арчи притянул меня к себе, но к кровати больше не подталкивал.

– Агата, нам надо пожениться. Немедленно. Завтра же. – Он тяжело дышал.