Брижит Бардо. Две жизни - Джеффри Робинсон

«По натуре она была очень робкой, — рассказывает Тарб. — Такая застенчивая девчушка, которая перед каждым выступлением ужасно нервничала, и мне приходилось ее уговаривать. Обычно она жаловалась, что не умеет танцевать. И мы все дружно начинали ее успокаивать, говоря, что она прекрасно танцует, что все будет прекрасно, что она просто чудо. И хотя ей и впрямь подчас недоставало грации, публика была от нее в восторге».

По возвращении в Париж Тарб еще несколько раз приглашал ее участвовать в демонстрации мод для фирмы Карвен. К этому времени Вадим сумел подыскать для Брижит работу в кино. Он показал пленку с ее кинопробой одному из самых плодовитых французских режиссеров, Жану Бойе, и тот решил, что Брижит как нельзя лучше подходит на роль в его новой комедии с участием Бурвиля под названием «Нормандская дыра».

Для Бардо это был мало что предвещающий дебют. Роль ей совсем не понравилась, начинающая актриса была отнюдь не уверена в том, что она делает, и осталась недовольна своей игрой. Что еще хуже, съемки в кино оказались далеко не таким уж приятным времяпровождением, как то рисовал ей Вадим. Это было в высшей степени механическое, пресное и изматывающее занятие. Короче говоря, это была работа.

Не успела Брижит закончить сниматься в одном фильме, как Вадим преподнес ей очередной сюрприз. Вилли Розье пригласил ее сыграть заглавную роль в ленте «Манина, девушка без покрывала».

В этой картине, съемки которой проходили летом 1952 года, Брижит и впрямь, в соответствии с названием фильма, провела большую часть времени «незавуалированной». А поскольку ей еще не исполнилось восемнадцати, по личному требованию Пилу в контракт был включен специальный пункт, запрещавший любые действия, способные бросить тень на честь его дочери. Розье заверил папашу Бардо, что самым откровенным нарядом, в котором покажется его Брижит, будет разве что купальный костюм. Наивный Пилу поверил, что целомудрию его дочери — по крайней мере, на кинопленке — ничего не грозит. В действительности же Брижит в открытом купальнике на протяжении большей части фильма только и делала, что демонстрировала зрителю свои юные прелести, что по меркам 1952 года было весьма рискованным занятием. Имелась в картине и эротическая сцена, правда, всего на пару кадров.

Пилу метал громы и молнии. Равно как и католическая церковь, клерикалы заклеймили ленту как угрозу общественным и семейным устоям. К нанесенному моральному ущербу добавилось еще одно оскорбление — во время съемок на площадке объявились несколько шустрых фотографов, деловито щелкавших затвором. Вскоре сделанные ими снимки оказались на страницах газет, и это только подлило масла в огонь.

Справедливости ради надо признать, что, с точки зрения той эпохи, эти фотографии и впрямь были довольно откровенными. Если взглянуть на эту ситуацию глазами отца, человека строгих правил и твердых моральных принципов, то действительно эти снимки его юной дочери покажутся довольно-таки непристойными. Теперь Пилу требовал, чтобы ему и его адвокатам была предоставлена возможность просмотреть фильм перед выходом на экран и вырезать оскорбительные для достоинства его дочери сцены. Розье отказался пойти на подобную уступку, но в качестве компромисса согласился перед выходом картины в прокат провести юридическую экспертизу. В ноябре 1952 года — через два месяца после того, как Бридит исполнилось восемнадцать лет — суд вынес решение, что фильм не представляет опасности для моральных устоев общества и посему может быть выпущен в прокат без какого-либо ущерба для чести семьи Бардо.

Гнев Пилу удалось смягчить, но лишь на время. На Рождество, когда фильм вышел на экраны, в Марокко — тогдашней французской колонии — его появление в прокате сопровождалось гигантскими афишами, на которых была изображена обнаженная девушка, а сверху крупными буквами выведено имя Брижит.

Это было уже слишком. Терпение Пилу иссякло. Узнав, что во Франции выход ленты на экран запланирован на март 1953 года, Пилу тотчас ринулся в бой, дабы не допустить, чтобы оскорбительная афишка была использована вторично. На этот раз вместо того, чтобы все спокойно обсудить с Розье и прокатчиками, он и его адвокаты обратились в суд в надежде добиться официального запрета. Пилу наставал на том, что использование подобной афиши есть не что иное, как нарушение закона от 1939 года, ставящего семью под защиту государства. Кроме того, подчеркивал Бардо, поскольку его дочь на протяжении всей картины ни разу не появляется в том виде, в каком она изображена на афише, то это не только вводит публику в заблуждение, но и является не чем иным, как откровенной клеветой. Суд внял его доводам, но шумиха, поднявшаяся вокруг этого процесса, — полагают, что ее главным инициатором был прежде всего сам Вадим, хотя он неизменно отрицал свою к тому причастность, — только способствовала утверждению Брижит в роли начинающей звезды.

Французский комитет содействия национальному кинематографу назвал ее «сегодняшней надеждой, завтрашней звездой», хотя многие критики отнюдь не разделяли этого мнения. Даже «Пари-Матч» — а ведь там у Вадима имелись друзья, готовые помочь ему в его стремлении сделать из Брижит знаменитость, — счел ее игру невыразительной, дикцию неестественной и ее широко разрекламированную красоту весьма сомнительной.

Но, по крайней мере, ее карьера сдвинулась с мертвой точки.

Следующим пунктом в ее планах было выйти замуж за Вадима. Брижит терпеливо выждала положенные три года, после чего напомнила родителям об их давнем обещании. Теперь Пилу поставил условие, чтобы Вадим из лона русской православной церкви перешел в католичество, и когда тот — чего Пилу никак не ожидал — с радостью ответил согласием, последняя преграда на пути влюбленных пала. 19 декабря — за день до венчания в церкви — Брижит Бардо и Роже Вадим прошли гражданскую церемонию бракосочетания в мэрии 16-го округа Парижа.

Позднее тем же вечером Пилу поставил для зятя у себя в кабинете раскладушку. Брижит восприняла это как шутку. Однако отец напомнил ей, что в его глазах они станут мужем и женой только тогда, когда свяжут себя брачным обетом перед лицом Господа Бога.

Брижит отказывалась поверить, что он говорит это со всей серьезностью и ее жениху действительно предстоит провести ночь в соседней комнате. Но Пилу — эх, знать бы ему все! — был непоколебим: его дочери придется подождать, пока она не обвенчается в церкви. Только тогда она сможет спать вместе с мужем.

Вот так женщина, которой в будущем предстояло стать секс-символом мирового класса, свою первую ночь в качестве мадам Роже Вадим Племянников, провела в постели одна.

Венчание, которое неожиданно расставило все по своим местам, состоялось на следующий день в соборе Нотр-Дам де