Суламифь и царица Савская. Любовь царя Соломона - Валерия Карих

Пожалуй, только Нирит более или менее понимал отца. В отличие от простоватого и бесхитростного Неарама и сладострастного, до беспринципности раскованного и распущенного Нехама только Нирит обладал в достаточной мере уравновешенным характером и эстетическим чутьем. Недолго нянчила его мать, зато нежность ее навсегда запомнилась младшему сыну. Будто предчувствуя свою преждевременную кончину и понимая, что подобный опыт – вскармливание и воспитание младенца – последний в ее жизни, покойная жена Ноаха долго не отпускала от себя мальчика. Она разговаривала с ним о том, что знала, о том, что чувствовала, и они вместе искали причины время от времени возникающей грусти или радости. Может быть, поэтому Нирит умел видеть в отце то, что Hoax скрывал ото всех. Hoax горячо и пылко любил свою жену, но выказывал это очень скупо и стыдливо, стесняясь своей ранимости и, как ему казалось, уязвимости. Hoax досадовал на себя за приверженность плотским утехам, но справиться с разрушительными наклонностями не мог: он привык искать и получать новые удовольствия и яркие впечатления. А глина, не в пример жене, не требовала нравственных отчетов и слов оправдания. Она, такая упругая и твердая, подчинялась ему беспрекословно и становилась тем, чем он хотел ее видеть. Поэтому и стала она большой и важной, сокровенной частью его бытия.

И Нириту, как и отцу, удавалось вдохнуть жизнь в земляной сгусток. Порой даже трудно было определить: мастерство создавало то или иное изделие, или сама глина нашептывала, кем или чем она хотела быть и какую форму принять.

Дома Иакова и Ноаха стояли рядом на окраине Иерусалима. Многие радостные и грустные события объединяли их семьи. Свадьбы, рождение ребенка, похороны, излюбленные пиршества в сезон стрижки овец или уборки урожая – в такие дни соседи собирались за общей трапезой. Нирит уже давно положил глаз на дочь Иакова – Суламифь. Но по иронии судьбы Янив, старший брат, который после смерти Иакова считался главой дома, решил отдать Суламифь за Неарама – наследника Ноаха. Дело было уже почти слажено, и Нирит втайне завидовал удачливому брату и горько обижался на свою судьбу.

Когда братья узнали, что отец готовится предстать перед Соломоном, то каждый из них воспринял эту весть по-своему. Неарам боялся потерять первенство в наследовании имущества. Глаза его застилал влажный туман при мысли о предстоящей женитьбе. Неспособный самостоятельно выстроить отношения с женщиной, он и трепетал своим грузным дряблым телом, и сладостно предвкушал, как будет обладать покорной девочкой, обещанной ему в жены. Поэтому и ее он терять тоже не хотел.

Нехам, преуспевший в торговле, знал, что Соломон был замечательный стратег по части налаживания торговых связей. Кроме того, слава о любовном таланте царя также занимала его богатое воображение. Невольное уважение к Соломону, почитание его как прозорливого правителя и сильного мужчину вызывали в Нехаме любопытство и интерес, смешанный с нетерпеливым ожиданием увидеть в Летнем дворце что-то сверхъестественное.

Нирит же надеялся, что ему повезет, свадьба Неарама расстроится, да и с наследством – как-нибудь решится. Ведь несправедливо, рассуждал он, отдавать гончарную мастерскую человеку, который мало смыслит в изготовлении глины, в обжиге готовых изделий и тому подобном. Если царь так мудр, значит, в его власти внести ясность в запутанные отношения отца и братьев.

Выслушав Соломона, Неарам, Нехам и Нирит были озадачены: не так просто оказалось понять хитроумного судью. А между тем расчет был прост: царь указал Ноаху на то, что повзрослеть и по-настоящему возмужать его сыновьям поможет только труд. Освоив дело, которое было бы каждому по душе, они осознали бы ответственность за свои поступки и ценность приобретенного жизненного опыта. Тогда и к вопросу наследования стали бы относиться иначе.

Пока все трое и отец шли к дому, выжидающее молчание сопровождало идущих. Когда же Hoax, не сказав ни слова свернул в мастерскую, и братья остались одни, между ними разгорелся неприятный для каждого спор. Раздосадованные произошедшим, боясь выказать свое недовольство отцу, братья стремились выместить свою злобу и побольнее уколоть друг друга.

– Ну что, Неарам, кажется, сегодня ты лишился и денег, и невесты, – насмешливо начал Неарам.

– С чего это ты взял, братец? Мы слышали волю Соломона, но отец пока не сказал ни слова о том, что решил делать, – возразил Неарам, – да и ты, Нехам, можешь остаться без места в лавке. Кто-нибудь другой займет твое место. А тебе останутся только объятия той грязной египтянки, которая не дает тебе прохода…

– Что ты мелешь? – Нехам налетел на Неарама с кулаками, но Нирит преградил ему путь.

– Остановитесь, что вы делаете? – почти закричал Нирит. – Последнее слово за отцом. И вряд ли он обрадуется, узнав, что вы ссоритесь и грызетесь, как дикие звери.

– Отойди, Нирит! Не ввязывайся! Ступай лучите к своим игрушечным женщинам и лобзай своих глиняных истуканов! Не мешай, когда разговаривают старшие, – оттолкнул младшего брата Неарам.

Нирит вспыхнул и отошел в сторону. Спор между Неарамом и Нехамом разгорелся с новой силой:

– Ты туп, как упрямый осел, Неарам! Посмотри на себя: какой ты наследник и муж? – возмущался Нехам. – Как возглавить ты наш дом, если бог приберет к себе отца? Да ты… ты же ребенка на сможешь зачать – трусливый беспомощный мул.

– Зато ты, Нехам, преуспел в делах, – Неарам взвизгнул от возмущения и язвительно зашипел, пена выступила на его губах. – А скажи, грязные болезни еще не начали пожирать твое тело? Блудницы лишили тебя разума, разврат поглощает твои нервы и плоть! Хорош наследничек! Развратный торговец глиняной любовью! – Неарам словно выплюнул последние слова, и Нехам с кулаками налетел на брата, выкрикивая оскорбления, забыв о чести и благопристойности.

– Ах, тебя, брат Неарам, волнует моя египтянка? А может, предложить ее тебе? Ты, верно, завидуешь мне? Может, попробуешь стать мужчиной, прежде чем отец подложит под тебя девчонку Суламифь?

Началась драка. В ход шли кулаки и все, что попадалось под руку: инструменты, деревянные болванки, кухонная утварь. Нирит, потерявший голову от ужаса происходящего, выбежал вон – искать отца и звать на помощь. Страшный шум еще не привлек внимания людей, находящихся поблизости, и Нирит опасался, что до крайней степени раззадоренные братья покалечат друг друга раньше, чем подоспеет помощь.

Спустя какое-то время Нирит и отец вбежали во двор, жуткая картина поразила их взоры и потрясла их ум. Неарам и Нехам, оба лежали без чувств. Все разрастающаяся лужа крови пугала очевидностью печального исхода ссоры. Но было ясно, что в доме Ноаха побывал кто-то еще: рядом валялась невесть откуда взявшаяся здесь дубинка с каменными шипами, такая, как носят при себе пастухи, чтобы защищаться от диких животных во время выпаса коз и овец.

Подбежав к сыновьям, Hoax принялся тормошить их тела. В отчаянье и горе стал он восклицать, глядя на небо поверх кровли и высоких кустов смоковницы:

– О бог, за что караешь меня? Как жестоко ты судишь детей моих! – он припал было к груди Неарама, потом – Нехама, словно пытаясь возродить их свои теплом, – и осекся. Слезами и кровью налитый взор его устремился на Нирита. – Рожденный однажды, не возродится во второй раз! Что наделал ты, Нирит? Что ты наделал? – зарыдал старик. Не имея сил подняться с колен и подойти к младшему сыну, он стал грозить ему испачканными в крови кулаками.