С пингвином в рюкзаке. Путешествие по Южной Америке с другом, который научил меня жить - Том Митчелл

Я знал, что Хуан Сальвадор не сможет уличить меня во лжи, поэтому врал напропалую.

Таможенник еще несколько секунд рассматривал пингвина, задумчиво поглаживая свой подбородок.

– Хм, – произнес он.

Хуан Сальвадор пристально смотрел таможеннику в глаза – не периодически крутя головой, как он делал со мной, а прямо и вызывающе. Таможенник моргнул первым. Он наконец принял решение.

– Да… Понимаю… конечно… – пробормотал он.

Потом он глянул на дверь, чтобы убедиться, что она плотно закрыта, и наклонился ко мне.

– А доллары у вас есть? – шепотом спросил он, снова бросив взгляд на дверь, и потер между собой подушечки большого и указательного пальцев жестом, который без слов прекрасно понимают во всем мире.

И тут я понял, что ему было нужно от меня. Я ничего не нарушил, и ему было совершенно наплевать на птицу. Он просто хотел меня припугнуть, чтобы получить небольшую взятку. У меня была иностранная валюта, но я не собирался платить ему ни цента за то, что мне самому пришлось с таким большим трудом отмывать пингвина, а также и за то, что птица сильно укусила меня за палец. Он только что признался мне, что занимается вымогательством, и сам себя загнал в угол. Я понял, как мне надо себя вести. Я отошел на два шага, чтобы показать, как сильно удивлен его предложением, и с презрением окинул его взглядом с головы до ног.

– Да как вы смеете вымогать у меня взятку?! – сказал я ему с апломбом, на который был способен двадцатитрехлетний человек. – Я буду жаловаться! Я хочу поговорить с вашим начальством!

Я знал, что он точно не захочет, чтобы мою жалобу рассматривали военные, которые недавно захватили власть. Я повернулся лицом к двери.

– Забирайте птицу и занимайтесь ей сами! – добавил я, слегка повернув голову в его сторону. – Он любит рыбу, причем в больших количествах. И еще один совет: не стоит слишком близко подносить пальцы к его клюву.

Я решительно двинулся к двери и в этот момент услышал его громкий голос:

– Остановитесь! Ни шагу больше, сеньор!

«Может быть, он вынул пистолет, – с ужасом подумал я. – Может быть, я перегнул палку?» Я замер на месте и медленно повернулся в его сторону. Таможенник отошел от стола с пингвином и сложил руки на груди.

– Возьмите птицу! И уходите! – сказал он. И добавил с заискивающей улыбкой: – Думаю, вам не стоит рассказывать об этом небольшом инциденте, верно?

Я схватил авоську с Хуаном Сальвадором и быстро, пока таможенник не передумал, убрался из помещения для личного досмотра. На столе осталась небольшая горка птичьего помета.

Потом без происшествий я дошел до станции метро, доехал до станции «Конституция», затем пересел на пригородный поезд до Квилмеса, где сел на автобус. Через пятнадцать минут я был у здания школы.

Я поприветствовал охранников у ворот громким и радостным «¡Hola!», пообещал им рассказать о своих приключениях сразу после того, как приму душ, и быстро пошел в сторону своей квартиры, надеясь, что никого по пути не встречу.

Наконец-то! Я закрыл за собой дверь квартиры и быстро поставил Хуана Сальвадора в ванную. Осмотрев птицу, я пришел к выводу, что она неплохо перенесла переезд, хотя все это время находилась в авоське.

– Ну, вот мы и дома, – объяснил я пингвину, который вертел головой и осматривался. Пингвин почему-то не хотел на меня смотреть.

«Рио-Гальегос! Ишь, чего выдумал! Я вылупился из яйца на Фолклендских островах!» – казалось, с возмущением хотел он мне сказать.

– Все, хватит! – отрезал я. – Я сегодня с тобой уже достаточно намучился. ¡Basta! Чего тебе вздумалось подавать голос именно в тот момент, когда мы проходили таможню? Сначала ты поставил меня в ужасное положение, когда мы ехали в автобусе, а потом на таможне меня чуть не арестовали из-за тебя!

Пингвин наконец удостоил меня холодным взглядом, и я улыбнулся, потому что, несмотря на все сложности, мы все-таки добрались до Аргентины.

Я погладил Хуана Сальвадора по груди, и мне показалось, что его грудная кость стала острой, как бритва. «Интересно, когда пингвин ел в последний раз?» – подумал я. Если я потороплюсь, то успею на рынок до закрытия. Я вынул из тайника несколько сотен тысяч песо и поехал в центр Квилмеса на велосипеде, предварительно подкачав шины (это приходилось делать перед каждой поездкой).

За последние полгода пребывания в стране я научился выживать в условиях сильнейшей инфляции.

После прилета в международный аэропорт Буэнос-Айреса «Эсейса» меня встретил мой новый работодатель, директор колледжа Св. Георга, и отвез к моему новому месту жительства на машине Ford Falcon, которых в этом городе было великое множество. По пути к школе директор без умолку рассказывал мне о географии и об экономике страны, а также упомянул, что выплатит мне аванс. После обеда меня представили главному бухгалтеру школы, который отвел меня в свой офис и выдал полтора миллиона песо новыми хрустящими банкнотами (я обратил внимание на то, что они были напечатаны в Лондоне компанией De La Rue). Потом бухгалтер посоветовал отправиться в магазин и купить все то, что может мне понадобиться в ближайшее время.

Когда строили колледж Св. Георга, район Квилмес был престижным тихим пригородом Буэнос-Айреса, но времена и мода меняются. В то время, когда я работал там учителем, более популярными стали северные пригороды. В семидесятые годы прошлого века Квилмес больше напоминал промзону. Дороги были залиты толстым слоем бетона, который растрескался, словно тающий ледник. Между столбами висели огромные связки спутанных электрических проводов, а опасно сдвинутые металлические крышки сточных люков возвышались, словно небольшие бункеры на тротуарах. Как и все другие аргентинские города, Квилмес был разделен на кварталы площадью сто квадратных метров, а стены угловых зданий были срезаны под углом сорок пять градусов, причем часто на таких стенах располагалась дверь. Это сделано для того, чтобы избежать острых углов и облегчить проход.

Часть зданий района отводилась под магазины, но назначение множества строений оставалось для меня загадкой. Многие здания имели опускающиеся вниз металлические жалюзи для защиты дверей и окон, которые являлись неотъемлемой частью архитектурного ансамбля. Жить в этих зданиях было, наверное, безопасно, но красивее от этого они не становились. На каждом углу была какая-нибудь мастерская, из темных недр которой на тротуар выплескивались мотоциклы, электрические кухонные приборы, а также всевозможная утварь из железа, резины и пластика. На тротуарах стояли работники этих мастерских в засаленных комбинезонах и часами курили и болтали.

Я еще не понимал покупательной способности местной валюты и понятия не имел, что можно купить на сто тысяч песо. Все, что мне потребуется в первое время, я привез с собой, а часть моих вещей шла морем. Я не представлял, что мне может понадобиться в ближайшее время и на что потратить деньги.