Опустошение Баала - Гай Хейли

Терзая собственную плоть, Мефистон упал лицом вперед, запутавшись в портах питания и проводах гибернационных мониторов, все еще подключенных к нейроразъемам его черного панциря. Он выдернул трубки одну за другой; из них брызгала кровь.

Хозяин Смерти распростерся посреди обломков саркофага. Обжигающий гнев кипел в нем. Он чувствовал, как его сущность, чем бы она ни была, ускользает прочь. Мефистон или Калистарий — обоим грозит опасность. Он вновь может стать кем-то совершенно иным.

«Это не твоя ярость», — произнес холодный безликий голос. Его голос, Мефистона, хотя он словно исходил откуда-то извне. «Это не священная ярость Сангвиния, — сказал он. — Отринь ее. Она нечиста».

Веки над закатившимися глазами задергались, мелко моргая. Мефистон содрогнулся, и его вырывало кровавой пеной. С отчаянным полустоном, полукриком он вытолкнул из своего разума ярость, точно отталкивая плечом материальный предмет.

И ярость миновала.

С трудом выплывая из глубин души, Мефистон поднялся, опираясь на руки и колени. Вокруг него скопилась лужа крови. Рядом, на соседней платформе, личный оружейник Мефистона стоически ожидал гибели. Мефистон чувствовал его предвкушение: несчастный мечтал умереть.

— Ты проживешь еще день! — выдохнул Владыка Смерти.

Встревоженные киберконструкты с воплями слетели с насестов и закружили вокруг Мефистона. Драгоценная кровь, приправленная химическими улучшениями, стекала с края платформы и закручивалась спиральным водопадом, повинуясь неустанному движению механизма усыпальницы.

Удары колокола вскоре призвали библиариев Адептус Астартес. Они не знали, придется им помогать господину или сдерживать чудовище, но спустились по ступеням к платформе Мефистона, облачившись в броню и приготовив к худшему оружие своих разумов и рук.

Эпистолярий Гай Рацелус прибежал первым. Из всего либрариума он лучше всех знал Мефистона, но решительнее всех готовился сделать необходимое, невзирая на дружбу. За ним следовали стражи сфер, держа огромные мечи в боевой позиции. Рацелус поспешно миновал странный кабинет Мефистона и поднялся по ступеням, ведущим на платформу с саркофагом. Когда его ноги ступили в лужи крови, Мефистон поднял на советника взгляд пылающих глаз. Он был обнажен, испачкан кровью, его длинные волосы слиплись, весь его вид воплощал дикость; и тем не менее старший библиарий полностью контролировал себя.

— Опустите оружие. Я еще не проклят, Рацелус, — тихо сказал Мефистон.

Сверхъестественный свет, озарявший лицо Рацелуса, померк, хотя полностью он не гас никогда. Его черты, отмеченные печатью возраста, всегда освещала энергия, просачивающаяся из поврежденных варпом глаз. Он поднял руку. Воины за его спиной расслабились, оставили боевую готовность и принялись отдавать приказы, направляя бездумных сервиторов исправить ущерб, нанесенный Сепулкрум Малефикус. Их трудам предстояло затянуться. Рабы крови под руководством технодесаитника справились бы с этой работой за несколько часов, но во внутреннее убежище допускались только члены либрариума. Мало кто за пределами Эмпирейского Кворума, правящего совета библиариев, вообще знал о его существовании.

— Мефистон! Во имя Крови, что случилось? — спросил Рацелус.

Он протянул руку, но Мефистон оттолкнул друга и сел, выпрямившись.

— Не это, но будущее должно волновать тебя. — Библиарий закашлялся.

— Приведите Афека! — бросил Рацелус через плечо. Он снова посмотрел на Мефистона и нахмурился еще сильнее. — И Сангвинарного жреца Альбина. Пусть они осмотрят тебя, мой господин.

Владыка Смерти покачал головой; слипшиеся от крови волосы качнулись из стороны в сторону.

— Не сейчас. Нет времени. Помоги, — сказал Мефистон. — Надо добраться до Алхимических Сфер. Я должен получить ответы. Быстрее.

Рацелус выпрямился и кивнул; тревога ясно читалась на его лице, обрамленном седой бородой. Мефистон умел передать многое несколькими словами.

— Уберите мечи. — Рацелус жестом подозвал стражей сфер. — Отнесите его.

Мефистона отвели — наполовину отволокли — вниз по сырым, осыпающимся коридорам к Алхимическим Сферам. Зал полнился светом пленной звезды Идалии. В центре возвышалась молочно-белая сфера. Все оставалось белым и чистым, пока Рацелус не использовал свой ключ крови: алая жидкость влилась в купол, и по его поверхности зазмеились красным узоры-капилляры психической силы, открывая незаметную прежде дверь. Стоило войти, и бледный сумрак окрасился розовым; вязь активированных психических схем разбегалась от его шагов. Из кровавого мерцания проступил трон на когтистых лапах, и Рацелус жестом приказал опустить на него старшего библиария.

Мефистон почти упал на сиденье, тяжело дыша. Стражи отступили, оставив Рацелуса наедине с господином.

— Расскажи, что случилось, — попросил Рацелус.

— Я видел сон, — устало сказал Мефистон.

— Ты не видишь снов. Не в Долгом Сне. Ты их себе не позволяешь.

— Но все же видел, — возразил Мефистон. — У меня не было выбора. Эльдарская ведьма послала мне его, полагаю. Великие силы участвуют в этой игре. — Он глубоко вздохнул, все еще не оправившись от слабости. — Сперва беда должна случиться с войском, отправленным на Диамор. Я не видел этого, но чувствовал. — Он пытался разобрать воспоминания о видении, но, как всегда бывает со снами, они уже исчезали. — Я должен сосредоточиться! Помоги мне, Рацелус. Жизни трети нашего ордена зависят от этого.

Эпистолярий сделал жест, его глаза полыхнули, и второй трон проявился из ниоткуда. Он занял свое место и закрыл глаза, отдавая свою силу Мефистону.

Сплетя души, они вдвоем смотрели на расколотое будущее. Темное пятно тени в варпе наползало на систему Баала, поглощая на своем пути свет звезд и не оставляя ничего, кроме голодной черноты, растекающейся, точно чернила в воде. Со стороны, откуда приближался флот-улей Левиафан, не было ни психического шума, порожденного астротелепатическими сообщениями Империума, ни треска разрядов, когда корабли входили в варп-пространство и выходили из него, ни шепота множества душ на обитаемых мирах, ни психических криков умирающих планет, ни мыслей чужих рас или психического эха из прошлого — ничего, кроме пустой, давящей тишины, казавшейся более зловещей, чем любая буря. Если сфокусироваться, слышалось стрекотание роя. Сначала оно казалось беспорядочным, но вскоре являло чудовищное единство бесчисленного множества разумов, действующих синхронно.

И ощущалось еще некое дрожащее напряжение в ткани реальности, заставлявшее ее вибрировать, точно натянутую кожу барабана; и этот ритм становился все яростнее с каждым ударом сердца.

— В варпе чувствуется возмущение — сильнее, чем порождаемое Великим Пожирателем, — подумал Мефистон. — Именно это я ощутил. Я видел Кадию в огне.

— Это и есть опасность для флота на Диаморе?

— Возможно. Было нечто еще. Раньше. Мы должны увидеть!

— Посмотрим, не сможем ли мы соединиться с братьями, — предложил Рацелус. — С ними должен быть эпистолярий Асасмаэль. Обратимся к нему.