Броневой - Илья Те

Надо сказать, что в Малярийкине в эти удивительно сложные и долгие часы его удивительно несложной и недолгой жизни боролись противоречивые чувства. С одной стороны, Маляр сознавал, что случившееся — всего лишь один из банальных эпизодов окружающей мерзкой реальности — реальности, подчиненной бандитам-отморозкам, отморозкам-буржуям (типа менеджеров и акционеров ВТЭК), а также всем прочим отморозкам этого отмороженного мира. Ника и Калмыш погибли не потому, что это было не справедливо, ужасно и как то ещё. А потому, что в послевоенном Новосибирске людей убивали много и часто, и вот так вышло, что очередными жертвами очередного бандитского беспредела стал именно их (очередной) маленький коллектив.

Случившееся и беспределом то назвать было нельзя. Калмыш был реально виновен в убийстве Юнги. И ещё более виновен — в том, что повелся на предложение Шапронова, сглупил, не подумал. Это был мощный факт.

Сам же Маляр и его Ника — были виновны в том, что оказались с Калмышем рядом. В большинстве случаев подобного нежданного залёта хватало с лихвой, чтобы стать жертвой бандитского правосудия. Либо полицейского правосудия — которое, в целом, не имело особых отличий с бандитским.

Ещё более отчетливо Маляр понимал, что уж не ему, автомастеру и предпринимателю средней руки соперничать с монстрами вроде Чехов и Шапронова. Результат от подобного противостояния мог быть исключительно один, без всяких инсинуаций и отклонений. Маляр мог либо восторженно ссать от того, что выжил, в то время как его друг и любимая девушка почили, так сказать, мёртвым сном. Либо умереть сам. Даже не бросив вызов убийцам, а просто — не спрятавшись от них.

И все же … Бродя по грязным кварталам Скайбокса, Маляр как то мимодумно купил в сигаретном ночном киоске карту центральных районов Новосибирска, порылся в ней и без труда отыскал довольно знаменитую в нынешнее время резиденцию г-на Шапронова. Чемпиона.

Резиденция Шапронова — впечатляла.

Сей удивительно обширный для одинокого мудака особняк из двадцати комнат и мансарды, которому Малярийкин подкатил на своей муравейке спустя всего полчаса после покупки карты (сам не понимая зачем), раскинулся прямо в центре элитного поселения для «манагеров» ВТЭК и высших чинуш местной власти. Гуляя вокруг найденной по карте точки, Маляр осмотрел глухой металлический забор, окружавший сиротские домики слуг народа, а также иные пикантные подробности проживания живого божества КТО. Забор имел в высоту не менее шести метров. Выше забора на проржавелую квадрат-трубу была заботливо намотана егоза. Тут и там сверлили прохожих взглядами коробочки видеокамер. Периметр прерывался двумя пропускными пунктами с домиками охраны. На каждом КП стояли широкие, на две полосы, автомобильные ворота (открывались не ручками, а с кнопки — что говорило о многом, например, о вопиющем отсутствии экономии среди жителей поселка даже в унылое время послевоенного энергетического кризиса) и аккуратные решетчатые калитки для пешеходов.

За всем этим охранным великолепием краснокирпичные башенки коттеджей шпилили небушко гордо и даже с некоторым вызовом окружающему скучному и унизительно голодранному миру. Это было нормально — сильные и сытые плевать хотели на мнение слабых и голодающих. И хорошо ещё, если только плевать.

По той же карте, недалеко от гигантской резиденции товарища Шапронова, Маляр без труда отыскал и скромную виллу его скромной спутницы монашки Элены.

Особняк Лены понравился Малярийкину больше. Как и домище командора, он занимал приличную площадь, был окружён высоким забором, но выглядел значительно проще. Всё то у неё было ни как у бабы! Как большинство частных жилищ в этом районе Скайбокса, особняк производил впечатление своими размерами и простором, но при этом отделку имел крайне не богатую. Серенькую. Простую. Кирпичные стены закрывали декоративные композитные панели, кровля весело глядела в небо зеленью искусственной черепицы. По сравнению с гигантами-соседями, отделанными мрамором и величественными ионическими колоннами, дизайн ленкиновского особняка, — как экстерьера здания, так и ландшафта вокруг — был скорее мужской, чем бабий. Никаких тебе фенечек, финтиклюшек. Широта!

Подумав, Маляр заключил, что именно это нравилось ему в Элене Прекрасной больше, нежели остальное. Именно мужской взгляд на вещи и на мир в целом. Взгляд трезвый, отчасти циничный. Но зато реальный, без всякой там тётской фигни. А вот то, что особняк Лены был меньше, чем у Шапронова, объяснялось легко: ведь и уровень «знатности» по местным бандитским меркам Элена Прекрасная имела скромнее, чем чемпион КТО.

Глядя на фасад Элениного особняка, и пиная носком ботинка валявшиеся вокруг камни, Малярийкин размышлял над удивительными превратностями судьбы, которые познакомили его, нищего автомеха с окраины, с этой удивительной девушкой и привели, почти помимо воли, сюда, в самый центр столицы Сибири. Как это было возможно? Малярийкин не понимал.

Тот факт, что сама Элена Прекрасная посетила три дня назад мастерскую на отшибе Новосибирска был попросту невозможен. Малярийкин знал из прочитанной на днях прессы, что Элена не везде сопровождала командора Шапронова. Но когда в тот день он отправился на сутки в далёкий ремонтный ангар, в никому не нужное многочасовое путешествие, она была с ним. Зачем?

Лично у Малярийкина создавалось впечатление, что у Элены не было специальной причины для посещения. Она просто увязалась за своим спутником. С Маляром и Калмышевым она говорила ни о чём, задавала общие вопросы, смеялась, шутила и очаровывала. Мозг Малярийкина не мог выцепить из памяти ни одной детали, способной выдать возможную цель Элены в день её приезда. Она приехала просто так. Она сопровождала Шапронова. Ей ничего от них не было нужно. Кроме, возможно, их самих. Да уж, забавные склонности для девушки, которую хочет половина Сибири!

Из той же прессы (электронных сайтов, просмотренных с телефона) Малярийкин знал, что в последнее время популярность Элены неимоверно росла. Ведущая теле-шоу, глава крупной разрастающейся финансовой компании, в конце концов — просто красивая самка, бывшая топ-модель, со всеми сопутствующими приколами и примочками — поклонниками, обложками глянцевых журналов, фотографиями топ-лесс в интернете (и в неглиже — в плохом интернете), интервью, благотворительными вечерами, светскими раутами и прочими высококультурными пьянками. Неизменно лёгкая, стильная, дерзкая, в откровенных нарядах, с сопровождении шлейфа юности и обаяния, она … она приехала к ним в убогую мастерню на окраину города, вылезла (именно вы-ле-зла, а как ещё можно выбраться из вездехода вроде «Рыси»?) из шапроновской машины, и сердце двух неразлучных друзей (и Маляра, и Калмышева, но особенно — Маляра!) начало биться иначе.

Как именно иначе — вопрос.

Сердце Малярийкина давно и упорно занимала ныне мёртвая Ника. Девушка-механик, девушка-соратник, девушка-друг. Сравнивая Нику и Элену Прекрасную (а как всякий мужчина он все же непроизвольно и без всякой задней мысли детально сравнивал друг с другом женщин, появлявшихся в его жизни), Малярийкин неожиданно находил, что при глубоком аналитическом и предметном сравнении, Ника гораздо более привлекательна и красива нежели Элена Прекрасная. Ника была миловидней, с более правильными чертами лица, с огромными глубокими глазами. Она была чуть ниже ростом, зато с великолепными формами, чудесной большой грудью, и при этом необычайно стройной. Элена по сравнению с Никой казалась просто плоской. С более резкими (при внимательном рассмотрении даже не вполне правильными) чертами, с миндалевидными, чуть раскосыми глазами и гипертрофированно длинным ртом. Безусловно, при объективном анализе Элена Нике уступала. Однако!