Часы с лягушкой - Валерий Гусев

Да, Оболенские такие. Непредсказуемые…

Утром, едва лишь прекрасное деревенское солнце поднялось над верхушками далекого леса, Алешка пнул меня в бок:

– Хватит спать, пошли на охоту.

Я похлопал глазами и поскреб затылок. Вроде бы никакой охоты мы не планировали. На мышей, что ли?

– Пошли на озеро, – уточнил Алешка. – Тетя Зина вчера мечтала: «Чтой-то мне карасика жареного хоца». – Это он точно изобразил. – Караси за зиму соскучились по червякам и мятому хлебушку.

Я могу проспать контрольную, могу проспать какой-нибудь поход на культурное мероприятие, даже если бы Ирка Орлова пригласила меня на свои прыжки в воду, я мог бы проспать. Но рыбалку на нашем озере – ни за что! Ни за контрольную, ни за Ирку с прыжками.

Алешка молодец! И червей накопал, и хлеб намял с подсолнечным маслом, и даже маму с тетей Зиной не разбудил. И удочки приготовил. И пакет с оладушками. Я прихватил только еще банное полотенце. Мы наверняка искупаемся. А Лешка у нас такой худенький, что после купания от него остаются лишь пупырышки с мурашками.

Наш поселок еще мирно дремал под восходящим солнцем, только в Пеньках хрипло встречали раннее утро местные петухи. И наши синички впустую стучали в донышко кормушки.

Мы добрались до нашего места и быстренько забросили удочки. У Лешки-везунчика клев начался сразу. Над водой еще стелились остаточные клочья ночного тумана, еще молчали невыспавшиеся лягушки, еще не плескали воду щуки в своей голодной охоте, а у Лешки уже водили и топили поплавок увесистые караси. Он быстренько снимал их, трепещущих:, с крючка и небрежно сбрасывал в ведерко с водой. Каждый раз там поднимался бурный фонтан, потом все успокаивалось – пойманные караси думали: а что дальше?

Что с ними будет дальше – это мама решит. А Лешка вдруг воткнул удилище в мокрый песок, сел на бревнышко, достал из пакета с оладьями небольшой блокнот и положил его на коленку.

– Это что? – глянув краем глаза, спросил я.

– Домашнее задание, – буркнул Алешка. – По физкультуре.

Туман поднялся высоко над водой, таял в небе, и сквозь него ярким пятном светился солнечный шар. В прибрежных камышах чавкали караси за утренним завтраком. Парили над озером крикливые чайки, стригли воду стремительные ласточки. У меня тоже пошел хороший клев.

Было очень тихо, как всегда ранним утром. Только за оградой виллы гулкими басами взлаивали сторожевые псы.

– Купнемся? – спросил я Алешку.

– А то! – Он положил блокнот на камень. Утренний ветерок торопливо его пролистал. И мне стало интересно:

– Что за фишка, Лех? Кто тебя такой домашкой загрузил?

– Капитан Павлик. Он, Дим, увидел мои рисунки и обалдел. И сказал: Леха, тебе нужна практика. И подарил мне блокнот. Еще в Москве, когда мы в машину садились. Сказал, что я должен это… набить…

– Лицо? Кому?

– Руку, Дим. Он говорит: тренируйся. И как увидишь нового человека, ты его зарисуй. Это, говорит, очень полезно.

Вот только кому? Что-то в моей туманной голове стало проясняться.

– Дай-ка посмотреть.

Я стал листать блокнот. Круглая рожа с узенькими глазками.

– Это кто?

– Это, Дим, Пупс. Который к тете Зине заходил. Она мне подсказывала, а я рисовал.

Понятно: словесный портрет!

Следующий рисунок. Лицо худое, неприятное.

– Это Хмырь из магазина.

Еще одно лицо я узнал без всякой подсказки. Вчерашний дядька-логотип. Здорово Алешка его схватил. Рисунок, конечно, неподвижный, а глазки бегают.

– А это ты, Дим. Только не обижайся. Ты в это время спал. Поэтому у тебя рот распахнут. И лицо глупое.

– А у тебя, конечно, умное, когда ты спишь?

– А я знаю? Я почему-то себя ни разу не видел спящим.

Я отдал ему блокнот. Смотал, без всяких слов, свою удочку.

– Дим, ну ты чего? Ты не расстраивайся. Ты радуйся, что тебя Ирка не видела с таким лицом. Да ладно тебе…

Довольно скоро я пожалел о том, что обиделся на смешной рисунок и напрасно не поинтересовался Лешкиным альбомом более внимательно.

– Завтракать! – сказала мама, когда мы вернулись.

– Щас! – живо отозвался Алешка. – Только лягушек отловим.

– Я не буду их есть! – взвизгнула тетя Зина.

– А мы вам и не дадим, нам самим мало.

Тетя Зина с ужасом взглянула на маму:

– А мыши, подруга?.. Тоже?..

– Еще не знаю, – вздохнула мама. – Но я, вообще-то, блинчиков с мясом нажарила. Нам с тобой хватит. А уж они… – мама пожала плечами. – Как хотят…

Тетя Зина повеселела и даже помогла Алешке отловить лягушек. Мама смотрела на них с отвращением. И на лягушек, и на ловцов.

После завтрака Алешка побежал в поле – кормить Акимычей, а когда вернулся, выплеснул из ведра утренних карасей в наш «бассейн».

– Это, Дим, – объяснил он, – у нас такой запас будет. Голод настанет – а у нас караси под рукой.

Запасливый, как кот Матроскин.

– Засада сработала, Дим! – вдруг взвизгнул Алешка. – Попалась, моя красавица!

Я взглянул на мышеловку – в ней металась бурая полевка.

Алешка мигом взлетел на дерево и снял мышеловку. Ворвался в дом в буйной радости.

Мама мгновенно вскочила на табуретку, а тетя Зина вместе со своим вязаньем выскочила за дверь.

– Убери эту гадость! – прокричала мама. – Сейчас же!

– Мам, – искренне удивился Алешка, – ты же лягушек боишься, а не мышей.

– Лягушек я не боюсь – я их не люблю.

– А куда я ее дену?

– На помойку.

– Жалко, мам. Там ее крысы съедят.

– И на здоровье.

– Ладно, отнесу Акимычу.

Мама ужаснулась, не сходя с табуретки:

– И он что, будет есть эту гадость?

– Не тому Акимычу, другому. А вообще, мам, они очень полезные и сытные. Один ученый в тундре три месяца ими питался. И ничего – не умер, а даже поправился на двадцать кэгэ.

– Меня сейчас стошнит, – простонала мама.

– А меня уже. – Это тетя Зина опасливо заглянула в дверь. – Отдайте мою сумку, я уезжаю!

А я подумал: был бы сейчас с нами папа, он взял бы эту мышку за шкирку и выбросил бы за окно – в родную среду. И я так и сделал.

– Ладно, остаюсь, – сказала тетя Зина.

– Мы так всех мышей растеряем, – проворчал Алешка.

Не велика потеря.