Возвращаться - плохая примета - Галина Львовна Романова

Она нужна ему! Никто так никогда не был ему нужен, как она сейчас.

Итак, до завтра…

Арина встала под горячий душ и закрыла глаза. Телу сразу сделалось горячо и немного больно, но следовало согреться, ее всю колотило после встречи с Ваней. Она как из вечной мерзлоты выбралась, поговорив с ним.

Каков, а?! Благодетель нашелся! Судьбы он им устраивать взялся, сотворив предательство.

Сволочь!!! Мелкая, ничтожная сволочь! Как она раньше не рассмотрела за его внешним лоском, за его привлекательностью и ненавязчивым обаянием такую отвратительную душонку?

А с чего он взял, что они с Перцевым вместе? Сашка что же, по привычке вышел к нему в трусах? Вот дубина, а! Хоть говори, хоть не говори, все равно ходит по дому спросонья почти в чем мать родила. Пыталась спорить с ним, швыряла в него его шорты, штаны спортивные, которые разбрасывались им где попало, все бесполезно.

– Ладно тебе, Ир, – миролюбиво бубнил в такие минуты Сашка, нехотя влезая в штаны. – Че ты меня, в трусах, что ли, не видала никогда? Мы же с тобой огонь, воду и эти, как их… какие-то трубы прошли вместе.

– Медные, – подсказывала она с раздражением.

– О, точно, медные, – лыбился он и мизинец скрюченный совал ей для примирения. – Так что… Да ты в мою сторону и не смотришь-то почти, Ир, какая тебе разница, в трусах я, без них я.

Перец ей весь уклад мирной одинокой жизни поломал, все с головы на ноги поставил. В кухню войти стало невозможно. Пол в углу выломал до бетона, часть стены обрушил, врезаясь в трубу, которую прежде заложили, натаскал огнеупорных кирпичей, откуда-то приволок старое корыто и каждое утро замешивал в нем раствор. Это, объяснял он ей, основа всех основ для камина. Арина так и не поняла, о чем он: о кирпиче или о корыте. Злилась, наступая в рассыпанный по всему полу цемент, застилала его рабочий угол мокрыми тряпками, так Перец все равно ухитрялся наследить по всему дому.

Теперь вот еще и в трусах бродит. Так ладно бы по дому, он и на улицу пошел. А там вдруг Ванька… А Перцев перед ним в трусах! Что тот мог подумать? Только то, что подумал. И другой бы каждый подумал то же самое: у них с Перцевым роман. А какой роман, господи? Какой роман, если он на нее как на женщину и не смотрит вовсе. Во взглядах старого почтальона дяди Мити больше интереса, чем в Сашкиных.

Она ему не нужна. Он ей не нужен. Так что Ванечка может быть спокоен на этот счет. Хотя ему, кажется, все равно. У него молодая эффектная Инна. Она скоро подарит ему наследника. И жизнь Арины, ее личная жизнь, его совершенно не волнует. А что за локоток ее схватил, так это потому, что задело его ее невнимание.

– Кофе будешь?

Сашка стоял – слава богу, в шортах и футболке – возле плиты с туркой в одной руке, а второй неловко снимал с полки кофейные чашки.

– Буду, – буркнула Арина и села за стол. – Чашки не побей!

Пускай сегодня он похлопочет, она и так каждое утро его завтраком балует. То кашка, то омлетик, то бутерброды горячие, и уж сок свежевыжатый непременно. Для этих целей даже купила у соседки ведро антоновки.

– Как спалось? – Перцев покосился на нее из-за правого плеча. – Что снилось?

– Тебе-то что?

Арина покраснела, уткнувшись в трехдневную газету. Признаться ему, что во сне он тащил ее куда-то на руках и ей это было приятно? Ага, непременно!

– Стонала ты и кричала что-то. – Он неуверенно пожал плечами.

– Ты под дверью подслушивал? – Она подняла на него глаза, чуть опустив газету.

– Нет, просто… Услыхал что-то ночью, вскочил, обошел все, а это оказывается, ты… орешь, – закончил он со своей неподражаемой медвежьей романтичностью. – Я постоял под дверью, послушал. А потом спать ушел. Так что снилось-то, Ир?

– Неважно, – буркнула она.

Глянула через окно в палисадник, день занимался хмурый и холодный. В такие дни она не очень любила из дома выбираться. Предпочитала с книжкой посидеть. А то и со спицами. Она ведь не соврала тогда Сашке, купила самоучитель по вязанию. И даже уже несколько замысловатых узоров освоила. Провяжет рядов десять и распускает, удовлетворившись, что у нее вышло замечательно. Но при Сашке сидеть со спицами она стеснялась. Да и с книжкой обниматься тоже стыдно, когда он с утра до ночи в старом корыте раствор месит. Приходилось что-то готовить, убирать, мыть пол после трудов его праведных.

– Ладно, – миролюбиво ответил друг, поставил перед ней крохотное блюдце, на него чашку с кофе, пододвинул плетеную тарелку с пышной булкой, восхитительно пахнущей корицей и яблоками. – Поешь немного.

– Булка откуда?

– Так соседка печет каждое утро для продажи, в город возит в офисы. Я с ней договорился, она обязалась и нам печь по утрам. Здорово же, Ир. Каждое утро свежая сдоба… Ваньку видела? – Он громко хлебнул из своей чашки.

– Видела. – Она отломила кусочек булки, положила в рот, вяло пожевала. Вкуса, хоть убей, не почувствовала.

– И чего?

– А ничего. – Арина глотнула кофе, поморщилась. – Перец, это не кофе!

– А что? – не понял он, глянул на дно своей опустевшей чашки.

– Это кофейная каша, Перец! – Она, сморщившись, сделала еще один глоток. – Заставь вот тебя богу молиться!

– Он сказал, что Сячинов просил тебя приехать?

– Не успел. Про Сячинова что-то брякнул.

– А чего не успел-то?

Сашкины губы дрогнули в улыбке. Конечно, он подглядывал. Может, даже и подслушивал. Арина качнула головой, решив не отвечать.

– Ладно… – проглотил он с пониманием ее молчание. – Так поедешь, нет?

– К Сячинову?

– Угу.

– Не-а, не поеду. Чего я там забыла? Я уволилась, если ты помнишь. Чего мне там?

– Это он тебя из-за убийства Митиной зовет, не иначе.

– Конечно! – зло фыркнула Арина. – Сначала посадили невиновного человека. Ни за что посадили, оставив убийцу на свободе! Меня слушать не захотели. А теперь? Совет от меня понадобился? Нет, не поеду! Пусть сами…

– Понятно, – изрек Сашка, привычно дернул плечом и замолчал надолго.

Завтрак, который Арина решительно дополнила вчерашними макаронами и обжаренными копчеными колбасками, у них закончился в гробовом молчании. По строго установившемуся порядку Сашка убрал все со стола, вымыл посуду в раковине, игнорируя посудомоечную машину. Арина вытерла стол сначала мокрой, потом сухой тряпкой. Он задвинул под стол ее изящный стул и свое прочное деревянное кресло и тут же двинулся в угол, намереваясь продолжить свой разрушительно-созидательный процесс.

Арина со злостью оглядела его широченную спину и вдруг топнула ногой:

– Перец! Ну чего ты снова за мастерок-то?!

– А чего? – Он уже присел на корточки и внимательно рассматривал швы своей кладки, тыкал в них отверткой.