Танкист - Юрий Корчевский

— Немцы утром наши позиции атаковали. Говорят, до сотни танков передовую прорвали.

— Понятно.

У командирской машины собрались все пять командиров уцелевших экипажей роты.

— Буду краток. Откройте карты.

Все командиры открыли командирские сумки-планшеты, где под тонким целлулоидом были сложены карты.

— Найдите совхоз «Октябрьский».

Павел уже изучил карту вчера. Кочетовка, Сторожевое, Мохово, Собонино, Жимолостное — все населённые пункты окрест он знал назубок. Вот и совхоз.

— Немцы прорвали оборону, направление их удара — на Прохоровку. Наша задача — маршем двигаться к совхозу «Октябрьский». Идём двумя батальонами. По прибытии по возможности — окопаться.

Кто-то присвистнул. Окопать танк, зарыть его в капонир хотя бы по башню — адский труд.

— По машинам! Двигаться за мной, не отставать! — приказал Лапин.

Командиры танков побежали к своим боевым машинам, подавая руками знаки — заводи! Но механики и сами догадались, кое-кто уже завёл дизели. Грохот и рёв стояли оглушительные, ложбину заволокло сизым дымом.

Пашка забрался на сиденье, надел шлемофон. Мимо уже проходил командирский танк с цифрами «416» на башне.

— Давай за ним! — приказал Пашка.

Танк дёрнулся и, громыхая гусеницами, пристроился следом за командирским. Не везло тому, кто был в колонне последним. Поднятая гусеницами и газами из выхлопных патрубков пыль затрудняла дыхание, видимости не было никакой, а если учитывать ещё плохие моторные фильтры, пыль губила двигатель.

Шли прямо по полю. Танку дорога не нужна, лишь бы реки или оврага с крутыми склонами не было. А лес попадётся или хата — всё равно.

До места добрались быстро. Лапин попытался определить места, где следовало делать капониры, как по рации передали приказ комбата — приготовиться к бою. Командиры танков едва успели занять свои места в башнях, когда передали новый приказ — вперёд!

— Виктор, заряжай бронебойным!

— Так уже!

Павел смотрел через смотровые щели — так обзор был шире. Танк швыряло на кочках и неровностях, как лодку во время шторма. Если бы не танковый шлем, Пашка бы точно разбил голову.

Танки обоих батальонов — всего около тридцати машин — шли, развернувшись по фронту. Они перевалили через складку местности, и экипажи увидели: вдали — вражеские танки.

Столько танков вместе Павел не видел никогда. Навстречу им, в несколько рядов шли не десятки, а сотни танков. Пашу пробила дрожь! Но пока до немцев далеко, и стрельбу открывать рано.

Он посмотрел по сторонам. К танкам их бригады сзади и по флангам пристраивались танки других батальонов и бригад. Одна масса танков шла на другую. Встречный танковый бой! Событие неординарное, редкое из-за невозможности собрать в одном месте сразу столько бронированных машин.

Издалека немецкие танки не казались страшными — они ползли по полю, как жуки.

Но вот на концах стволов их замелькали вспышки выстрелов. Несколько снарядов взорвались на поле, с недолётом. Раненько немцы открыли огонь, нервы не выдержали. Однако по мере сближения бронированных машин снаряды стали бить по броне. Пока они не причиняли вреда, но каждый удар сотрясал машину. «Лишь бы не в гусеницу, сразу хода лишимся», — подумал Павел.

Удар, пришедшийся по броне башни, на этот раз был особенно сильным — экипаж на время оглох. Но пробития не было, танк исправно шёл вперёд. По прицельной сетке прицела до танков оставалось ещё около двух километров. Рано огонь открывать, T-IV можно было подбить с полутора километров, а в прицел Пашка уже видел огромные угловатые танки. Так это же «Тигры»! Тогда по броне лба корпуса и башни стрелять бесполезно, надо стрелять по гусеницам.

Павел навёл треугольную марку прицела на гусеницу. Дистанция уже была полтора километра. Через смотровые щели Павел осмотрелся по сторонам. Слева, справа и сзади горели наши танки.

Павел скомандовал:

— Остановка!

И заряжающему:

— Сразу после выстрела, не мешкая — бронебойный!

Он довёл прицел и нажал спуск. Грохнул выстрел, звякнула гильза, потянуло пороховой гарью. В прицел Павел видел, что попал, и попал удачно. Гусеница «Тигра» смоталась, и танк резво развернулся на месте.

И в этот момент Павел выстрелил по корме танка, в боковой лист брони. «Тигр» вспыхнул, из распахнувшихся люков появились танкисты, и в этот момент танк взорвался. Вероятно, огонь добрался до боеукладки. Пашка обрадовался: «Значит, и „Тигры“ можно бить».

К слову сказать, «Тигров» было немного — порядка десяти штук в первых рядах. За ними, во втором и третьем рядах виднелись машины размером поменьше — «Пантеры», T-IV и даже T-III. Один из ползущих «Тигров» подорвался на мине. Под гусеницей у него вспыхнуло пламя, полетела земля, взмыло облако чёрного дыма. Когда дым отнесло ветром, Паша увидел, что башню у «Тигра» сорвало и ствол уткнуло в землю.

Совсем рядом с танком Павла раздался оглушительный взрыв. Он посмотрел в щель — горел танк командира его роты. Башни на нём не было, лобовая броня сорвана, а пламя гудело и ревело, как из огромной паяльной лампы.

На одной линии с танком Павла шли «тридцатьчетвёрки», однако номера на башнях были ему незнакомы. Похоже, из их роты остался он один.

Немного приотстав, за Т-34 ползли КВ. Этот танк уступал Т-34 в скорости, имел такую же пушку, но по бронированию значительно его превосходил. Среди подбитых и уже горевших наших танков Павел не увидел ни одного КВ. Кое-где между танками виднелись наши самоходки. Видимо, в бой бросили всё, что могло противостоять прорвавшимся немецким танкам.

Танк Павла оказался в первой линии. Он не стал мудрствовать, а решил стрелять по той цели, которая была прямо перед ним. Это был T-IV.

Пашка выстрелил в самое уязвимое его место — в низ башни. Для пробития башни ещё далековато, но отрикошетивший от наклонного броневого листа снаряд пробивал верхний лист корпуса.

Так и получилось. После выстрела T-IV по инерции прошёл ещё немного, потом встал. Он не загорелся, из него не повалил дым, не выбирались танкисты. Но он не шёл и не стрелял.

Остановившийся танк попытался обойти ещё один, подставив на несколько секунд свой борт. Павел не преминул воспользоваться счастливым случаем и влепил ему в борт снаряд. T-IV вспыхнул сразу — как свечка.

На поле боя горели или стояли неподвижно уже многие десятки боевых машин. В небо поднимались клубы чёрного, едкого дыма. Дым ограничивал видимость, и другие танки стали появляться из-за горящих машин для противника внезапно. Два танка — наш и немецкий — из-за дыма столкнулись, сцепились, как два лося в гон.

Теперь было уже не понять, где свои, где чужие. Экипажи подбитых машин выбирались из танков и устраивали между собой перестрелку из пистолетов и автоматов, временами дело доходило до рукопашной.