Дорога на фронт - Александр Тимофеевич Филичкин

во Франции. — перевёл он вслух для своих подчинённых и с досадой добавил: — А всех этих французов в Европе зовут лягушатниками.

— Почему? — спросил какой-то боец, из сидевший поблизости.

— Потому, что они очень любят, жрать болотных лягушек! — со злостью выкрикнул какой-то солдат: — Вот и сейчас, накормили нас этой гадостью.

От сказанных слов кого-то внезапно стошнило. Волна рыгающих звуков стремглав прокатилась по роте. Как по чьему-то приказу, содержимое солдатских желудков бурно плеснулось наружу.

Весьма образованный, молодой лейтенант поддался порыву, охватившему подчинённых бойцов. Так что и он не избежал той же участи. Злой, словно чёрт, командир поднялся на ноги и швырнул в чисто поле опустевшую банку с иноземной едой.

Стараясь не наступать в лужи рвоты, офицер вышел на узкий просёлок. Утёр губы ладонью и гаркнул на полную мощь: — Кончай привал! В колонну по два, становись! — хмуро глядя перед собой, он подождал, когда все бойцы исполнят короткий приказ. Потом, громко крикнул: — Шагом марш!

Голодные красноармейцы нехотя сдвинулись с места. Неспешно встали в затылок друг другу и нестройным порядком пошли по дороге. Они продвигались туда, где гремели раскаты артиллерийских орудий.

Поведав эту историю, Яков посмеялся со всеми, и тут же продолжил: — Среди соседей по улице были люди многих национальностей и поклонники разных религий.

Мусульмане с евреями, не ели свинину. Встречались азербайджанцы с армянами, которые очень боялись притронуться к ракам и мидиям. В тоже самое время, сам я с большим удовольствием ел и то и другое и третье. Так почему бы французам не лопать лягушек? Кто может скажет, чем они хуже речных и морских обитателей?

По рассказам отца, в голодные годы гражданской войны, люди ели всё то, что им удавалось добыть: сурков, кроликов, сусликов и всяческих птиц. В том числе, сов и ворон. Об этом даже у Мопассана написано.

К тому же, как я где-то читал — продолжил рассказывать Яков: — у китайцев существует пословица: — Можно есть всё, что летает, бегает, плавает, ползает по нашей земле. Тем более, на голодный желудок.

Скорее всего, красноармейцы поддались могучему стадному чувству. Мол, раз одного из них сразу стошнило, значит, он съел нечто такое, что вообще непригодно для употребления внутрь.

— Это точно. — подтвердил седовласый майор: — Однажды, моему небольшому отряду пришлось голодать трое суток. После чего, я вместе с солдатами, ел старую конскую шкуру.

Судя по внешнему виду, она несколько лет провалялась в крестьянском сарае. Ну, а потом, мы почти три часа, варили её на костре. Запах был у неё просто ужасный, но голод не тётка. Слопали всё под чистую.

В середине нового дня, произошло именно то, чего все так сильно боялись. Время приближалось к полудню. Откуда-то издалека, послышался гул авиационных моторов.

Лейтенанты бросились к окнам, что находились в коридоре вагона. Сквозь пыльные стёкла, они все увидели самолёты фашистской Германии. Держась походными «тройками» они спокойно летели с проклятого запада.

Яков вгляделся в боевые машины. Они все имели довольно «упитанные» внешние контуры. Значит, к железной дороге несутся четыре звена вражеских «хейнкелей». От своих «сослуживцев по армии», они отличались широким размахом внушительных крыльев и расположением стеклянной кабины.

В этом бомбардировщике пилоты и штурманы находились в носу самолёта, а не так, как у знакомого зенитчику «юнкерса». Там часть летунов размещались на хребте фюзеляжа. Благодаря чему, «Junkers 88», выглядел весьма необычно, словно носатый узбек в тюбетейке.

На каждом «Heinkel 111» бомб было в два раза меньше, чем на «восемьдесят восьмом», который атаковал теплоход. Однако, легче от этого Якову, почему-то, не стало. Ведь они нападали среди белого дня. Никто не мешал им, хорошенько прицелится. К своему удивлению, парень вдруг понял, что не видел зениток ни на одном эшелоне.

Отсутствовало даже такое простое оружие, как счётверённые пулемёты «Максима». Не говоря уж об автоматических пушках с малым калибром, хотя бы двадцатимиллиметровых.

Ястребки «сталинских соколов» куда-то давно бесследно пропали. Краснозвёздные крылья не мелькали высоко в облаках, а несравненные асы совсем не стреляли в неповоротливых немецких «бомбёров».

Куда делись все истребители СССР, парень догадаться не мог. Ведь в училище им говорили, что у нас их, значительно больше, чем у всех соседних держав. Причём, многие из военных пилотов прошли прекрасную выучку и небе франкистской Испании и по всевозможным параметрам превосходили любого врага.

Кто-то из машинистов заметил самолёты фашистов. Он немедля схватился за рукоятку сирены, висящую у лобового окна, и потянул на себя. Над пыльными степями Заволжья далеко разнеслись гудки паровоза.

Секунду спустя, откликнулись локомотивы, идущие и сзади и спереди. Следом за этим, послышался скрип тормозов и громкое лязганье сотен стальных буферов. Эшелоны задёргались, как в лихорадке, и стали снижать свой, и так очень медленный, бег.

Фашистские лётчики отчётливо видели цепочки составов, идущих по рельсам в затылок друг другу. Командир воздушных стервятников связался с другими пилотами и дал команду: — Заходим на цель!

На глазах у зенитчика, эскадра удивительно чётко перестроилась на полном ходу. Она вытянулась в две короткие линии. Одна по дуге ушла в левую сторону и двинулась к югу, к городу Астрахани. Другая, свернула направо, на север, и пошла прямиком к Сталинграду.

Через пару минут, цепочки боевых самолётов оказались точно над насыпью. Пилоты поймали вагоны в перекрестья прицелов и, немедля ни единой секунды, нажали на красные кнопки гашеток. Ураганный огонь обрушился сверху на беззащитные крыши составов.

Град свинцовых цилиндриков насквозь прошивал тонкие доски теплушек. Он звонко стучал по платформам с воинской техникой. Убивал и калечил людей, что оказались у него на пути.

Следом посыпались бомбы весом от пятидесяти килограммов до четверти тонны. Оглушающий грохот гремел, не прекращаясь даже на миг. Почва тряслась, как при землетрясении или извержении вулкана.

Мощные взрывы дробили закалённые стёкла в блестящую крошку, и разносили толстые доски в мелкие клочья. Ударные волны корёжили грузовые машины, и даже же орудия с танками, стоявшие на открытых площадках.

То, что могло загореться, тотчас занималось жарким огнём. Воздух вокруг затянуло огромными тучами пыли и чёрным удушливым дымом. Мерзко воняло жжёным металлом и горелым мясом людей.

Уцелевшие в этом аду, пассажиры прыгали в окна, двери или пробоины, возникшие в стенах вагонов или теплушек. Они кубарем слетали по насыпи и мчались прочь от длинных составов.

На многих из них ярко пылала одежда. Красноармейцы валились на землю и с оглушительным криком катались по ней. Они безуспешно пытались тушить на себе жгучее пламя.

Всюду валялись куски множества человеческих тел, разорванных мощными взрывами. Слышались