Роковой соблазн - Шэрон Кендрик

— О чем ты? — Кира прижала Сантино к груди. — Я знаю, здесь не самые идеальные условия, но я не могу вот так, не планируя, переехать в Италию.

— Ты позвонила мне с просьбой о помощи. Вот я приехал. Тебе придется принять ситуацию такой, какая она есть, — мрачно ответил Маттео. — Ты уже говорила, что здесь неблагоприятная атмосфера, так вот я предлагаю альтернативу. — Вытащив телефон, он принялся листать список контактов. — Для начала тебе нужна няня по уходу за младенцами.

— Мне не нужна няня, — пылко возразила Кира. — Такие женщины, как я, сами присматривают за своими детьми.

— Ты когда в последний раз смотрела в зеркало?

Это был удар ниже пояса — и Кира, без того переживающая по поводу своей внешности, вспыхнула.

— Прости, что не нашла времени сделать макияж и надеть платье для вечеринки!

Маттео покачал головой:

— Я вовсе не об этом. Ты выглядишь так, будто не спала уже несколько недель подряд: а я хочу дать тебе шанс отдохнуть.

Маттео заставлял себя говорить мягко, хотя и не привык искать компромисс, а всегда получал что хотел. Однако, глядя в бледное лицо Киры, он ей сочувствовал.

— У тебя два пути. Первый — спорить со мной, а второй — извлечь выгоду из ситуации и поехать со мной по доброй воле. Потому что, если ты выберешь ссору, знай, что все твои попытки окажутся бесплодными, я хочу, чтобы ты поехала со мной, Кира. А когда я чего-то хочу, я всегда это получаю, понимаешь?

В ее глазах появилось воинственное выражение — однако всего лишь на секунду. С неохотой девушка кивнула.

— Да, — сказала она. — Понимаю.

— Ну так упакуй необходимое, я буду ждать внизу. — С этими словами Маттео повернулся, но Кира спросила:

— А что будет в Италии? Что будет с Сантино? С нами?

Маттео даже не обернулся, решив, что не стоит сейчас говорить о том, что понятия «мы» для них не существует.

— У меня нет хрустального шара, — отозвался он. — Просто будем жить настоящим. Упаковывай вещи.

Спускаясь по лестнице, Маттео вдруг ощутил необъяснимую боль — и собственные попытки убедить себя в том, что это просто очередная проблема, требующая решения, не помогали. Однако он уже был знатоком по части подобных ситуаций и, выходя из дома на залитую дождем улицу, смотрел прямо перед собой, не выказывая ни малейших признаков растерянности.

Золотые солнечные лучи, танцуя, скользнули по закрытым векам Киры — она нежилась в удобном кресле, греясь на солнце. Единственными звуками, нарушающими тишину, были пение птиц, жужжание пчел и крик петуха вдалеке — хотя было уже далеко не утро. Подумать только, она уехала из промозглой английской осени туда, где тепло даже в октябре. Но это еще не все — она в поместье Маттео Валенти в Умбрии, где на многие акры раскинулись оливковые рощи и виноградники, а вокруг величественной стеной стоят горы и неподалеку синеет озеро. Маттео пояснил, что здесь, в его летнем поместье, Кире следует привыкнуть и акклиматизироваться, прежде чем он отвезет ее в Рим. Она не совсем поняла, что он имел в виду, но была слишком измучена, чтобы возражать. Прошла уже неделя с момента их приезда, и большую часть этого времени Кира проспала — а остальное время проводила с Сантино. Ей казалось, что она перенеслась в какой-то роскошный спа-салон, искусно спрятанный в сельской местности — вокруг, точно занятые делом муравьи, сновали бесчисленные работники, заботящиеся о поместье.

Первым делом Киру волновали исключительно практические вопросы, и о своем эмоциональном состоянии она даже не думала. Например, она переживала из-за того, что скажет Маттео, узнав, что она не кормит ребенка грудью. Однажды она даже начала рассказывать ему о том, каково ей было после родов — отчего кормление грудью даже не рассматривалось как вариант, — и ей показалось, что в его темных глазах мелькнуло нечто, похожее на понимание.

— Так будет легче, — произнес Маттео, пожимая плечами. — Легче для няни.

Как он все же порой холоден — хотя и прав. Несмотря на свое первоначальное сопротивление, Кира была благодарна Маттео за его идею с няней. Сразу после приезда он нашел трех женщин и устроил ей собеседование с ними. Все эти дамы выпустились из лучших учебных заведений Италии и бегло говорили по-английски. Задав им миллион вопросов и понаблюдав за каждой в общении с малышом, Кира выбрала Клодию, спокойную женщину среднего возраста. Отчего-то ей хотелось доверять больше других. И с тех пор Кира наслаждалась лучшими моментами материнства — укачивала и купала своего сына, а еще гуляла с ним по поместью, в то время как Клодия вставала в три часа ночи, чтобы покормить малыша. Наконец-то можно было поспать — прилетев, Кира ощущала себя точно зомби, и перелет отнюдь не способствовал улучшению ее состояния, хотя путешествовали они на личном самолете Маттео, а в аэропорту их встречал лимузин — подобный тому, что когда-то водила Кира. Поездка на машине вспоминалась ей, как сон, запомнился момент, когда Маттео начал рассказывать про древние ворота и другие достопримечательности местности. В голосе его послышалась гордость, и это была единственная эмоция, которую удалось уловить Кире. Она пожалела, что Сантино слишком мал и не может по достоинству оценить рябь, пробегающую по серебристой листве оливковой рощи, — деревца были украшены спелыми плодами и готовы к сбору урожая, а золотисто-коричневые гранаты свисали с ветвей, точно рождественские шары.

В доме их поприветствовала дружелюбная экономка по имени Паола. Уложив ребенка, Кира приняла восхитительную горячую ванну и легла в постель — чистые накрахмаленные простыни манили своей гладкой прохладой, а подушка была мягким облачком. Впервые за все время с момента появления на свет Сантино она проспала всю ночь и спала почти все следующие семь ночей, чувствуя, как возвращаются сила и энергия.

— Ты улыбаешься, — произнес голос откуда-то сверху, и на миг яркий свет закрыла тень.

Заслонив глаза от солнца рукой, Кира увидела Маттео, стоящего перед ней, и ее улыбка замерла на губах. Сердце забилось быстрее, а внизу живота словно кто-то потянул крохотную шелковую ниточку. Будь он проклят! Вместе с жизненной силой к Кире вернулось и сексуальное желание, и она не могла оставаться равнодушной к своему надсмотрщику — или спасителю? До сего момента пути их не особенно пересекались, потому что Маттео большую часть времени работал на ферме, словно бы намеренно давал понять, что между ними есть некие незримые границы, которые не стоит пересекать. Разумеется, порой Кира краем глаза все же его видела — в потертых джинсах и рубашке, он общался на беглом итальянском со своими работниками, а уезжая в Рим на целый день, надевал безупречный черный костюм. Однако, несмотря на нечастые встречи, от Киры не укрылось, что Маттео избегает детской, мотивируя это тем, что сыну необходимо привыкнуть к новой обстановке и людям вокруг. Но это было лишь предлогом для того, чтобы не общаться с ребенком, которого он так настойчиво хотел видеть рядом с собой.

Однажды, проснувшись слишком поздно, Кира прямиком отправилась в детскую, где увидела Клодию с малышом на руках. Та говорила мальчику, что внизу идет по дорожке его папа. Слово это резануло слух — оно подчеркивало то, насколько важен был Маттео в ее жизни и в жизни Сантино, но вместе с тем и напоминало, что она практически ничего о нем не знает.