Поверить в счастье - Лавиния Бертрам

Он угрожающе подался к ней.

— Как ты смеешь сомневаться в моем слове?

— Легко. Ты даже не представляешь, как быстро исчезают некоторые иллюзии.

Твердость ее ответа, похоже, заставила его призадуматься. Несколько секунд он молчал, продолжая сверлить ее глазами, потом кивнул.

— Хорошо, я предъявлю тебе все нужные доказательства.

— Вот и хорошо. А до тех пор больше сюда не приходи.

— Я не выпущу тебя из виду.

— Собираешься расположиться на коврике у двери? Или поставишь палатку перед домом?

— Я не собираюсь унижаться и не хочу унижать тебя, нанимая детективов для слежки за тобой. Поэтому переезжай ко мне в отель.

— Об этом не может быть и речи.

— В моих апартаментах две спальни, хотя в прежние времена нам вполне хватало одной кровати.

Напоминание о «прежних временах» отдалось такой болью, что Карина едва не застонала.

— Забудь. И уясни: я никуда с тобой не пойду.

— Тогда мне придется перебраться сюда. Не совсем, конечно, удобно, но думаю, это ненадолго.

Ну что за упрямец!

— Нет, нет и нет. Во-первых, квартира принадлежит Эрике, а ты ей не нравишься. Во-вторых, если мои родители узнают, что я живу с мужчиной, не состоя с ним в браке, будет огромный скандал. Мне лишние неприятности не нужны.

— О чем ты говоришь? О каких родителях? Ты прожила со мной полтора года и ни разу не вспомнила о них.

— Тем не менее они у меня есть. Ты никогда о них не спрашивал, поэтому я о них и не рассказывала. Я ведь тоже долгое время понятия не имела о существовании некой Рафаэллы Саморано.

Ее возражения, однако, не произвели на него никакого впечатления.

— Ерунда. Все равно они уже бессильны что-либо изменить. К тому же не думаю, что их мнение — каким бы оно ни было — так уж важно для тебя. Ты полтора года жила со мной и не испытывала никаких угрызений совести. Ты избрала далеко не самую благородную из существующих профессий, а значит, руководствуешься в жизни отнюдь не соображениями морали. Кроме того, твои родители огорчатся еще больше, если узнают, что их дочь отказалась приютить отца ее ребенка, далеко не самого бедного на земле человека. — Мигель криво усмехнулся. — Я сумел отыскать тебя, найду и их, не сомневайся. Как, по-твоему, мне есть, о чем им рассказать? Подозреваю, что старики и не догадываются, чем занималась их дочь в Нью-Йорке. Я расскажу им, как ты сбежала…

Как он может угрожать ей такими разоблачениями? Это же недостойно, отвратительно! Это… это шантаж!

— Я не сбежала. Ты вышвырнул меня из своей жизни и из квартиры, чтобы жениться на Рафаэлле, этой непорочной дамочке из твоего зачуханного Ла-Плата.

— Я не женат на Рафаэлле.

— Это только слова.

Как ни странно, Мигель не разозлился, а только улыбнулся.

— Хочешь сказать, что ты по-прежнему мне не веришь?

— Не верю.

— И требуешь доказательств?

— Да.

— Тогда тебе придется убедить Эрику позволить мне переночевать в ее квартире, потому что в любом случае я не выпущу тебя из поля зрения.

— А если я этого не сделаю, ты устроишь так, чтобы мои родители узнали о нашей связи, а мое имя попало в газеты? — спросила Карина.

— Да, — не моргнув глазом ответил он.

— Боже, как же я тебя презираю.

— Но не ненавидишь?

— Нет. Я не люблю тебя больше, но не хочу ненавидеть отца моего ребенка. Как-никак он отчасти и твой.

Мигель задумчиво потер подбородок.

— Ладно, твое презрение я как-нибудь переживу. А теперь, будь добра, позови Эрику и скажи ей, что я временно устроюсь здесь.

В конце концов Карина согласилась переехать в его апартаменты в отеле. Обострение отношений между Мигелем и самыми близкими ей людьми могло только ухудшить ситуацию. Ни Эрика, ни Малкольм не виноваты в ее проблемах, и если они наживут себе такого врага, как Мигель Гомес, то она никогда не простит себе этого.

Предложение Мигеля устраивало всех. В отеле ей ничто не угрожает. Карина уже убедила себя, что прежние чувства умерли, что ее страстный отклик на поцелуй Мигеля был всего лишь естественной реакцией истосковавшегося по сексу тела. Надо лишь быть настороже и не позволять ему застигнуть ее врасплох.

От прошлого не осталось ничего, кроме тускнеющих воспоминаний. Оставалось лишь определить, какую роль сыграет Мигель в судьбе ее ребенка.

Эрика и Малкольм отнеслись к такому варианту развития событий по-разному: Эрика посмотрела на Карину как на сумасшедшую и покрутила пальцем у виска; Малкольм же потер подбородок и попросил позвонить вечером.

Пока она собирала самое необходимое, Мигель позвонил и, назвав адрес, распорядился прислать машину.

Всего пару дней назад Карина только посмеялась бы, если бы кто-то сказал, что она будет завтракать в компании Мигеля Гомеса в снятом им роскошном номере одного из лучших отелей Портленда. Однако жизнь преподносит порой самые неожиданные сюрпризы.

Она чувствовала на себе его пристальный, изучающий взгляд и не находила в себе сил поднять глаза от тарелки с фруктовым салатом. Ночь прошла практически без сна, да и как было уснуть, если за стеной лежал Мигель. В результате — тени под глазами и нездоровый цвет лица. Тошнота по утрам, которая у большинства беременных проходит на третьем или четвертом месяце, отбивала аппетит. Волосы потеряли прежний блеск и казались сухими и выцветшими. Иногда, ловя в зеркале свое отражение, Карина приходила в ужас. В кого она превратилась? В одинокую, никому не нужную женщину, вынужденную, как грешница, скрывать свою беременность.

Единственным утешением было то, что Мигель выглядел немногим лучше. Только теперь она обратила внимание на то, что он заметно похудел, а на твердом, словно высеченном из камня лице появились новые морщины. Болезнь матери, долгие поиски еще не родившегося сына, заботы и тревоги наложили свой отпечаток на этого казавшегося неподверженным человеческим слабостям человека.

Тем не менее аппетит его, похоже, не пострадал. Давно расправившись с омлетом и тостами, Мигель, не скрывая раздражения, наблюдал за безуспешными попытками Карины подцепить вилкой кусочек манго.

— Хватит играть. Доедай побыстрее.

Она вскинула голову.

— Не смей мною командовать. Я сама знаю, что мне делать.

Мигель откинулся на спинку стула и самодовольно улыбнулся.

— По-моему, ты не в состоянии позаботиться о себе. Беременные женщины обычно расцветают. На них приятно смотреть, а ты… Глядя на тебя, хочется плакать.

Глупо, но на глаза Карины навернулись слезы. Конечно, она мало походила на ту бодрую и энергичную, стремительно набиравшую популярность актрису, которую Мигелю не терпелось затащить в постель, но зачем же сыпать соль на раны?