Его несломленная соседка - Анна Долгова

Сделал несколько неуверенных шагов и заметил тусклый свет в небольшой комнате. Пододвинув Леху, также встал в дверях.

Передо мной открылась страшная картина. Вся комната представляла собой спальню стандартного борделя. Здесь тебе и постеры с голыми бабами на стенах, и сама голая надувная кукла. Больше всего пугала широкая кровать с кованой спинкой. На спинке наручники. Два комплекта. Постель не заправлена. На ней подушка с белой наволочкой, белая простынь и небрежно лежащее одеяло в белом пододеяльнике. Также небрежно было выложено покрывало сиреневого цвета. Создавалось впечатление, что вот только что здесь люди предавались любовным утехам.

Вдоль правой стены был стеллаж. Он пуст. По левой стене от входа комод. На комоде зеркало и какие-то многочисленные коробочки. Не сразу заметил, что в углу стоит вешалка, а на ней висят многочисленные плетки, цепи и прочие секс-игрушки.

Вадик подходит к комоду и выдвигает верхний ящик, но уже через секунду рывком закрывает его.

- Мля!

- Что там? – интересуется Леха.

- Мерзость здесь, Леха. Мерзость!

Я больше не могу на это смотреть. Задом отхожу назад. Пацаны тоже были не в восторге от помещения. За мной почти вылетел Вадик. Леха остался, чтобы сделать несколько снимков.

- Почему комната закрыта? – спросил уже гневно Вадик у директора.

- Мы не смогли все это убрать, - она стойко выдерживает его выпад. – Да и оба физрука отказались здесь работать. Я им выделила новую тренерскую. Из этой мы забрали только кубки и грамоты, которые были расставлены на стеллаже. Он сейчас пустым стоит. Вы его видели. А для наград у нас теперь целый уголок выделен. Комната осталась нетронутой. Только прута нет. Его забрали еще в прежнее расследование.

- А окна занавешены, это вы сделали? – уточнил Леха, когда вышел из тренерской, предварительно выключив свет.

- Нет. Это еще Спиридонов их закрыл, чтобы никто из воспитанников не смел подглядывать за ним. Чем он занимается в тренерской.

Вадик негодовал. Я примерно догадывался, что он мог увидеть в ящике комода.

- Последний вопрос, - продолжил Леха. – Если мы начнем дело о захоронении Алисы Войтовой, вы дадите свидетельские показания?

- Это значит, что вы будете ее выкапывать? – уточняет директор.

- Да, - подтверждает друг.

- Дам, - не думая, с ходу отвечает женщина. – Давно нужно ее похоронить по-человечески. С табличкой и памятником. Пете Климову мы с Машенькой четыре года назад обновили памятник. Красивый гранитный поставили.

- Я извиняюсь, что вмешиваюсь, - подошел ближе к нам Свирид Семеныч. – Но я тоже дам показания. Я своими глазами видел, как ковер закапывали. Даже цвет назову.

- Отлично, - отрезал Вадик. – Мы обо всем доложим руководству. Как будет что-то известно, сообщим вам.

- Только… Я бы хотела вас попросить не приезжать без предупреждения. Надо бы детей увести с территории.

- Обязательно, - согласился Леха.

Мы направились к выходу. Я шел на полусогнутых ногах. В голове шум, поэтому уже не слышу, о чем говорят пацаны с директором. Одно знаю точно: я хочу ознакомиться с делом десятилетней давности. Не на словах. А прочитать его лично. А потом воплотить все эротические фантазии Спиридонова с ним же.

На улице мы попрощались с Валентиной Петровной и Свирид Семенычем. Даже я что-то пробормотал. Развернувшись в сторону ворот, увидел, как парни удаляются. Но я почему-то стою. Не сразу понял, что меня держат за руку цепкой хваткой. Это Валентина Петровна:

- Теперь вы все знаете. Берегите ее.

Сергей был у меня рано утром, и сейчас к вечеру я уже безумно по нему соскучилась. Больше всего переживаю за его реакцию на правду. Я уже догадалась, что без Воскресенска и Валентины Петровны сейчас ситуация не обойдется. Сергею, как капитану полиции, нужно выяснить всю мою поднаготную. А я боюсь этого больше всего на свете. Поэтому весь день лежу в кровати, как на иголках. Благо, меня положили в отдельную палату, поэтому никто не докучает мне с разговорами за жизнь.

Пытаюсь отвлечься, читая комментарии на статьи своего блога. Но все чаще ухожу мыслями в прошлое. Оно меня не покидало никогда. Наложило огромный отпечаток на мои отношения с мужчинами. Но прежде я себе боялась в этом признаться. С Сергеем поняла, что скрыться за маской «счастья и беспечности» не получится. Нужно работать над собой.

С самого утра ко мне кто-то приходит. Это или мой лечащий врач, или медсестра. Мне помогли встать и сопроводили до санузла. Рада, что не приходится долго лежать в состоянии беспомощного овоща. Никогда в подобной помощи не нуждалась и сейчас не хочу быть зависимой от кого-то.

Я вру. В помощи нуждалась. Вот только зачастую от нее отказывалась. После бессонной ночи в тренерской я была не просто разбита физически, а уничтожена морально. Но научилась быстро справляться со своими эмоциями. Буквально полчаса на физическое восстановление в медпункте и я шла на уроки. Учителя знали, что происходит, давали мне выходные дни. Просили, чтобы отлежалась. Но я всегда отказывалась.

Я сильная. Я справлюсь.

И сейчас я справлюсь. Дайте мне только команду, что можно вставать. И я встану.

Сама.

Мне не разрешали вставать самостоятельно, но я настолько привыкла к быстрому восстановлению, что ближе к вечеру все же встала. Делала это аккуратно. Прислушивалась к себе: кружится голова или нет, тошнит или нет. В лежачем положении все хорошо, а вот с прогулками по палате пока не все гладко получается. Но я должна восстанавливаться. И быстро. Не надеясь ни на кого.

Вдруг Сергей сегодня узнает обо мне всю правду и больше не придет?

Этот вариант я не исключала. Через десять дней меня выпишут, и помогать мне будет некому. Нужно будет все делать самой.

Не впервой, конечно, но жутко этого боюсь.

Боюсь не физических сложностей. Боюсь, что не смогу принять все это с моральной стороны. Тяжело.

Я не просто привязалась к Сергею. Я хочу с ним остаться навсегда. Вот только далеко не каждый примет меня такой, какая я есть. Порочная детдомовка. Все десять лет пытаюсь себе вбить, что моей вины в этом нет. Ничего не получается.

Мне всегда казалось, что если бы я вела себя не так вызывающе, Спиридонов бы и не обратил на меня внимание. Но я была самой настоящей хохотушкой. Пока другие ныли, что хотят в семью, мне в детском доме было комфортно.

Почему?

А что такое семья? У меня ее с рождения не было. Я не могу быть уверенной в том, что в семье мне будет хорошо. За свою самоуверенность и поплатилась.

Мне было двенадцать, когда впервые Спиридонов после урока физкультуры взял меня за руку и велел прийти к нему сегодня ночью в тренерскую. Если откажусь, завтра он сам меня заберет из спальни и мне не поздоровится. И я не сомневалась в искренности его намерений. Слухи о нем ходили ужасающие. Про Алису Войтову не знали, наверное, только малыши. Как-то раз, старшие мальчишки в наглую раскопали участок, где предположительно девочку захоронили. Раскопали удачно, как я сейчас считаю. Поскольку открыли только часть ковра, из которого торчал ботинок. Мальчишки не на шутку перепугались и быстро закопали все обратно. После этого инцидента они бегали десять километров по территории без отдыха. Следил за ними Спиридонов. А Спиридонова велела посадить еще несколько деревьев в углу территории.