13-й карась - Валерий Квилория

– Шлась, тафай, – прошепелявил он, высвободив моментально распухшую губу.

Шурка отполз в сторону.

– Ты чего? – не понял он.

– Шего, шего, – передразнил Лера. – Ты мне на челюсть наступил.

Шурка не поверил. Пришлось ему дать пощупать распухшую губу.

– Я же не нарочно, – сказал он виновато. – Чего это шандарахнуло?

Лера поднялся на ноги и огляделся.

– А костёр где?

Действительно, костёр исчез. В непроницаемой темноте мальчишки могли только предполагать, в какой стороне он находился. Зато справа от них обнаружилось свечение множества зелёных глаз.

– Мама, – простонал Шурка и, не помня себя, вновь взлетел на ель.

Лера с не меньшей прытью последовал за другом.

– Чего это? – спросил дрожащим голоском Шурка, которого занесло едва ли не на самую верхушку ели.

– Террористы, – прошамкал Лера, сидевший несколько ниже, – или гнилушки. Тогда там болото. Они влагу любят.

– А если взрывом фрицев померших разбудило, и они теперь из-подо мхов выползают, – предположил в ужасе Шурка.

– Привидений не бывает, – уверенно заявил Лера. – Даже на кладбище.

– А кикиморы болотные, а кабаны?

Пошептавшись, друзья решили не рисковать и переждать остаток ночи на дереве. Шурка привязал себя к стволу отцовским ремнём. Лера за неимением такового, вытянул из ботинка шнурок. Связав его концы, он обхватил ель и продел кисти рук в свёрнутые петли-удавки. Таким образом, даже во сне шнурок не позволил бы ему разомкнуть объятья и сорваться вниз.

Шурке не спалось. Самые дикие мысли лезли в его посыпанную землёй и еловыми иголками голову. «Конечно, это гнилушки, – размышлял он. – Фашисты или кикиморы давно бы за нас взялись. А эти вон светятся и не шелохнутся». Внезапно внизу кто-то грозно заурчал. Шурка вздрогнул и прижался к ели ещё сильнее.

– Лерчик, – позвал он страшным шёпотом, – под нами кабан бродит.

– Спи, давай, – донёсся снизу сонный голос, – это у меня в животе бурчит с голодухи.

Припомнив о крестном знамении, которым ограждают себя бабушки от всякой нечисти, Шурка хотел было спросить, как им правильно осеняться. Но тут возле его уха кто-то тихонько пискнул. «Боже, – обмер он, – вот и кикиморы». Выждав немного, Шурка решил, что ему померещилось. Но едва шелохнулся, как опять раздался недовольный писк. «Нет, – вполне серьёзно испугался он, – это не кикиморы, это дух ели. Обиделся, наверное, что мы здесь расселись. Тяжело ему нас держать». Подумав так, Шурка, сквозь накатившую на него дрему, забормотал извинения, умолк на полуслове и уснул.

Разбудило его солнышко, которое только-только встало над землёй и брызнуло в лицо первым лучом. Осмотревшись, Шурка обнаружил в каком-то полуметре над собой стайку крохотных желтоголовых птиц. Нахохлившись, они сидели на ветке и спали, тесно прижавшись друг к другу. Невольно залюбовавшись, он неожиданно для себя протянул руку и взял крайнюю. Птичка затрепыхалась спросонья в его ладони, но Шурка держал крепко. Тогда птичка пискнула, и её товарки стремительно сорвались с ветки и исчезли в кронах соседних елей.

– Вот они, духи, – рассмеялся Шурка.

Лера с трудом открыл глаза, увидел свесившегося к нему сверху Шурку с птичкой и проснулся окончательно.

– Желтоголовый королёк, – определил он. – Шесть грамм весит. Самая маленькая птица в нашем лесу. А эта ещё меньше.

– Это почему же? – Шурка поднёс королька к лицу и поцеловал его в острый клювик.

Королёк возмущённо пискнул и, изловчившись, тюкнул Шурку в губу.

– Малюсенький, а гордый, – заключил тот.

– Птенец это, – пояснил Лера. – Видишь, у него ещё пёрышки серенькие.

– Отпусти, – посоветовал он. – Корольки – насекомоядные. Их трудно в клетке содержать.

– А нам всё лявно, – выпятив губу, засюсюкал Шурка, вновь намереваясь поцеловать птенца, – я ему червей накопаю, мух наловлю.

Лера только улыбнулся такому легкомыслию.

– Ему дождевые не пойдут, – сообщил он. – Придётся мучных червей разводить по специальной технологии. А ещё муравьиные яйца запасать. И не чуть-чуть, а помногу. Не то помрёт. Он на свободе, знаешь, сколько всяких козявок из-под коры вытягивает, мошёк по листьям собирает, комаров ловит. Ого-го!

Шурка задумался. По лицу его было видно, что отпускать добычу нечаянному птицелову не хочется.

– Ты же мне сам вчера говорил, – напомнил тогда Лера, – что птиц ловить нельзя. А сам чего. Он же не замерзал, как моя снегириха.

– Ладно, – вздохнул печально Шурка и нехотя разжал кулак.

Королёк тотчас выпорхнул. Отлетел на ближайшую ветку. Отряхнулся сердито, а после благодарно покосился на Леру. Пискнул и был таков.

В лесу к тому часу совершенно рассвело и солнце уже золотило траву. Друзья спустились наземь. На подгибающихся затёкших ногах они направились к дубу. Хозяин поляны оказался изрядно потрёпан. С одной стороны ветки на нём срезало, словно ножом. Другие висели перебитыми руками, будто лесного великана колесовали. А на месте костра зияла огромная воронка.

– Ничего себе! – почесал затылок Лера.

Они подошли ближе и под ногами у них захлюпало.

– Вода! – воскликнул Шурка, заглянув в воронку.

Конусообразная яма оказалась доверху заполненной кристально чистой водой. Сквозь её толщу было хорошо видно, как на самом дне бьёт, вздымая толчками песчинки, крохотный ключ.

– Слушай, – схватился за голову Лера, – мы костёр развели на бомбе или на снаряде? Вот оно и рвануло.

– А где же золотой корень? – всполошился Шурка. – Где гербарий?

– А пулемёт?

Принялись за поиски. Увы, от сумок, гербарных рамок, лопаток и военных трофеев даже следа не осталось.

– Да их на мелкие клочки порвало, – объявил Лера, найдя под дубом колесо от «максима». – Они же у самого костра лежали, когда ты от филина дёрнул.

– А ты не дёрнул? – обозлился Шурка.

– Ну, я тоже, – согласился Лера, – но ты – первый.

– А если бы я не побежал, – начал Шурка и запнулся, сообразив, что с ними могло произойти.

– Мама родная, – только и сказал он.

– Ёлки-палки! – ошеломлённо вытаращился на него Лера. – Нас бы тогда тоже в клочья…

– Вот тебе и высота под крестом, – совсем расстроился Шурка. – Из-за этих фашистов такой гербарий пропал.

– Ладно, всё лето ещё впереди, – взялся успокаивать его Лера. – У меня вон, какой пулемёт был – я же не переживаю. Зато мы родник откопали.

– Скорее оторвали, – невесело пошутил Шурка.

Меж тем, вода из переполненной воронки давно уж нашла ложбинку среди травы и струилась игристым ручейком прочь от растерзанной земли.