Пока не зазвонил телефон - Оксана Обухова

— А почему потом не призналась?

— Наверное, потому, что в обморок упала. Вы знаете, Станислав Петрович, что разговор с Дарьей закончился обмороком?

— Нет. — С материалами следствия Гущин ознакомился в темпе, на уточнения-нюансы времени не хватило.

— И потом, — продолжил краевед, — Дарья сама не без греха — покуривает. А ремень и у ее отца имеется.

Станислав поморщился:

— Глупость какая-то. Даша — взрослая девушка и должна понимать, что ее показания крайне важны, а она увела расследование на ложный путь…

— Так я о чем! — воскликнул Кнышев. — Дарья из тех врушек, что насочиняют с испуга, а после ни за что не сознаются и принимаются изворачиваться! Я, Станислав Петрович, педагог с тридцатилетним стажем, я таких девчонок насквозь вижу!

Задумчиво глядя на скользящую вдоль берега тропинку, Гущин серьезно поблагодарил учителя:

— Спасибо, Яков Валентинович, за важное дополнение. С Дарьей обязательно еще раз побеседуют.

Историк с притворной скромностью поклонился:

— Всегда пожалуйста. И еще я вас предупрежу: разговаривать с девочкой нужно без ее родителей.

— Хорошо, я понял. А скажите, в Игнатово многие знали, что Лариса ходит берегом, а не по дороге?

Кнышев посерьезнел и разочарованно помотал головой:

— Увы, ничего не могу сказать. Я сам Ларису случайно увидел, когда по просьбе нашего ботаника собирал на лугу цветы для гербария. Лара меня, кстати, не заметила. Шла, покуривая, на работу. Хочу отметить: шла с мечтательной улыбкой и ничего вокруг не замечала. На работу к Львовым она вообще ходила как на праздник — всегда приодетая, подкрашенная. Ну, вы же понимаете, у Львовых общество, бывают приличные молодые люди…

Стас кивнул. Он знал, что Лариса училась в московском колледже на повара, авторитарный отец не захотел, чтобы дочка без толку шаталась на каникулах, и пристроил ее к Львовым, у которых прежняя домработница попала в больницу. Лариса работала у Львовых с середины июня.

— Тогда же, — продолжал историк, — я увидел, как Лариса у лодочного сарая свернула на тропинку вдоль забора и появилась уже у главных ворот Львовых. То есть, — сделал интонационный акцент Кнышев, — могу предположить, что у отца Ларисы и Евгении Сергеевны существовал договор: хозяйка должна присматривать, чтобы она не шлялась по пустынному берегу, а возвращалась домой по асфальтированной дороге. Спросите об этом Евгению Сергеевну.

— Спрошу, — пообещал майор и мысленно укорил Мартынова: «Да как же ты, дружище, такого дядьку-то проглядел! Свидетель — первый сорт. Не только видит, но и грамотные выводы умеет делать». — Давайте-ка, Яков Валентинович, пройдем весь путь Ларисы до Заборья, — предложил следователь и первым двинулся вперед.

Впереди по курсу, перпендикулярно тропке, начиналась стена из деревьев и кустов, разросшихся по оврагу, где протекал приток, над которым выстроили мост. Гущина заинтересовал момент: как люди, идущие по берегу, перебираются через ручей? Есть ли там хотя бы настил из досок?

Но оказалось, надобности в досках нет. Русло иссохшей речушки напоминало о себе лишь плавным, полукруглым углублением. Вода вытащила к берегу достаточно камушков, высохшее русло устилала галька, поверх нее цепью проложили плоские булыжники, служившие мостком для путников, срезавших дорогу до Заборья.

Проезжая по мосту к Игнатово, Стас ни за что не предположил бы, что тот стоит над высохшим ручьем! Русло закрывали густые заросли деревьев, дна видно не было.

Добравшись до устья, где приток расставался с оврагом и выпрыгивал на берег, Стас увидел, что проход в овраг накрывают ветви древней раскоряченной ракиты. Словно шалашом.

Гущин покрутил головой в разные стороны. От Игнатово до устья тропинка практически открытая, редкие кусты низкорослые, прозрачные. А дальше до Заборья начинался совсем прямой участок, где напасть и вовсе проблематично. Накрытое ракитой устье получалось наиболее подозрительным.

Следователь пошел к «шалашу». Раздвинув ветви, проник под купол.

Присесть на корточки и устроиться с удобством не позволила больная нога. Неудобно скорчившись, Гущин оперся на трость… и неожиданно накатило воспоминание: пионерский лагерь, такая же ракита, он вместе с парой пацанов прячется от воспитательницы под ветками и старается не прыснуть — озабоченная воспиталка ходит по берегу, разыскивая нарушителей лагерного распорядка. Повисшие в безветрии ветви пробивает солнечный свет, в «шалаше» тепло и уютно, мальчишкам уходить не хочется. Им хочется подольше оставаться в «секретном дозоре», на песке, присыпанном опавшими листьями…

Этот «шалаш» тоже был мирным и уютным, но «пол» здесь выстлан жесткой галькой, а прошлогоднюю листву весной смывал поток. Стараясь не двигаться, майор внимательно оглядел «шалаш»: вода почти не занесла под его своды мусор, на вычищенном «полу» лежало лишь несколько слегка пожухлых листочков. Судя по состоянию, они оторвались от ветвей не более пяти-шести дней назад.

Сердце следователя гулко забилось, интуиция заволновалась: «Нашел, нашел, нашел!»

Майор утихомирил внутренний голос и внес поправку в виде добавочного вопросительного знака: «Нашел?!»

Приглядевшись к «полу», он отметил, что рисунок из плотно прибитой к песчаному дну гальки имеет недавние повреждения. Такие, словно несколько дней назад здесь кто-то барахтался, выбивая камни из земли. Гущину показалось, что он даже различил вмятины от локтей (Ларисы?!) и отпечатки коленей человека, что налегал на нее… От предвкушения удачи, от мысли: «Неужели впервые получилось найти место, где Водяной «работал» над жертвой?!» — подвело живот и захотелось покурить.

Сыщик выбрался из природного укрытия, поглядел на нетерпеливо переминающегося краеведа и протянул к нему руку:

— Сигареткой угостите?

— Да, да, пожалуйста.

Якову Валентиновичу передалось волнение майора, извлекая из кармана пачку сигарет трясущимися пальцами, краевед уронил ее на землю.

А Гущин, закурив, не почувствовал вкуса первой за несколько месяцев сигареты. Он медленно пятился до реки и остановился, лишь когда в задники сандалий просочилась вода. Долго, пристально смотрел на почти прямой отрезок берега.

Первые сто метров от лодочного сарая хоть и закрыты от Игнатово прибрежным обрывом, но деревня слишком близко — жертва может вскрикнуть, и ее услышат. Дальше удобных для засады кустов вовсе нет. Возле Заборья тоже опасно нападать, Гущин утвердился в мысли: устье высохшего притока — единственное место, где Водяной мог поджидать «русалку»!

Утихомирив сыщицкое ликование, Стас наклонился и, опираясь на трость, пригляделся к земле. Искал на устланном галькой песке следы недавнего волочения. Если предположить, что преступник выволакивал жертву из «шалаша», ее ноги должны оставить дорожки. Лариса — девушка крупная, тяжелая, ее пятки сдвинули бы хоть несколько камушков.