В погоне за светом. О жизни и работе над фильмами «Взвод», «Полуночный экспресс», «Лицо со шрамом», «Сальвадор» - Оливер Стоун

Где-то в другой части периметра, в отдалении от нас, нарастала стрельба. Мучительно медленно прошел час (или, может быть, это было всего 45 минут?). Наконец, прибыл наш спаситель «Волшебный дракон Пафф» — плывущий над нашими головами огромный вертолет CH-47. Он открыл огонь из своих пулеметов 50-го калибра, выплевывая во все стороны красные трассирующие снаряды. Интенсивный сверлящий шум вертолета напоминал рык потустороннего древнего чудища.

Я силюсь собрать воедино картину событий в хронологическом порядке. Нам наконец-то приказали выдвигаться для усиления другой позиции. По команде мы собрались в отдельную группку и начали перемещаться вдоль внутреннего периметра. Большая часть небосвода озарялась всполохами, заменявшими яркий свет полной луны. Мы были видны как на ладони. Со всех сторон звучало все больше взрывов; практически невозможно было услышать что-то иное. Но в какой-то момент я все же услышал другой звук, поскольку он был просто оглушительно громким, а затем ощутил снаряд-«улей», выпускаемый шедшим за нами танком, возможно, примерно в 100 метрах от нас. Почему выстрелили? Это уже было неважно. Кто-то обосрался! Ударная волна накрыла и откинула нас на 10–20 метров, может быть, еще больше. Я отключился. Понятия не имею, как долго оставался без сознания или куда упал.

Через некоторое время — возможно, 5–10 минут, может быть, дольше, я уже никогда не узнаю — я очнулся, но все еще ощущал, будто нахожусь во сне. Возможно, я был контужен, но не понимал этого. Я еле встал на ноги. Никого из моей группы рядом не было. Я мог нормально передвигаться, крови я у себя не заметил и вроде ничего не сломал. Мне казалось, что со мной все в порядке. При этом только неделю назад я наблюдал за погрузкой парня из нашего взвода в санитарный вертолет. Он был ранен в живот и с облегчением покидал поле боя. На следующий день после его эвакуации нам стало известно, что он умер от «внутреннего кровотечения» — смерть, которую я себе не мог представить. А бедняга считал, что ему повезло.

Сжимая винтовку в руках, я бежал к месту, которое, мне казалось, уже видел при свете дня. Бренчание моей амуниции звоном отдавалось в ушах. Один за другим, в отдалении раздавалось все больше взрывов. Знал ли кто-нибудь, что происходит? Не уверен, что хоть кто-то был в курсе. Наконец я все-таки добежал до солдата из моей роты. Он что-то кричал, но я едва слышал его, вероятно, мои барабанные перепонки все еще отходили после встречи с «ульем».

Мне и еще двум-трем бойцам приказали отправляться в джунгли для усиления другого участка периметра. Там мы обнаружили еще одного солдата, сидящего в полном одиночестве в окопе. Он был без каски, страшно испуган, может быть, в состоянии шока. Указывая в неизвестном направлении, он крикнул: «Я видел их! Они там». Но где это «там»? Сколько сейчас времени? Кто-то сказал «2 часа» — середина ночи. Казалось, всего несколько минут назад еще было всего 10 часов вечера.

И тут мы услышали ужасный рев. Возможно, звуки приближающегося конца света? С освещенного ночного неба очень быстро, как прорезающая океан акула, снижался прямо над нашим периметром истребитель-бомбардировщик F-4. Столь близкое расстояние от земли вкупе с апокалиптическим звуковым рядом прочили скорую смерть всем нам. Это было сумасшествие: они собирались сбросить бомбы прямо на нас! Я запрыгнул в окоп к испуганному солдату и закопался как можно глубже в землю, которая тряслась и трепетала от падения где-то недалеко от нас 225-килограммовой бомбы. Боже милостивый! Кого-то разнесло на куски! Ничто не может быть более ужасающим, чем подобная бомба.

Единственное, что мне оставалось делать, — это оставаться живым. Больше всего мы боялись столкнуться с северовьетнамским бойцом, вооруженным ручным противотанковым гранатометом (РПГ), которого было достаточно, чтобы уничтожить наши бункеры с расстояния в 20–50 м. Я уже насмотрелся на тела, разорванные РПГ противника, и все мы страшились этого оружия, отчасти потому, что у нас не было сравнимого по эффективности переносного ракетного комплекса. Да и их АК-47 были гораздо лучше, чем наши игрушечные M16. Наша артиллерия теперь обстреливала джунгли фосфорными зажигательными снарядами, которые вспыхивали белым огнем, уничтожавшим деревья, кустарники и все, что попадалось на пути. Ужасный запах химикатов. По-прежнему никого. И вдруг все звуки стихли. Это было жутко.

Тишина сохранялась какое-то время, лишь периодически нарушаясь отдаленной стрельбой из винтовок и пулеметов, но их звук постепенно затихал. Сколько сейчас было времени? Около 4 часов утра? Как это было возможно? Только что было 2 часа. Мы провели следующий час в состоянии оцепенения посреди пропитанных влагой джунглей. Никого. Все обездвижены. С разных сторон начинают появляться пережившие потрясение солдаты. Некоторые тихо переговариваются между собой. Дневной свет медленно вступал в свои права, как будто ни в чем не уверенный. Произошло боевое столкновение. «Они» были здесь, в этом нет сомнений, однако я так и не увидел ни одного из «них».

Насколько я помню, затем мы начали продвигаться обратно к командному пункту нашего взвода в пределах периметра. Для эвакуации раненых были направлены вертолеты. Пострадавших оказалось гораздо больше, чем я предполагал: около 150 человек с ранениями различной степени тяжести. Это без учета погибших с нашей стороны: мне называли цифру где-то 25 человек, однако трупы я не видел. Хотя я, кажется, все еще не оправился от контузии, мне дали задание обойти периметр и похоронить «гуков», которые начали распространять ставший знакомым всем нам отвратительный запах.

При дневном свете мы увидели обугленные трупы, остатки напалма и серые стволы деревьев. Люди погибали со страшными гримасами и белыми масками химикатов на лицах. Их тела застыли в предсмертных позах: кто-то стоял, кто-то сидел. Это был апофеоз смерти. Некоторые из погибших были покрыты белым пеплом, другие обгорели дочерна. Выражения их лиц, если их было вообще возможно разглядеть, свидетельствовали о чудовищных муках и ужасе. Как человек может принять такую смерть? Прорываясь вперед, под смертоносным градом бомб и артиллерийских снарядов. Зачем? Испытывали ли они страх? Или разум уже покинул их к тому моменту? За что тебе достается такая смерть? Об этом было страшно даже думать, однако я не боялся, а испытывал волнение. Мне казалось, что я покинул наш мир и теперь нахожусь в месте, где специально для меня выставлен свет, позволяющий мне заглянуть в иную жизнь. Возможно, военные сочтут эту сцену адом, я же видел в ней нечто божественное. Человек может преисполниться Духа Святого, испытав и пережив эту великую разрушительную силу.

В последующие несколько часов я осознал масштабы случившегося. Большинство погибших были полностью экипированными и хорошо вооруженными солдатами северовьетнамской армии. Кто-то предположил, что это китайские военные, одетые в форму ВНА[21], но я не разделял это мнение. Погибшие выглядели как вьетнамцы. Те из трупов, которые оставались более-менее целыми, мы уносили на носилках, проходя 50–100 метров в поисках тел (или их частей). Нам пришлось доставить по воздуху бульдозер, чтобы выкопать огромные братские могилы. Я еще долго в этот день помогал закидывать разбухающие тела в эти глубокие ямы. Банданы поверх наших носов и ртов нисколько не помогали от трупной вони. Было примерно 400 погибших. Мы работали посменно, бригадами по 2–3 человека, забрасывая трупы в единую кучу, как рыбаки, вываливающие улов в трюм. Позже мы облили тела бензином, а бульдозер завалил их кучами грязной земли, окончательно похоронив память о погибших.