А и Б сидели на трубе... - Алика Смехова

В Москве их снова ждали два «Мерседеса», и эти машины снова были с красными номерами. Они сели в уже знакомый синий «Мерседес». Была ночь, они ехали по пустому шоссе, и Борис вопросительно посмотрел на Арину: куда ее везти. Ей не хотелось с ним расставаться, но она сказала, что для принятия решения ей все-таки нужно время.

– Я хочу, чтобы ты знал: я тебя очень люблю и хочу быть с тобой. Но мне необходимо остаться одной и сосредоточиться, прости!

– Хорошо. Подожду, но предупреждаю: любовь любовью, но меня надолго не хватит, ждать я давно отвык.

Остаток пути проехали молча, а в последние десять минут молчание стало гнетущим. Наконец Арина попросила Бориса остановиться немного не доезжая до дома: она не хотела, чтобы кто-нибудь из домашних видел машину, на которой ее привезли.

Толик ждал ее с цветами:

– Родная, я так соскучился!

Это была неожиданность, и что-то кольнуло Арину прямо в сердце.

– А я устала, – и, не останавливаясь, она поднялась наверх.

Алеша был в школе, и Арина могла немного отдохнуть.

Проснулась она в первом часу – к ней зашел Толик, чтобы сообщить: только что звонили из «Эола» по поводу свиней. Он был счастлив:

– Ну мать, умеешь же, если захочешь! Представляешь, они покупают сразу всех свиней!

Часа через два позвонил Борис:

– Ты забыла в Сочи подарок, который тебе вручили на концерте. Водитель привезет.

– Спасибо. Спасибо тебе за все. Я… я люблю тебя!

– Не стоит. Не стоит благодарности…

На следующий день у Арины был спектакль. Все утро она распевалась и вместо привычных «ми-ля, ми-ля, ми-ля» пела: «Бо-ря, Бо-ря, Бо-ря». И несмотря на обычное волнение, ее не покидало предчувствие, что спектакль пройдет с успехом. После поклонов Арина, разгримировавшись, решила заехать к родителям. Толик забрал машину, поэтому она попросила Арсения ее подвезти. Арсений был младшим братом, «белым и пушистым» с мальчиками и раздражительным с девочками. Он танцевал в кордебалете и учил китайский, утверждая, что нет ничего лучше китайской любви. Арсений ждал ее у служебного входа.

Арина села к нему в машину, и, видя, что она собирается его чмокнуть, он сказал:

– Не целуй, я в гриме, у нас такой холодильник в театре, что я решил привести себя в порядок у родителей.

Всю дорогу он говорил не умолкая. Рассказывал об очередном друге, который оказался мерзавцем, вместо роз принес ему гвоздики, которые Арсений ненавидел.

– Я не Мавзолей, – сказал он, покосившись на Аринин букет белых роз, – чтобы меня гвоздиками обкладывать.

Перед тем как свернуть на Тверскую, они остановились на светофоре. На бульваре стояла елка, вокруг которой толпились люди, чувствовалось приближение Нового года.

– Слушай, а я, кажется, влюбилась!

– Надеюсь, не в Толяна.

– Нет.

– Давно пора.

– А почему ты его так не любишь?

– Толяна-то? – задумался Арсений. – Он мне просто надоел, этот твой мужлан, со своими дурацкими шуточками. И вообще, он относится ко мне, как к мальчику на побегушках.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы с ним только познакомились, и я пришел к вам в гости. Мы тогда быстро выпили все, что было в доме, и захотели еще. Он сунул мне деньги и повелительно, как деды салагам, приказал бежать в ларек за бутылкой. Кто он такой, чтобы мне приказывать, и что о себе возомнил? И потом, я не пью алкоголь из ларьков…

Они подъехали к дому, и разговор прервался. Арина отдала букет маме, Аиде Григорьевне, добродушной полной женщине шестидесяти лет. По какой-то необъяснимой причине Аида Григорьевна стремилась сохранить в именах детей заглавную букву «а», дочь назвала Ариной, в честь няни Пушкина – во всяком случае так Арина считала в детстве. Приверженность к первой букве алфавита Аида Григорьевна проявила и в имени сына, а позже настояла, чтобы имя внука тоже начиналось с «а»: «Мне кажется, буква “а” приносит счастье».

Прямо с порога Арсений закричал:

– Поздравляю, наша прима сподобилась! Не прошло и ста лет, как она влюбилась!

– Ксюша, – Арина всегда так называла Арсения дома, – почему ты без разгона, мама ведь у нас не настолько молодая, ей может стать плохо от твоих сообщений. Мама всполошилась:

– Арина, – спросила она мелодраматически, – это правда?

– Да, мама, – в тон матери ответила Арина. Аида Григорьевна резко развернулась и ушла в комнату. Вышел отец, помог Арине раздеться.

– Ну что, пойдем в столовую, на семейный совет. Ты ведь для этого приехала?

Арсений сел у зеркала и начал снимать кремом грим, а мама сидела за столом, скрестив руки на груди, и причитала:

– Арина, девочка, ну как так можно? У тебя же ребенок!

Арсений перебил:

– Давно пора этого жлоба бросить! Зачем он ей сдался?

– Арсений! – одернул его отец.

– А что я? Я ничего, просто грим снимаю.

– Странно, вы обсуждаете Толика и даже не спрашиваете, в кого я влюбилась…

– Да, доченька, пожалуйста, расскажи, что это… за человек, – попросила мать.

– Очень интересный, умный, необыкновенный. Красивый и сильный наконец. Зовут его Борис Вальтер.

– Кто?! – вскрикнул Арсений.

– Борис Вальтер.

– Хорошо, что не Курт Маузер или Ваня Калашников!

– Калашников – это автомат, а если говорить о пистолетах, тогда уж лучше Макаров, – вставил отец. – Я правильно понял, речь идет о хозяине «Эола»?

– Ты его знаешь? – удивилась Арина.

– О да! Он – фигура широко известная в узких кругах, – съязвил Арсений.

– Лично нет, но слышал о нем, – ответил отец. – Мощная персона в своей отрасли, мини-олигарх. Его компания известна и своей благотворительностью. Я читал о нескольких театрах, которым они помогают. Если это тот, о ком я думаю, он очень серьезный человек.

– Но он женат! – возразила мама.

И тогда Арина рассказала, что Борис абсолютно свободен, то есть разведен, что он хочет, чтобы она с Алешей ушла от Толика, предлагает ей руку и сердце и просит, чтобы она родила ему ребенка.

Мама насторожилась:

– Как-то все это подозрительно быстро!

– Но им ведь не по пятнадцать лет, – прервал ее отец. – И вообще, если любовь, все происходит очень быстро. Сколько вы знакомы?

– Две недели.

– Ариночка у нас акселератка! – снова встрял Арсений.

Постепенно разговор вновь вернулся от Бориса к Толику, и Арина поняла, что ничего страшного не произойдет, если она уйдет от мужа, во всяком случае семья никогда не попрекнет ее этим решением. Ей вдруг открылось, что никто из них не уважает обманутого ею Толика, который так хорошо ко всем относится, всегда готовит что-нибудь вкусное и стремится выказать особое радушие и гостеприимство, когда ее родственники приезжают к ним в гости. Оказалось, они стыдились его «беспородности», считали этот брак мезальянсом и даже утверждали, будто Толик дурно влияет на Алешу.