Берега Кортеса - Роман Воронов

с почестями спать навеки, не дотронулся до плеча моего ни на третий, ни на какой другой день.

–– Они живы, ибо стоят сейчас подле меня, все до единого.

–– Тогда где ты, если подле тебя стою я и вижу только троих храпящих легионеров и троих распятых на крестах?

–– Я Дома, в объятиях Отца.

–– А где я?

–– Ты на пороге Дома, но так же Отец обнимает и тебя.

Испустивший дух Царь Иудеев ставил меня в тупик, истязал мой разум, как я истязал его тело, плетью подгоняя в гору. Сейчас он вел меня на казнь, и я чувствовал тяжелый крест на своих плечах.

–– В чем же разница между нами? – пыталось обороняться мое сознание.

–– Никакой разницы нет.

Стенобитное орудие непостижимой Истины выдирало окованные железом доски из ворот моего осажденного мозга.

–– Но мы разные, с разными лицами, с разными именами. Как имя твое?

–– Иисус.

–– Вот, а меня зовут…

–– Иисус! – перебил меня Иисус. Пропитанная уксусом губка выпала из моей руки, я опустился на камень возле креста и уставился на собственные сандалии. Крепость сознания пала, главные ворота с треском разлетелись под натиском Истины. Иисус-палач сидел подле ног Иисуса-жертвы и плакал. Неподалеку от меня, укрывшись одеждами Иисуса-Царя Иудеев, мирно посапывали Иисусы-солдаты, не подозревающие о существовании Рыдающего Иисуса.

Слезы мои падали на землю, омытую кровью распятого Сына Божьего, на чистую и непорочную макушку горы, принявшую на себя Крест Человеков, столь тяжкий, что миллионы иисусов взвалили его на спину Одного, испугавшись подставить свои.

Внизу послышались осторожные шаги. Я поднял голову, в темноте ночи вырисовались три женские фигуры и одна мужская.

–– Кто здесь? – спросил хрипловатый, заплаканный голос немолодой женщины.

Я задумался на миг, провел языком по сломанному зубу и ответил: «Иисус».

Башня

Не от того ль безумен мир,

Задуманный совсем иным,

Что в нем есть мы.

Мы начали строить Башню всем миром с упорством термитов и размахом царей, и мы же сами превратили себя в рабов собственной мечты. Каждый из нас был Архитектором, признающим исключительно свои идеи и воззрения, творцом не общего единого плана, не создателем индивидуального вклада в него, а подписантом личных чертежей и непримиримым критиком иных взглядов. Поелику небесная копия Башни приобрела уродливо причудливые формы, коверкающие Архитектуру Универсума, Ангелы, облетая сотворенный Фантом Человеческой Самости, закрывали глаза от ужаса, а уши от гула, который издавала эта гигантская антенна, искривляющая силовые линии тонкого плана и разрушающая, как разбивает волну торчащий некстати риф, гармоники Небесных сфер.

Палка, воткнутая в муравейник бездельником подростком, вызывает меньшее возмущение в стройной системе коллективного разума муравьев, чем план Башни Человеков, склеенный из эскизов каждого индивидуума, оставившего на нем отпечатки своего мировоззрения. Мелкое полудетское «я», поднятое на высоту посредством простого нагромождения части на часть, схожее с процессом сваливания мусора в кучу, которая при этом растет в размерах сама по себе, трансформировалось в раздутое коллективное «Я», в опасную иллюзию, не имеющую под собой опоры.

Творец наблюдал такое проектирование и, предвидя исход, дивился несуразности и разобщенности Адамова Племени, ибо гармонично собранные «я» (для чего человеки наделены были соответствующим инструментом – Единым Языком) выстраивались по Плану Его в Стеллу, возносящуюся к Его же Стопам. Проявив на миг такой исход, Он улыбнулся – стало немного щекотно от прикосновения к шпилю. Но с Единым Языком дарован человекам еще один мощный рычаг – Свободный Выбор, а он свят в Универсуме, и никто не остановит Идущего туда, куда он идет.

Мы же здесь, на тверди земной, не являясь выпускниками архитектурных академий, но таковыми себя считая, перешли к практическим занятиям по воплощению в жизнь задуманного и будоражащего воображение. Каждый из нас, Архитекторов, переквалифицировался в Камнетеса. Мы отчаянно вбивали колья в расщелины скал, отгрызая у них куски, ломая им хребты и кости, выдирая из планеты рукой начинающего дантиста неолитовые зубы, выламывая хрящи и мослы из сочленений пород и пластов. Хорошо еще, Творец не надоумил нас создать порох.

А после мы, не снижая градуса упорствования и ярости блестящих от возбуждения глаз, принялись обтесывать доставшиеся нам осколки сокрушенной твердыни, придавая им формы, представляющиеся каждому идеальными, но плохо стыкующиеся меж собой. Мы имели возможность, но не договаривались друг с другом: собственное «я» занимало первую строчку, общий язык, Адамово наследие, становился ненужным – так началось возведение Башни в проявленном плане.

Мы сменили пыльные фартуки Камнетесов на более грубые одежды Каменщиков. Теперь каждый держал в руках или созерцал лежащий перед ним блок, камень, кирпич, а точнее то, что вышло после обработки его сознанием. Многообразие форм численно совпадало с количеством Каменщиков, и нам предстояло совместить между собой их грани и ребра.

Гордыня каждого из нас определила наполнение и границы, а самость отполировала поверхности сотворенных краеугольных камней. Работы по резке, распилу, обточке, шлифовке, проходили без соприкосновения с другими «я». Связи, дарованные Творцом, прогнили от бездействия или, точнее будет сказано, от безмолвия. Не произносящий слов перестает и слышать, неслушающий – слепнет. Это и происходило с нами. Потники со лбов съехали нам на глаза, всяк укладывал свой блок на освободившееся место и сразу же отходил в сторону, не заботясь о том, заняло ли его творение свою ячейку и будет ли оно держаться в ней и удерживать соседей. Те из нас, кто задерживался хоть на миг в попытке найти похожий рисунок, подходящее место или грань по размеру, слышал окрик «отходи! не задерживай!» или ощущал грубый толчок в спину, нетерпеливый и непримиримый.

Любая работа требует осмысления и почтения, наша походила на навал. Мы действительно видели Башню там, где Творец предполагал Стеллу, мы перепахивали Его поле отдельными «я» вместо «Я» коллективного, и поле становилось непригодным для посева.

Задумано так: каждому даровался месяц земного времени на обтесывание одного «камня». Двенадцать таких «камней» укладывались в один ряд и название этому «цикл», Земля делала оборот вокруг Солнца, проходил земной год. Двенадцать циклов образовывали Большой Цикл, а ряды «камней» – слой Стеллы. Двенадцать Больших Циклов получили название Полного Цикла и определяли продолжительность земной жизни человека, одинаковой для всех, составляя его вклад за время воплощения в Стеллу.

В своих нетерпении и крикливости, поддерживаемых Гордыней, нашептывающей «твой камень истинно первый, самый краеугольный, тебе начать и закончить строительство!», мы обтесывали наспех, бездумно, укладывали не в ближайшую ячейку, а, расталкивая других локтями, пытались занять первое место. Язык Адама, связующий