Снежная слепота - Рагнар Йонассон

* * *

Пальми сбежал по лестнице с балкона и встретил Ульвюра, выходившего из зала. Оба они, оказавшись на пенсии, нашли для себя новое приложение сил в деятельности «Актерского содружества». Раньше Пальми был школьным учителем, а Ульвюр работал в системе Министерства иностранных дел.

— Почему бы нам не посидеть где-нибудь и не обсудить наши дела? — спросил Ульвюр. Он посмотрел на спускавшегося по лестнице Хрольвюра и решил подождать его. — Хрольвюр, может быть, пригласит нас к себе; выпьем немного, заодно и хорошенько поговорим. — Он улыбнулся и перешел на шепот: — Или хорошенько выпьем и немного поговорим!

— К сожалению, я не могу, — печально ответил Пальми. — В этот раз не могу, завтра ко мне приедут гости.

— Гости?

— Да, немолодая дама из Дании по имени Роза. Приедет вместе с сыном, они собираются провести здесь около недели. Я не могу ей отказать.

— Ах вот что… И ты будешь как-то развлекать их все эти дни?

— Я не думал об этом… Она сказала, что у нее нет особенных дел, просто хочет отдохнуть и получить удовольствие от того, что наконец побывает здесь.

— Это родственники?

— Нет, но она хорошо знала отца и встречалась с ним в Дании…

— Вот как… И что?..

— По правде говоря, понятия не имею. К тому времени, как он переехал в Копенгаген, между ним и моей матерью все было кончено. Я не имею привычки задавать слишком много вопросов, хотя, полагаю, мне следует воспользоваться возможностью и узнать, чем он там занимался, прежде чем заболел туберкулезом. — Пальми сделал паузу, потом продолжил: — Хрольвюр, кстати, тоже был в Копенгагене в это время, но, кажется, не очень много общался с отцом, хотя в свое время здесь, в Сиглуфьордюре, они очень дружили.

— Да, расспроси ее хорошенько, не часто предоставляется такая возможность. Надеюсь, старушка не утонет здесь в снегу.

— Я тоже на это надеюсь.

Пальми похлопал Ульвюра по плечу и распрощался с ним.

* * *

Лейвюр Торлакссон, разнорабочий «Актерского содружества», быстро убрал реквизит и поспешил в магазин, едва успев до закрытия. Он был единственным покупателем. Без особого интереса он осмотрел содержимое витрин с холодильными установками. Его внимание привлекла табличка со специальным предложением: «Говяжий фарш по ценам четверга». Звучало заманчиво. И выглядело это более соблазнительно, чем лежавшие рядом жалкие куриные голени и дряблые куриные грудки.

Лейвюру было за тридцать, и ему очень нравилась его работа в «Актерском содружестве». До премьеры оставалось всего два дня. Театр был прекрасным способом заглушить воспоминания, и Лейвюр был особенно рад тому, что премьера состоится в тот день, когда ему определенно понадобится отвлечься. Пятнадцатого января.

Эта дата запечатлелась в его памяти, как и другая — в канун Нового года более двадцати лет назад. Ему было одиннадцать лет. Рождество его привлекало тогда гораздо меньше, чем новогодняя ночь с фейерверками. На тот момент он был достаточно взрослым, чтобы помочь отцу и старшему брату запускать петарды. Он ждал этого дня несколько недель. Его семнадцатилетний брат Арни в тот год руководил подготовкой к Новому году и специально скопил денег, чтобы купить побольше петард, чем обычно. А потом Лейвюр заболел гриппом, и родители категорически отказались выпускать его из дома, чтобы принять участие в празднике, обрекая тем самым наблюдать за фейерверком через окно. А это совсем не одно и то же, что видеть их воочию в темноте зимней ночи. Слишком взрослый, чтобы плакать, Лейвюр, исполненный разочарования и жалости к себе, заперся в своей крошечной спальне в задней части дома и выглядывал из окошка, когда рядом вспыхивали огни фейерверков, но решительно отказывался выходить из своей комнаты, чтобы посмотреть главное торжество, которое проходило перед домом.

В последующие дни семья Лейвюра не раз вспоминала, как хорошо Арни справился со своей задачей и как здорово все у него получилось, но Лейвюр по-прежнему пытался убедить себя, что уединиться в своей комнате было правильным решением. Конечно, Арни догадывался о подлинных чувствах брата и пытался подбодрить его; пообещал, что в следующем году они будут вместе запускать петарды. Но это была их последняя совместная новогодняя ночь.

Лейвюр значился в телефонной книге как столяр. Хотя он, вообще говоря, выдавал желаемое за действительное. Правда, он всегда любил мастерить что-то своими руками и всегда хотел стать столяром. Когда ему еще не было десяти, братья решили, что откроют в Сиглуфьордюре большую столярную мастерскую, — в глазах десятилетнего мальчишки идеальное будущее представлялось в виде гаража с молотками, досками, пилами; и он также знал, что у него есть брат, который никогда не бросает слов на ветер.

Но это, как и многие другие обещания, так никогда и не осуществилось.

После окончания школы Лейвюр поступил в технический колледж, а затем, вернувшись в Сиглуфьордюр, организовал небольшую мастерскую в своей квартире. В доме имелось два этажа, Лейвюр занимал квартиру на втором. Она была достаточно большой для холостого мужчины — жил он не один, а с лабрадором. Одну комнату Лейвюр отвел под мастерскую, которую сдавал желающим, причем плату брал не такую большую, как его конкуренты, приехавшие с юга, но заказчиков все равно было мало. Хотя тут было спокойнее, чем в больших мастерских, и люди сами ремесленничали, вместо того чтобы обращаться к профессиональным столярам. Лейвюр не сдавался, в свободное время он и сам работал в мастерской. Так хотел его брат.

Кроме того, после возвращения в Сиглуфьордюр Лейвюр устроился на заправку, где получал твердую зарплату. Ему никогда не приходило в голову остаться в Акюрейри, где он мог бы найти работу получше, потому что ему не хотелось расставаться с родителями. В то же время ему не очень нравилось жить вместе с ними, хотя они и настаивали на этом, но он не поддавался.

А они боялись потерять и второго сына.

Маленькая квартирка на Тормодсгата стала его домом, и он чувствовал себя там очень комфортно. Работа с деревом доставляла ему удовольствие, именно в это время он ощущал себя счастливым — в другом мире, в своем собственном мире, где ничто не могло его побеспокоить. Театр стал для него находкой, давая ему возможность раскрыть свои таланты, хотя работа там не оплачивалась. За участие в любительских постановках никому не платили, насколько он знал, но это было престижным.

С годами его изделия становились все лучше и вызывали все больше похвал, и в конце концов он стал создавать декорации уже для каждой постановки в театре — ему был дан карт-бланш в пределах, установленных Хрольвюром и Ульвюром. Эта колоритная парочка всегда добивалась своего и знала, чего хочет. Лейвюр не имел привычки вступать с кем-либо в споры, оставлял это для других.

Время от времени Лейвюр выходил на сцену в качестве актера. В их маленьком «Актерском содружестве» каждый вносил свою лепту в спектакль, и исполнители второстепенных ролей должны были помогать исполнителям главных. Лейвюру выпадали порой совсем крошечные роли в несколько слов, которые он повторял, пока они не начинали отскакивать от зубов. При этом он всегда испытывал страх, оказываясь на сцене, но раз уж ты состоишь в «Актерском содружестве», с этим ничего не поделаешь.