По желанию дамы - Стефани Лоуренс

– Очень надеюсь, что ты сохранила первый вальс для меня.

Эдвина несколько раз моргнула, затем, несколько озабоченно, ответила:

– Да, то есть… пожалуй, попробую потанцевать несколько тактов.

Он наградил ее озадаченным взглядом, но ссориться не захотел. В конце концов, она приняла его приглашение и позволила увести себя от собравшихся вокруг нее джентльменов.

Деклан улыбнулся, стараясь не слишком выдавать радость; супруги извинились, и он повел ее на середину зала.

Развернув к себе и обняв за талию, он спросил:

– Что все это означает?

Эдвина вздохнула:

– Я притворилась, будто подвернула ногу – так мне удалось избежать их приглашений на вальс.

– Умница… – Радость, постепенно разрастаясь, переполняла его. Он широко улыбнулся.

Она состроила гримаску:

– По-моему, стоит напомнить: ты только что поощрил мою ложь!

Он удивленно поднял брови, подумал, а затем ответил:

– Мне кажется, почти все поняли, что ты говоришь неправду.

Она хмыкнула и, кружась в танце, признала:

– Скорее всего.

Больше они не говорили о ее почитателях. Деклан принялся развлекать жену и старался, далеко не так ненавязчиво, занять все ее время. Он заметил, как ее мать, ее сестры и некоторые пожилые дамы обсуждают их, но будь он проклят, если не оставит хоть кого-то, хоть одну леди или одного джентльмена, в уверенности, что Эдвина принадлежит ему, и так все будет и впредь!

Чуть позже он вырвал страницу из дамского альбома семейства Делбрейт; он решил отпугивать потенциальных поклонников, демонстрируя, как они с Эдвиной счастливы, насколько поглощены друг другом. Поэтому он поступал так, как никогда раньше, и в открытую демонстрировал свои чувства, поощряя Эдвину поступать точно так же.

В результате они провели в обществе самый веселый вечер с самой их свадьбы. Деклан обращал внимание только на Эдвину, а она – только на него; остальные гости составляли всего лишь яркий фон для их игры.

Постепенно его ревность утихла, смягченная ее смехом, улыбкой и полным любви взглядом. Днем ему удалось выкроить немного времени; он встретился с Кейтервейлом и Элсбери и предупредил их о своем предстоящем отъезде. Оба шурина Эдвины с готовностью согласились оберегать ее от любых посягательств. Конечно, им и упоминать не пришлось о том, что они могут положиться на ее сестер, которые, в случае чего, смогут предупредить их о необходимости действовать.

Заранее предвидя недостатки такого плана, Деклан взял экипаж, поехал на Долфин-сквер, где жил брат Эдвины, и поговорил с ним. Пусть Джулиан и его жена не так часто появлялись в свете, но Невилл Роско повсюду имел глаза и уши. Выразив удивление по поводу того, что Эдвина согласилась остаться в Лондоне, Джулиан пообещал присматривать за ней, пока Деклан будет в море.

Деклан принял все возможные меры предосторожности. Кроме того, он убеждал себя, что Эдвина – совсем не дурочка, способная пуститься во все тяжкие. Когда они наконец очутились в своей карете, которая везла их на Стэнхоуп-стрит, Деклан, впервые с того момента, как узнал о своем новом задании, почувствовал себя спокойно. Теперь он не сомневался: даже если его не будет рядом, с ней все будет в порядке. К тому же ему удалось преодолеть кое-какие подводные камни в их семейной жизни, возникшие из-за его внезапного отъезда.

Сейчас, когда Эдвина сидела, вложив свою маленькую ручку в его ладонь и прислонившись к его предплечью, он был совершенно спокоен.

Когда карета завернула за угол, Эдвина заглянула ему в лицо.

– Тебе уже известно, в котором часу ты завтра выйдешь из дому?

Говорила она спокойно, а вопрос казался простым и невинным.

– Как только получу все нужные мне сведения. Скорее всего, я уеду после полудня. В любом случае мне нужно выехать не позже двух или трех часов дня, чтобы добраться до Саутгемптона до вечернего отлива.

– Значит, вы отплываете с вечерним отливом?

Он кивнул.

– Если мы не успеем к отливу, нам придется ждать еще сутки, а времени терять нельзя.

– Понимаю… – Они немного помолчали, затем Эдвина сказала: – Один раз я была на яхте в проливе Солент и видела, как мимо проплывают большие корабли. Наверное, такой корабль, как у тебя, выходит в пролив и ждет, пока люди переправляются туда в шлюпках?

– Если бы мы так не спешили, это было бы возможно. Но нам нужно поймать отлив, чтобы выйти из самого Солента, а как только мы окажемся в проливе, пути назад уже не будет – до тех пор, пока снова не начнется прилив.

Эдвина молчала, словно переваривая услышанное, затем теснее прижалась к мужу, положив голову ему на плечо и нежно сжав его ладонь.

– Расскажи мне о своем корабле. У «Фробишера и сыновей» в Саутгемптоне есть собственный причал? Кажется, у вас есть такой и в Лондоне, да?

Деклан тоже слегка сжал ее руку.

– У нас две пристани в Лондоне – в доках Святой Екатерины и в Лондонских доках. Наша контора располагается почти посередине между ними. Но в Саутгемптоне все наши корабли пристают в одном определенном месте на главной пристани.

– А как выглядит сам «Большой баклан»? Можешь его описать?

Деклан принялся описывать свой корабль. Пока они ехали по ночным улицам, он рисовал ей картину, вызывая в памяти далекие воспоминания. Он говорил страстно, окрыленный радостью, которая обуревала его всякий раз, когда его корабль скользил по волнам, когда он слышал скрип канатов, парусов и мачт у себя над головой, удары волн о корму корабля, когда палуба покачивалась под ногами. Он раскрыл свое сердце и откровенно делился с ней.

Когда карета остановилась у их дома, он помог Эдвине сойти и подвел ее к ступеням входной двери. Деклан осознал, что хочет, чтобы этот вечер – последний вечер, который они проведут вместе перед его долгим отъездом, – прошел идеально. Чтобы ни одно разногласие, ни одна фальшивая нота не испортили ту радость, которую они вновь обнаружили в общении друг с другом.

Ему показалось, что у нее те же планы. Они поднялись в спальню, закрыли за собой дверь и повернулись друг к другу.

К его удивлению, сегодня Эдвина вела в их игре; она так хотела. Деклан с готовностью уступил ей главную роль. Вначале ее решимость слегка озадачивала его, но потом он объяснил ее поведение желанием, чтобы он как следует запомнил эту ночь.

Ее маленькие руки были повсюду, она гладила его, ласкала, шлепала, царапала, когда он, охваченный жаром, приник к ее губам. Постепенно Эдвина заводилась все больше; она ласкала Деклана губами и языком. Она разбудила в нем безумное желание, которое накрыло его с головой.

Затем она взяла в рот его мужское естество, умело ласкала языком, поглаживая и глубоко втягивая в себя. Деклану показалось, что он вот-вот лишится сознания.