Побег из Вечности - Саша Южный

Я растерянно смотрел на Виктора. Мне казалось, что у таких утонченных людей в этой области не бывает промашек.

– Так что цени любовь, Отто.

– Я ценю.

– У тебя есть девушка?

– Нет. Но… – Я вдруг подумал, что если Виктор был со мной откровенен, то и я должен быть таким же. – Она иногда заправляла у нас машину. Красная «Мазда-Кабура».

– И ты влюбился за несколько этих ничтожных моментов?!

– Да!

Виктор некоторое время разглядывал меня, а потом произнес:

– Что ж, порой для этого хватает и секунды. Любовь! Она может войти за мгновение, а жить вечность.

– Вечность? – недоверчиво спросил я.

– Да! Говорят, что если влюбленные были разлучены, то там, – Виктор кивнул на потолок, – их души обязательно встретятся.

– Вы в это верите?

– Да! – Виктор закурил сигарету, глубоко затянулся, внимательно взглянул на меня и спросил: – Постой, а ты часом не тот самый парень, который заправил Жоржа бензином?

Я кивнул.

– Молодец. Таких надо время от времени кормить бензином или дерьмом или просто бить по роже. Чтобы не забывали, что они из того же теста. И что там, – Виктор ткнул сигаретой в потолок, – кассы нет и взносы на починку райского забора не принимают. Не откупишься. Ты найди эту девушку, иначе…

Виктор не успел договорить – саксофон замолчал, и Саня с Нелли вернулись к столу. Она села, прикурила от галантно поднесенной Виктором зажигалки и спросила, указывая на сигарету:

– А это случайно не твоего производства?

– Что ты, Нелли, – Виктор усмехнулся. – Эти хуже. Мы товар на экспорт гоним. А эти ты в наших магазинах берешь. Сама знаешь, «Мальборо» в них лежалый или сделанный за углом. И вообще, что ты имеешь против наших афер с сигаретами? Они уйдут в воздух дымом и не оставят никаких следов. Я торгую дымом, иллюзиями, и чем лучше меня тот же Труссарди. В его трусах что, удобнее, теплее, нежели в других? Нет. В них так же. Но, надев их, человек чувствует себя более значительным, чем в родном ширпотребе. Но это лишь иллюзия. Так и закуривая мой «Мальборо», а не «Космос» человек тоже чувствует себя значительней. И это тоже иллюзия. Но вещь сносится, а сигарета истлеет. А вот художественные подделки веками гуляют по миру и дурачат людей.

Ресторан понемногу наполнялся людьми. Нелли, Железо и Виктор были заняты разговором. Я не участвовал и незаметно разглядывал публику. «Люди как люди, почему они могли позволить себе ресторан, а мне об этом до сегодняшнего дня оставалось только мечтать?» – мысленно спрашивал я себя.

Потом Нелли и Саня опять ушли танцевать.

– Почему вы не остались за границей? – спросил я у Виктора.

– В один прекрасный момент меня затошнило от всего этого. От сытой беспечности и глупости. От черных и смуглых носатых рож на каждом углу, от этих приторных улыбок, за которыми кроется потенциальный Джек Потрошитель.

Когда выходили из ресторана, Саня спросил у Нелли:

– Послушай, а наши художники не смогли бы такое делать, как этот Хан ван… – как его там…

– Меегерен, – подсказала Нелли. – Новицкий, пожалуй, сможет. Вопрос в другом – пожелает ли? Он хочет творить свое.

– Пусть творят. Кто же им мешает? А это делали бы параллельно, для поддержки штанов.

Нелли окинула Железо прищуренными глазами:

– Зачем тебе еще и это? Неужели не хватает того, что ты зарабатываешь?

– При чем здесь деньги, Нелли? Неужели ты не понимаешь, как это… – Железо, не найдя нужного жеста, повел по воздуху ладонью.

– Восхитительно! – подсказал Виктор, поняв его с полуслова.

– Вот именно! – согласился Железо. – Наплевать в глаза этому стаду таким… – Железо замялся и взглянул на Виктора, ища помощи.

– Изящным образом, – подсказал тот.

– Вот именно! – Саня, глядя в пространство, мечтательно улыбнулся. – Изящным образом!

– Что и сделал Меегерен с обществом, не желавшим принимать его как большого художника, – подытожил Виктор. – Что джинсы и табак по сравнению с этим! И, хотя мы имеем доход в десятки раз больше, чем Меегерен, мы просто два тупых маклака по сравнению с ним.

– Искусство, черт возьми! – с чувством добавил Железо. – Ты где живешь? – спросил он, когда мы спустились с крыльца. – Я тебя закину.

– Уже нигде, – ответил я.

– Тогда ко мне, – сказал Саня.

– А она? – Я кивнул на Нелли, идущую с Виктором чуть впереди нас.

– Она? – Саня как-то странно взглянул на меня. – Она ночует у себя дома.

– Она много знает, – заметил я, имея в виду осведомленность Нелли о джинсах и сигаретах.

Саня усмехнулся:

– Она в деле. В свое время свела нас кое с кем. И получает свой небольшой процент.

– Секунду! – произнес я и, догнав Нелли с Виктором, тронул последнего за рукав.

Виктор обернулся.

– Вы не договорили, – произнес я.

– Что? – не понял он.

– Вы сказали найти эту девушку, иначе…

Виктор как-то странно взглянул на меня и произнес:

– Иначе любить тебе ее всю жизнь!

Затем подмигнул и поспешил догнать Нелли, а я остался стоять, растерянно глядя ему вслед.

Утром звонили колокола. Где-то рядом была церковь. Проснувшись, я некоторое время лежал, вслушиваясь в их звон, и почему-то вспоминал детдом. В воскресенье в детдоме не было подъема, но я все равно вставал рано и прилипал к окну. Из него были видны засыпанные снегом дальние холмы – детдом стоял на окраине, – по которым неслись фигурки лыжников. Мне казалось, что было бы здорово нестись на лыжах вместе с этими людьми и жить в их мире.

Мой взгляд переместился с потолка на стену и остановился на большом портрете красивой женщины лет тридцати, с серыми глазами. Потом дверь в комнату открылась, на пороге стоял Железо.

– Вставай, Бензин. Нас ждут великие дела.

– Да, – пробормотал я, опуская ноги на паркет. – Пора совершить очередную парочку преступлений.

На просторной кухне кипел чайник. Саня насыпал в кружку на четверть заварки, потом здоровую щепоть красного перца, залил все кипятком, добавил концентрированного молока, ложку муки и меда, плеснул граммов пятьдесят рома «Гавана клуб» и накрыл чашкой.

– Ром для ускорения реакции, – пояснил он, поймав мой слегка ошарашенный взгляд. А затем добавил, успокаивая меня: – Завари себе кофе.

Через полчаса мы выехали на встречу. Оппонентами Железо были два серьезного вида типа. Я смотрел на них и пытался представить, что кроется за этими мрачными фасадами: тяжелыми подбородками, набрякшими лицами и цепкими настороженными взглядами. Мне казалось, что эти люди никогда не улыбались, даже в детстве. Речь шла о какой-то официантке, что находилась в больнице, и о ребятах Макса, с помощью которых она туда попала.