Кошмары станции «Мартышкино» - Валерий Роньшин

— Давай в темпе! Жду!

Тимыч доехал до «Гостиного двора», перебежал на третью линию, вскочил в вагон и погнал на «Приморскую». Выскочил из метро и вскочил в маршрутку.

— На кладбище попаду?! — запыхавшись, спросил он у водителя.

— Попадешь, парень, не сомневайся! — ответил тот весело.

Маршрутка рванула, и через пять минут Тимыч был уже на Мартышкином кладбище.

В небе болталась луна. Кругом — ни души. Оно и понятно какой дурак попрется на кладбище в первом часу ночи?

В мертвенно-бледном свете луны кладбище выглядело довольно-таки зловеще. Тимычу стало не по себе. На фига он сюда приехал? А вдруг Димыч его прикольнул? Сейчас позвонит и скажет какую-нибудь глупость, типа: «Обманули дурака на четыре кулака». Тимыч вспомнил, что так ему когда-то сказала Ля. Где она теперь? Неужели правда в Будущем?.. А где Любка Крутая? Неужели на Том Свете?..

Короче, думая то о Ля, то о Любке, Тимыч пошел по кладбищенской дорожке. Прошел мимо своей могилы под номером шестнадцать и направился дальше — к двадцать второму участку. И только дойдя до него, сообразил, что надо же прежде найти сторожа и попросить у него лопату.

Тимыч хотел уже повернуть назад. Но тут ему в ухо завыл замогильный голос:

— У-у-у-у-у…

Сердце у Тимыча упало прямо в пятки. А в следующую секунду он увидел Димыча.

Что, испугался? — довольно ухмылялся тот.

Дурак ты, Димыч! — разозлился Тимыч. — Сейчас как врежу по морде!

А что такого?

Ничего!

Тимыч резко повернулся и пошел по дорожке, злой как черт. Димыч догнал его:

Извини, был не прав.

Отвали, придурок!

Ну че ты, в натуре, шуток не понимаешь?

У тебя вместо мозгов тухлые яйца, понял?!

Понял, — примирительно сказал Димыч.

Я иду его спасать! — стучал кулаком в грудь. Тимыч. — А он…

— Не показывай на себя, примета плохая, — предостерег Димыч.

Тимыч слегка поостыл.

А что будет, если на себя показываешь?

Умереть можешь.

Слушай, — дошло вдруг до Тимыча, — а почему ты не в могиле?

Меня выкопали.

Кто?

Родичи. Я им звякнул по сотовику, они приехали и откопали.

А где они?

Обратно домой укатили.

А ты чего с ними не поехал?

Тебя ждал.

Мог бы по мобильнику предупредить, чтоб я сюда зря не тащился.

На фига? Классно же ночью на кладбище. Гляди, какая красота… — Димыч обвел широким жестом надгробные памятники и кресты. А затем предложил: — Хочешь мою могилу посмотреть?

Особого желания смотреть Димычеву могилу у Тимыча не было.

Но Димыч уже тянул его за руку.

— Пошли, пошли, знаешь, какая классная могилка.

Рука у Димыча оказалась холодная, как… как у мертвеца. Тимыч даже сам испугался подобного сравнения, и, чтоб сбить испуг, спросил:

— А чего у тебя такие руки холодные?

— Полежал бы в гробу под землей — и у тебя б такие стали.

Они подошли к раскопанной могиле. Рядом валялись гробовая крышка с гробом.

Ложись в гроб, — сказал Димыч.

Зачем?.

Просто так. Полежи.

Да на фиг мне это надо?! — раздражился Тимыч. — И вообще, идем отсюда… — И он повернулся, чтобы идти.

— Тимыч, — окликнул его Димыч каким-то не своим — мертвым — голосом. — А ты не успел.

Куда не успел?

Сюда. Я задохнулся в гробу.

И Тимыч увидел, что перед ним уже не Димыч, а — труп Димыча. Лицо зеленое. Нос провалился. Один глаз вытек.

— Жутковатый видок, да? — подмигнул Димыч оставшимся глазом. И дико захохотал — Ха-ха-ха!..

Тимыча прошиб пот. Сердце запрыгало, как кузнечик.

— Знаешь, как кайфово быть мертвым, — продолжал Димыч. — Сейчас ты тоже этот кайф словишь.

И с этими словами Димыч столкнул Тимыча в могилу.

Тудух-тудух… тудух-тудух… — стучали колеса. Тимыч все так же ехал в вагоне метро. Он был совершенно сбит с толку. То, что сейчас с ним произошло, не укладывалось ни в какие рамки, да что там в рамки — это не лезло ни в какие ворота! Прежние его воспоминания: тараканье убеганье от бабушки, Ля с ее великом и так далее, казались Тимычу теперь сущей ерундой по сравнению с последним воспоминанием — когда живой труп Димыча столкнул его в могилу.

«А воспоминание ли это?» — спросил себя Тимыч и вынужден был признать, что — нет. Это случилось только что! Буквально — сию минуту! Здесь, конечно же, напрашивался самый простой вывод: у Тимыча начались зрительные галлюцинации. Проще говоря — глюки.

«Я шизанулся, — честно сказал себе Тимыч. — Да, я шизанулся».

Но ведь Любка Крутая проверяла его с помощью теста. И Тимыч тогда спокойно дотронулся кончиком пальца до кончика носа. Тимыч и теперь быстро прикинул палец к носу. Вот, пожалуйста — по тесту все зашибись!.. А на самом деле его глючит по-черному.

«Надо срочно идти к психиатру», — решил Тимыч и тут же испугался своего решения. А вдруг его в психушку упрячут?.. «Ну и пусть прячут! Лучше психушка, чем поездки на Тот Свет и прогулки с мертвецами по кладбищу. И потом, — успокаивал себя Тимыч, — быть может, я еще не сильно двинутый, раз осмысленно анализирую свое состояние. Глядишь, пропишут какие-нибудь таблеточки, и все как рукой снимет».

Тра-ля-ля-ля-ляляля… — послышалась бодренькая мелодия.

«Снова, что ли, Димыч с кладбища звонит?» — пронеслось в голове у Тимыча.

Но это был не Димыч, а — Ля.

— Тима… Тима… — кричала она в трубку.

На сей раз ее было слышно просто прекрасно.

«Теперь еще и слуховые галлюцинации начинаются», — понял Тимыч. И спросил нарочито грубо:

Ну чего тебе?

Тима, ты что, не узнал меня?

Узнал, узнал, — сказал Тимыч. И не без ехидства добавил: — Опять из послезавтра звонишь?

Нет, уже из послепослезавтра. Следующие сутки наступили. Ты перешел — в завтра, а я — в после послезавтра.

Ну и как там, в послепослезавтра? — уже открыто стебался Тимыч. — Погодка зашибись?

— При чем тут погода? Тима, я…

Тимыч перебил:

Зацени, какая у меня классная идейка. Ты из послепослезавтра сообщаешь мне выигрышные номера…

Какие выигрышные номера? Тима, послушай меня…