Резонер - Чингиз Абдуллаев

– Знаю. Но не нужно меня пугать. Я знаю, что вы никогдане поднимете руку на друга Давида Гогия.

– Тоже правильно, – улыбнулся КахиБатумский, – только не нужно в моем присутствии ругаться. Это неуважение кгостю, то есть ко мне. Я все-таки старше тебя лет на двадцать. Может быть, дажебольше.

– Если я вас чем-то обидел, я готов извиниться. Но дляменя сейчас нет ничего важнее, чем найти убийц. В этом мире должен быть хотькакой-то смысл! Им ведь не платили за убийство детей, за смерть женыАрзуманяна. Это был их личный выбор. А мой личный выбор – найти их. Найти вочто бы то ни стало.

Он снова вспомнил фотографию жены и детей Арзуманяна иневольно нахмурился. Кахи заметил его волнение.

– Ты вкладываешь много личного в эторасследование, – заметил гость. – Может, здесь другие причины? Он армянин,а ты азербайджанец, зачем ты так стараешься ему помочь?

– Они стреляли в его семью, – зло сказалДронго, – для меня существуют только убийцы, которых я должен найти.

– И что ты сделаешь, если их найдешь? –поинтересовался Кахи, с некоторым любопытством наблюдая за своимсобеседником. – Сам их убьешь? Или позволишь Арзуманяну лично разрезать ихна куски? Что ты сделаешь, Дронго?

Дронго смутился. Он думал только о том, как найти этихнегодяев. Только об этом. Только о своем расследовании. Но гость был прав, онзадал верный вопрос.

– Я сдам их в милицию, – твердо сказал Дронго.

Кахи удивленно поднял правую бровь.

– И все? И тебе ничего больше не нужно?

– Я профессиональный юрист, – пояснилДронго, – всю свою жизнь я защищал закон. Я не могу допустить, чтобыАрзуманян их линчевал. Мне важно знать, что эти… убийцы, – выдавилон, – будут сидеть в тюрьме.

Гость покачал головой. Он долго сидел молча, а затем сказал:

– Давид мне позвонил и рассказал про тебя. Он считаеттебя умным человеком. Я вижу, что он не ошибся. Я никогда никого не сдавал.Никого из тех, кого искали твои друзья в серых пальто. Ты это хорошо знаешь.

Дронго кивнул, не решаясь перебивать.

– Мне много лет, – продолжал Кахи, – и я небуду менять свои принципы. Мне уже поздно меняться в таком возрасте. Но ты вчем-то прав. Нужно найти и наказать людей, которые стреляют в детей. Другиедолжны знать, что такие убийства не прощаются ни людьми, ни Богом, – он несказал «законом», который всю свою жизнь презирал. И Дронго понял это.

– Я хочу справедливости, – твердо ответилДронго, – мне нужно найти этих киллеров.

– Скажи – почему? – неожиданно спросилгость. – Ты веришь в Бога? Или в справедливость? Или в свой глупый закон?Во что ты веришь? Ответь мне искренне, чтобы я тоже тебе поверил.

Дронго поднялся. Перед ним был человек, который видел тысячипроявлений человеческой низости, подлости, коварства. Его глаза помнили убитыхи растерзанных, обманутых и преданных. Перед ним был человек, суммарное знаниекоторого о подлинном Зле превосходило все, на что способно человеческоевоображение. Поэтому Дронго не собирался врать.

– Я не хочу ждать, пока их накажет Бог, – онпосмотрел своему гостю прямо в глаза. – Мое собственное чувствосправедливости требует, чтобы я нашел и наказал этих мерзавцев. Даже если вы мнене поможете, я все равно буду их искать.

Кахи понял, что этот человек говорит искренне. И несобирается отступать.

– Хорошо, – решил наконец Кахи, – мы поможем.Завтра тебе позвонят. Не провожай меня.

Он пошел к двери. Уже выходя, гость обернулся:

– Ты смелый человек, Дронго. Открыл дверь, неиспугавшись моих ребят. Ты ведь понял, что мы миновали твою охрану. И все равноне испугался. Это хорошо. Только такие люди и могут быть победителями. Тольконе очень-то обольщайся. В наше время не всегда можно жить по собственномучувству справедливости. Это очень накладно. Поверь мне, я знаю, о чем говорю.До свидания.

Когда он ушел, Дронго опустился в кресло. Он и представитьсебе не мог, что расследование окажется таким трудным. Но он дал себе слово,что найдет убийц, чего бы это ему ни стоило. Он должен выполнить свое обещание.

Дронго дважды звонил полковнику Демидову, надеясь застатьего на месте. Но секретарь неизменно отвечала, что полковник на совещании. Часыпоказывали уже половину второго, когда Дронго решил, что нужно ехать ваэропорт. В последние годы езда по Ленинградскому проспекту превращалась впытку, особенно в будни. Каждую пробку Дронго воспринимал как личное оскорбление.Иногда в центре города приходилось простаивать едва ли не часами. Дронгосчитал, что во всем виноваты городские власти, не сумевшие организоватьгородское движение. В мире не было ни одного другого крупного города с такимиулицами и дорогами, как в Москве. По ширине проспектов и улиц с Москвой могпоспорить только северокорейский Пхеньян, но там движение не было стольинтенсивным. Ни в Риме, ни в Париже, ни в Нью-Йорке, ни в Лондоне, ни в Берлинене было таких широких улиц и проспектов, как в Москве. И хотя автомобилей тамбыло гораздо больше, но подобных пробок не возникало нигде. Было полноеощущение беспомощности городских властей, которые обрекали автовладельцев намногочасовое стояние в пробках.

Он уже научился сдерживать себя, когда стоял в окружении десяткови сотен автомобилей. На этот раз, попав в очередную пробку, Дронго досталмобильный телефон и набрал номер Вейдеманиса.

– Что нового? – поинтересовался он у Эдгара.

– Кружков работает с нашим клиентом, – сообщилВейдеманис. – Кажется, у него появились конкуренты. Из ведомства твоегодруга.

– Они испортили машину Сергею? – понял Дронго.

– Да. Ты их растормошил и, по-моему, серьезно. Онирешили очень плотно прикрыть нашего клиента.

– Все?

– Нет. Он вызвал троих телохранителей. Я думаю,Кружкова нужно отзывать – он там лишний. У нашего клиента двойнаяохрана, – осторожный Вейдеманис ни разу не назвал фамилию Арзуманяна.

– Отзови, – разрешил Дронго. – И прокрутитееще раз данные по руководству компании. Может быть, выйдем на новые факты…

– Пока ничего нет.

Эдгар был, как всегда, спокоен. Его трудно было вывести изсостояния равновесия.

Попрощавшись, Дронго убрал аппарат и посмотрел на часы.«Если так пойдет и дальше, мы опоздаем в аэропорт», – подумал он.

К счастью, в Шереметьево была налажена система приема гостейв VIP-залах: прилетевшего встречали при выходе из самолета и провожали в зал,где оформляли документы пограничная и таможенная службы. Когда Дронго ворвалсяв зал, Джил сидела на диване. Мельком он отметил, что на ней были темные брюкии темный джемпер. Он протянул ей цветы. Увидев его, Джил вспыхнула от радости,словно они не виделись очень долго, и, вскочив с дивана, бросилась ему вобъятия.