Игра - Анастасия Волкомир

– Ну, не говори так. Мне кажется, ты их отлично дополняешь. Кто-то же должен быть в этом цирке адекватным.

Я улыбнулся. Давно я не слышал от нее чего-то комплиментарного.

– Я думаю, что он завидует Соколу.

– Почему?

– Как тот собрал вокруг себя толпу фанатов, Макс тоже стал чесаться на эту тему. Помнишь, раньше клещами с него нельзя было ничего стянуть. Так, скажет что-то мимолетно про работу над треками и скроется. А теперь только попробуй сказать что-то не то. Нет, я понимаю его, обидно когда твоя работа не получает отдачу, но ему стоит многому научиться.

– Какой нежный мальчик! – хихикнула она в ответ, – Его чувства были задеты!

– Ну, серьезно.

– Ой, да ладно, что ж вы все такие ранимые? Один раз не получилось – уже ручки складываете. У нас тоже игра не сразу запустилась. Терпение и труд – и вуаля! Неужели ждать – так сложно?

– А вот он не хочет терпеть и трудиться. Он хочет все и сразу и что б само в руки шло.

– Так не бывает. Если ты хочешь что-то сделать, тебе как минимум нужен план. Для его осуществления можно и год потратить.

– Не всегда. Вот живой пример – Толя Соколов.

– Он – дезинформатор, трус и лжец. Люди любят шокирующую информацию, в которую легко поверить. То, что ему досталось все, не ударив палец о палец, так это и наша заслуга тоже. Что он разоблачал, когда игры не было? Так, мелкие новостные полосы: очередная недозвезда ляпнула какую-то глупость. Какой-то депутат снова сделал что-то не то. О, очередная афера популярного коуч-тренера. Ой, как интересно! Пандемониум – спасительный круг для него, а его последствия – лестница в небо. Без нас – он мелкая сошка.

– Ого, не думал, что ты можешь быть такой злой.

– Я не могу быть доброй к тем, кто смешал нас с грязью.

– Не думаю, что это так. Хотя, не сказать, что он зависит от нас.

– А Макс зависит от нас?

– Еще бы. Ну, я так думаю. Говорю же, он живет в собственном особом мире. Поэтому я не удивлен его энтузиазмом в кураторской деятельности. Это дарует ему комплекс бога. Он может управлять детьми, как раньше управлял персонажами в рпг-шках. Так что, пока ему это доставляет удовольствие – он будет с нами.

– А можно я и насчет него спрошу?

– То есть?

– Я помню, ты говорил, как вы подружились. Просто сидели за одной партой, но… ты ведь мог просто не общаться с ним. Или забить на его дружбу с Толей и не цепляться за него, но вышло так как получилось. Почему?

– Дабы не испытывать изнурительное чувство одиночества.

– И только всего? Совсем ничего глубинного, как в прошлый раз?

– Не на все есть причинно-следственное.

– Но все-таки, чем-то он тебе явно симпатизирует?

– Он честен и с собой и с кругом общения.

– И…

Я выдохнул.

– Он просто умеет быть другом. Не знаю, как объяснить. Макс обиженка с огромным чувством собственного достоинства, но он не так глуп, как кажется. Хотя и до примитивности прост. Подуется и отпустит, и опять вернется на круги своя. На него положиться нельзя, конечно. После той ситуации с Зодиаком я окончательно убедился в этом. Но с другой стороны, он и не предаст. Да и бегает он быстро. Вот и все.

Лена, подперев лицо ладонью, долго всматривалась мне в глаза.

– Это самая странная причина, которую я когда-либо слышала.

***

Через некоторое время заголовки сообщали о новой жертве. На этот раз с крыши многоэтажного здания скинулся 14-летний школьник из подмосковного городка.

Психологический портрет все тот же: он был замкнут, друзей почти не было, разве что про родителей ничего не было известно, но одноклассники заводить с ним общение явно не стремились. Никаких предсмертных записок, одни посты с мрачным пост-панком. Фотографироваться не любил.

Журналисты были в восторге. Новые интервью, новые статьи, новые теории. Теперь-то все сходилось в их голове. Паззл собирался в связанную обстоятельствами картинку и имя ему – Пандемониум.

Правда, нельзя было доказать его причастность к игре, но такая мелочь никого не волновала.

Среди малолетних потребителей контента эти совпадения стали отдельной темой для творчества. Они также считали, что все это какой-то единый план, тактика, подготовка к чему-то глобальному.

Композиция «Полететь и падать», которую позже разберут на цитаты, стало негласным гимном молодежи.

Был проведен крупный флешмоб в поддержку людей с суицидальными мыслями. Люди выходили на улицу, выносили плакаты, пели песни.

«Не лишайте человека выбора»

«Грустить – это нормально»

«По статистике – каждый второй человек одинок. Мы вышли, чтобы сократить это количество»

Так гласили лозунги небезразличных митингующих. Через пару часов никого на улицах уже не было. Всех разогнали по домам.

//eGaMAXXX – Ха, вы видели этих клоунов? И что они этим хотели добиться?

Я не хотел отвечать на этот вопрос.

JabbaWHAT – Ребят, нам надо остановиться. Мне это не нравится.

Похоже, и мне отвечать никто не стремился.

***

Дети возводили хештеги в культ.

Они фотографировали себя на фоне высоких домов и оставляли недвусмысленные надписи: «Всем пока», «Скоро меня не станет», «Это мое последнее фото». Особенно одаренные креативным мышлением умудрялись сочинять стихи и песни, на основе уже имеющихся. После чего они не заходили на свои страницы. Так простой обыватель, что сидит за монитором, подумает, что пользователя уже нет в живых.

Дети хотели играть по-взрослому, не понимая, что тем, кому они подражают, не нужно излишнее внимание.

Аудитория подхватывала это настроение налету. Школьные учителя, как и прочие взрослые, не справлялись с этой массовой атакой. Проводили беседы о безопасности в интернете. Раздавали брошюры, рассказывающие про ужасы и проблемы доверия малознакомым людям. Содержимое было понятно любому ребенку: никому не давайте свои пароли, не верьте сладким речам, не общайтесь с незнакомцами.

Целые классы загоняли на приемы к психологам. Результаты этих встреч мне неизвестны, да и вряд ли у юного манипулятора с дефицитом внимания можно вычислить подлинные суицидальные наклонности.

Депутату, возглавляющему комиссию по делам молодежи, задали неудобный вопрос по вопросам борьбы с «новой чумой»:

«Будут ли приниматься какие-то меры? Ужесточатся ли законы? Правильно ли мы понимаем, что при такой тенденции интернет больше не будет свободен?»

Вместо того чтобы хоть как-то оборонить себя двусмысленными речами, как это обычно делают ему подобные, он пробубнил неосторожное: «Мы не просили тех детей умирать»