Несчастливой любви не бывает - Галина Артемьева

Некоторое время опять ничего не происходило. У нее даже мелькнула мысль, что на этом все и кончится, раскроются двери: вали отсюда. И что она сможет сделать? Об стены биться бесполезно. Не выйдешь – еще окажешься замурованной тут вместе с замолчавшим навсегда экраном. За глупость тоже надо платить.

– Первая капсула оплачена, – возвестил экран, когда она совсем устала ждать.

Тот же самый ящичек отодвинулся на чуть-чуть, и на дне его она нащупала упакованный в пластик препарат. По виду он напоминал продолговатую витаминину, только раза в два больше.

«Как же это маленькому придется впихивать такую громадину?» – мелькнула у нее мысль о будущем.

Ей захотелось задать вопрос, который время от времени возвращался, пока она собирала деньги.

– А когда… ну, после двадцати лет… когда не будет больше капсул… Как это произойдет?

– Он должен аннигилироваться. Превратиться в ничто.

– Как это? Нам еще на физике говорили, что ничто не возникает из ничего и наоборот.

– Хорошо, если угодно, оставшаяся энергия преобразуется в ветер. Вы ощутите порыв ветра. И это будет все.

– Но на двадцать лет вы даете гарантию?

– При условии своевременной оплаты капсулы. Кроме того, мы обязуемся вернуть затраченные вами средства в случае невыполнения нами пунктов нашего договора.

– То есть я могу не забеременеть? – возмутилась она.

– Полностью абсурдное предположение. Беременность наступит немедленно после растворения оболочки капсулы в желудке.

Она лихорадочно освободила капсулу от пластиковой пленки, сунула ее в рот и судорожно глотнула.

Экран молчал. Двери не разъезжались.

Минут через пять экран заискрился фейерверком. На фоне его засияла разноцветная надпись: «Поздравляем, вы беременны!»

– Поздравляем, вы беременны! – просиял доктор из их семейной клиники через два месяца.

Как будто она сама не была в этом уверена: уже месяц, как ее тошнило по утрам и грудь распирало со страшной силой.

– Вот список рекомендуемых анализов, вот график посещений. – Сестра протянула бумаги не ей, а мужу – главному владельцу будущего ребенка. Тот прямо помолодел от гордости: только что во время ультразвукового исследования он увидел очертания долгожданного наследника. Еще непонятно было, мальчик это или девочка, но отец не сомневался: мальчик.

– Никаких анализов не будет. УЗИ достаточно, – твердо сказала она. – Если ты хочешь, чтоб этот ребенок появился на свет, пусть оставят меня в покое.

Она впервые была так жестка и требовательна. Теперь она имела на это право.

– Все будет по-твоему, малютка, только по-твоему, – успокаивал ее старик, демонстративно возвращая врачу листы с перечнем процедур.

Больше всего она боялась, что это, растущее в ней, отнимет у нее женственность и красоту. Она еще так никогда не заботилась о себе, как в эти девять месяцев. Ей делали массажи, натирали оливковым и розовым маслом, чтоб не появились растяжки на животе, проводили сеансы ароматерапии для укрепления нервов. Она ежедневно плавала в бассейне с морской водой и занималась специальной гимнастикой. Соблюдала особую диету и к родам поправилась только на вес ребенка.

– Вот и все, – подумала она, когда муки закончились и послышался крик новорожденного, – теперь я богата и свободна.

Она лежала с закрытыми глазами и вполуха слушала восторженные восклицания мужа и свекрови о поразительном, беспримерном сходстве сына с отцом. Свою мать она даже не позвала присутствовать при всем этом кошмаре, чтоб не нервничала зря, у нее-то жизнь не такая была, как у этих. Зато эти, старички, отработали свое на славу, стояли по обеим сторонам, как часовые, ловили каждый ее стон, заговаривали ласковыми словами. И правильно! Наследник ведь им нужен был.

Ей не хотелось смотреть на ребенка, но его положили ей прямо на грудь, голенького, легкого, настоящего. Сначала она дотронулась рукой до его мягкой пульсирующей головы и потом, открыв глаза, увидела реснички. Этого хватило, чтоб полюбить его самой слепой и жертвенной из всех посылаемых на людские души видов любви – материнской.

Впрочем, мальчик получился такой, что не любить его было невозможно. Он улыбался всем, светился радостью при виде каждого нового человека. Он сплотил семью – его обожали все предыдущие жены и их дочери. Он рос, как положено образцовому младенцу, почти не доставляя хлопот, но наделяя таким счастьем, какое снится в самых несбыточных снах.

Первые месяцы, вернувшись к жизни после многолетней своей спячки, она и не подозревала, до чего стала уязвимой. И только празднуя полгода ребенка, вдруг вспомнила: пора собирать деньги на капсулу, трех месяцев тогда не хватило. Ее заколотил озноб, мурашки побежали по коже: меньше двадцати лет! Ей осталось меньше двадцати лет его жизни. Нет, лучше самой умереть раньше. А кто тогда будет покупать капсулы? Или вот выход: лет через девятнадцать разбиться вместе в авиакатастрофе. Главное – вместе быть, рядом, до последнего. Она и не вспоминала, что все получилось совсем не по плану, ради наследства и собственного незыблемого статуса. Она помнила только о нем и о своей безграничной любви.

Приходили в голову и утешительные мысли. Срок впереди еще большой, может быть, там изобретут продолжение его жизни. Отчаиваться рано.

Как-то раз она попробовала позвонить по тому, рекламному, номеру, чтоб спросить, смогут ли рождаться дети от ее сына, но автомат равнодушно отчеканил: «Ваш визит состоится через пять месяцев и двадцать один день». Там все помнили, все оставалось в силе, но жестко придерживались установленных границ общения.

Деньги появились внезапно, ей даже не пришлось изворачиваться. Свекровь позвала приехать и, пока малыш ползал по мягкому древнему ковру, сунула любимой невестке тяжелый пакет.

– Это тебе. Только не говори ему, – речь шла, понятное дело, о муже. – Он балует меня, приносит кучу денег, чтоб ни в чем себе не отказывала, а мне так мало нужно. Хотела оставить ему, но он только огорчится, что я не пользовалась его дарами. Ты молодая, тебе столько всего еще хочется, пользуйся тем, что дают деньги, пока это доставляет наслаждение.

С этой минуты она поняла, что любит эту старуху. Та и не подозревала, что продлевает жизнь внука, вручая свой дар. А, в свою очередь, подарок этот стал возможен благодаря сыновней любви и заботе о матери. Все в жизни соединялось и жило любовью, которая давалась не легко, а через терпение и преодоление. Истина жизни прояснилась.

Теперь цена всего измерялась у нее в капсулах: бабушка подарила внуку две с половиной капсулы – два с половиной года жизни. Два года ее покоя. Те средства, что оставались на полгода, она решила пустить в оборот: унизительно было выкручиваться, лепетать о тряпках у модельера и прочей дамской чепухе. Торговая марка с ее именем привлекала клиентов – всем хотелось быть причастными к такому везению, как у нее. Модное ателье, бутики, журнал – все крутилось на полные обороты. Ей же было важно одно: прибыль. «Скупая, – думали ее подчиненные, – алчная». Они не знали, что речь идет о продлении жизни бесценного для нее человека. Кроме того, в некоторых случаях прижимистость не дает расслабляться и заставляет искать новые ходы.