Мой напарник – киборг - Бекки Чейз

– Как странно… я была уверена, что где‑то здесь должен быть мой адвокат.

Джоунс игнорирует сарказм.

– Защита вам не понадобится. Как вы наверняка догадались, с обвинением возникли сложности, – с досадой продолжает он. – Ваш секс‑тренажер оперативно все подчистил. Восстановление удаленных запросов оказалось бесполезным, как и анализ цифрового следа. Против вас даже не будет выдвинуто обвинение в превышении полномочий.

У Сэм округляются глаза. И когда «четверка» успел все это провернуть? Наверняка не обошлось без участия Кела.

– Также «кей‑ви» уничтожил часть записи с дрона, поэтому в прессу не просочилась ваша безумная версия о взломе, – Джоунс кривится, словно у него несварение. – Однако он предусмотрительно сохранил фрагмент с поцелуем, и это тронуло общественность. Поздравляю, еще до начала суда вы умудрились превратить его в балаган.

– Так я могу идти? – с наигранным равнодушием уточняет Саманта, и Джоунсу изменяет выдержка.

– Не надейтесь, что будет легко, – шипит он. – Система разотрет его в порошок.

– Вы мне угрожаете?

– Просто предупреждаю. За дело не возьмется ни один нормальный адвокат.

– Значит, я найду ненормального, – огрызается Сэм. Поднявшись со стула, она идет к двери, и на пороге оборачивается: – А еще лучше – устрою скандал в прессе. Как вам такой расклад, спецагент?

– Мне все равно, что ты думаешь. Я просто хочу его вытащить. И я это сделаю, – Саманта снова злится, а Доун почему‑то улыбается.

– Когда речь заходит о нем, ты меняешься.

– Не выдумывай.

– Он тебе небезразличен. Почему бы просто это не признать?

Ответить мешает настырный стук в дверь. Саманта поднимается с дивана, но Доун успевает повернуть ручку первой и с удивлением делает шаг назад – на пороге стоит Джоунс с непроницаемым выражением лица.

– Вы сегодня один? – вместо приветствия интересуется Сэм.

Она подозревала, что рано или поздно федералы вычислят ее местоположение. Пожалуй, они даже припозднились. Расширенный мониторинг записей с дорожных камер и дронов занимает максимум сутки. А еще Саманта знает, что им нечего ей предъявить – постановление не нарушено, она не покидала город.

– Для протокола: с этого момента наш разговор попадает под гриф «секретно», – Джоунс красноречиво смотрит на Доун.

Та ответно хмурится:

– Я не уйду, пока вы не уберете пистолет.

Хмыкнув, Джоунс медленно тянется к кобуре и выкладывает служебный «Глок» на полку под вешалкой.

– Довольны? – он проходит в номер и, дождавшись, когда Доун со злостью захлопнет дверь, достает из кармана портативный подавитель сигнала. – На всякий случай.

– Что вам нужно?

– Помните, вы спрашивали про третий вариант, детектив? Я готов его озвучить, – Джоунс берет паузу, изучая реакцию Сэм.

Скрестив руки на груди, она незаметно теребит пуговицу на манжете. От волнения пересыхает в горле. Если федералы вернулись с ответом на ее брошенную в запале фразу, значит, она все‑таки представляет интерес для Бюро.

– Я переговорил с руководством, – в голосе Джоунса слышатся пренебрежительные нотки. – И они не против устроить вам «долго и счастливо». Но есть небольшой нюанс.

Гадкая улыбка становится похожей на оскал – все‑таки репортеры не промахнулись с прозвищем.

– Завтра суд предложит вашему механическому другу сделку, – он следит за каждым ее движением. – Отказ от обвинений в обмен на свидетельские показания.

Саманта старается моргать реже, чтобы Джоунс не видел, как она нервничает.

– От вас зависит, соглашаться или нет. Если да, официальная версия будет выглядеть так: во время плановой чистки памяти у «кей‑ви» стерли лишь часть задач. Данные по делу о взломе были удалены полностью, но конечную цель – разумеется, случайно – оставили. Он просто «не помнил», что не имеет права заниматься расследованием, поэтому, согласно протоколу, продолжал. Как только его задержали, вы, как истинная напарница, – Джоунс ехидно хмыкает. – Кинулись перепроверять данные и установили причину «ошибки».

– И ФБР под этим подпишется? – Сэм в жизни не слышала большего бреда.

– А это уже не ваша забота. Вам нужно всего лишь подтвердить «русский след». Вам обоим.

– Вы же сами понимаете, что это идиотская версия! – взрывается Саманта. – После задержания Бюро закрыло доступ ко всем материалам дела – даже к тем, что были в юрисдикции полицейского департамента. Как, по вашему, я могла их «перепроверить»? Я же не агент!

– Пока нет. Но как стажер Академии в Куантико вы можете быть привлеченной к расследованию.

– Не припоминаю, чтобы подавала заявление, – Сэм понимает, к чему он клонит, но до последнего оттягивает момент.

– Наверное, это из‑за стресса, – подыгрывает ей Джоунс. – Оно было отправлено вами на следующий день после временного отстранения. Проверено и завизировано, электронно‑цифровая подпись соответствует. Теперь вспомнили?

– Вы даже успели подготовить мне липовое прикрытие. Оперативно сработано, спецагент.

– Напрасно язвите. Обучение в Академии реально, – возражает он. – Вы же хотели в ФБР. Теперь есть все шансы – в случае успешного прохождения курса переподготовки, а также испытательного срока, вы сможете претендовать на звание агента.

– А что будет с Кев… – под ехидным взглядом Саманта осекается. – С «кей‑ви». Его вы тоже сделаете стажером?

– У Бюро пока нет таких полномочий. Он будет числиться независимым экспертом в отделе аналитики. Но как только Конгресс примет закон о работе в паре – один человек плюс один кибер – в ФБР рассмотрят и его заявление. Это вопрос времени.

Саманта сжимает виски ладонями. Решение оказывается одновременно и простым, и невыносимо сложным. От нее требуется ложь – дурацкая и никому не нужная – но эта ложь потащит за собой целый прицеп проблем. Сэм ненавидит глупость, но если пойти на сделку, придется выглядеть такой же идиоткой, как репортеры, и нести патриотическую фигню с экрана.

– Ну так что, мы договоримся? – скалится Джоунс.

Мерзавец знает, что выбора у нее нет. Придется или наплевать на принципы, или наблюдать, как «кей‑ви» таскают по судам. Следить за новостями и не иметь ни единой возможности ему помочь.

– Показывайте, – вздыхает Саманта. – Где нужно расписаться кровью?

[1] Представители власти вправе задержать подозреваемого не более чем на 48 часов. В этот срок ему должно быть предъявлено обвинение. Если же улик недостаточно (или если адвокат оспорил их законность) подозреваемого отпускают на свободу.

Реклама очередных навороченных кроссовок сменяется заставкой новостей, и Саманта ежится – вот уже неделю ей стыдно смотреть телевизор. Она бы и вовсе от него избавилась, если бы не требование Джоунса отслеживать рейтинги. Как только зрители утратят интерес к «делу о русских хакерах», игры в патриотов сойдут на нет.